Я лопату убрал под кровать. В угол. Она, наверное, упала. Очень хорошо помню, как убрал. Я под кровать залез. Вдоль стенки прополз до угла. Я, пока под кроватью ползал, переводные картинки нашёл. Витины, с самолётами, Витя будет рад. Потом я свой мячик нашёл. Синий. Вот он, оказывается, где! А мы с папой его на бархане искали.

Но лопаты здесь почему-то нет. Странно, что её нет. Я, честное слово, даже удивился. Ага, вот её почему под кроватью нет! Я лопату в коридоре поставил. За дверью. Но там её тоже нет!

Тут я вспомнил. Я лопату вчера на метеостанции забыл, вот где. Она там лежит у крыльца. Слева. Вернее — справа. Как же я забыл? Времени совсем нет, так долго ищу.

Смотрю — Боря ещё под машиной лежит. Он ещё руки мыть будет, когда вылезет. Я успею. Без лопаты всё равно ехать нельзя, а метеостанция рядом.

Я мигом добежал.

Лопата лежит. У крыльца. Я её вижу.

И ещё я вижу — петух у крыльца стоит.

Хвост расставил и шпорой себя чешет. Потом как крикнет. Ничего себе голос. Куры к нему со всех сторон прибежали. А он даже не взглянул. Куры стоят, не знают, что делать: он их звал или так, случайно крикнул? Он опять как крикнет! Куры совсем растерялись. Крутятся. Ногами топчут на месте. Клювами друг друга толкают. А петух себя шпорой чешет, и всё.

Я знаю, зачем он своих кур собрал. Это такой подлый петух. Он всех кур собрал, чтобы они смотрели, как он меня будет есть. Клевать! Я давно заметил: он любит, чтобы на него смотрели, когда он дерётся. Ему чем больше народу, тем лучше. Такой это петух. Я про него забыл, пока лопату искал. А он вот стоит. Он про меня не забыл. Он сейчас будто меня не видит. Вроде он себе чешет ногу. А сам глазом косит. Только ждёт, когда я подойду.

Зря ждёт. Что я к нему подойду, что ли?

Вдруг слышу — машина гудит.

Это Боря сигналит. Значит, он уже вылез из-под машины, Все готовы, а меня нет. Вдруг они без меня уедут! А без лопаты я не могу вернуться.

Тогда я решил.

Вот как я решил. Добегу до крыльца, лопату схвачу и назад. А голову замотаю майкой. Он меня в ноги, конечно, клюнет. Но это же не в голову! Буду терпеть. Зато лопату схвачу. Может, на метеостанции Вета дежурит. Она услышит, как я кричу, и меня спасёт.

Я голову скорей замотал, чтобы не передумать. Майкой.

Как побегу!

Глаза на всякий случай закрыл. Они у меня сами закрылись. Бегу. Сейчас он меня как схватит! Сейчас он меня. Сейчас он. Сейчас… Сейчас… Вот сейчас…

Вдруг головой стукнулся.

Пришлось глаза открыть. Это я в крыльцо врезался. Лопату скорей схватил. Смотрю, куры летят. От меня. Во все стороны. Перья с них сыплются. А где же петух?

И тут я его увидел.

Лучше бы он меня клюнул. Больно, конечно, но я бы терпел. Вета бы выскочила и меня отняла. Он Вету уважает. На этого петуха орёл один раз хотел кинуться, а Вета как закричит, как на орла с полотенцем бросится! Орёл вздрогнул и мимо петуха сел. Улетел сразу. С тех пор петух Вету уважает, хоть он у нас и подлый. Вета бы меня отняла. А теперь что? Лопата теперь не нужна.

Петух под крыльцо залез, вот я его где увидал. Значит, всё. Будет песчаная буря. Надо закрывать окна. Приборы убирать. Прекращать всякие наблюдения. Никуда ехать нельзя.

А Боря опять сигналит.

Они же не знают ничего. Могут уехать, пропасть, если я не предупрежу.

Я скорей побежал. И лопату зачем-то держу.

Машину уже нагрузили, борт закрывают. Тётя Надя сидит наверху, на спальных мешках, говорит:

— А я не свалюсь отсюда?

Дядя Володя смеётся:

— У нас падать мягко, песок.

— И пластилин не брать? — спрашивает Арина.

— Растает твой пластилин, — говорит дядя Володя.

Папа увидел меня, сразу говорит:

— Опять копаешься? Ох, не люблю я эту детскую привычку — копаться. Лопату принёс? Хорошо. Нам бы ещё хоть одни рабочие руки!

Дядя Мурад кричит из окна:

— Если рук нет, я могла бы поехать!

— Не откажусь, — говорит папа.

Дядя Мурад сразу вышел из лаборатории и свою кружку несёт.

— Я готова, — говорит.

Витя бежит за ним и кричит:

— Я тоже в пески хочу!

Тётя Наташа за ним бежит и кричит:

— Мурад, посмотри там — эфедра цветёт или нет? В Южной долине уже цветёт, я вчера видала.

Суматоха такая, как будто мы сейчас едем. Мне даже грустно. Они же не знают. Только я знаю. Папа решил нас с Ариной в пески взять, а ехать нельзя. В другой раз папа может по-другому решить. Зачем только я за этой лопатой пошёл?

— Ты чего? — говорит вдруг папа.

Мы друг друга иногда без слов понимаем. Папа только кивнёт, а я уже понял, что надо из лаборатории выйти. Или я, например, молчу, а папа уже понял, что я кара-курта выпустил из пробирки. Нечаянно. Папа это без слов понимает. Главное, врать друг другу не надо.

— Ехать нельзя, — говорю я. — Будет песчаная буря.

— А ты что — барометр? — говорит дядя Володя.

Если бы барометр! Барометр и ошибиться может, он же прибор!

— Вета сказала? — спрашивает папа.

— Петух под крыльцо залез! — говорю я.

— Правда? — говорит тётя Надя и начинает слезать со спальных мешков. — Как интересно!

— Чепуха, — говорит дядя Володя. — Усаживайтесь скорее.

— У меня сейчас мотор закипит, — говорит шофёр Боря. — Посмотрите, какое солнце! При таком солнце я за машину не отвечаю.

— Так, — говорит папа. — Под крыльцо — это серьёзно. И нахохлился?

— Кто? — говорю я.

— Петух под крыльцом, — говорит папа.

Если он не нахохлился, это ещё ничего. Может, он просто рис под крыльцом зарыл и пошёл проверить. Или ему напекло гребень, и он спрятался от жары. Но если петух нахохлился, тогда плохо. А я и не знаю.

— Надо быть наблюдательным, — говорит папа. — Это для зоолога главное. Как же ты не заметил?

— Перестань, Лёша, — говорит Марина Ивановна. — Сам ребёнка с толку сбиваешь, а потом удивляешься.

— Я пойду посмотрю, — говорю я.

— Куда ты пойдёшь? — говорит Марина Ивановна. — К петуху? Ты его боишься до смерти.

— А мы вместе посмотрим, — говорит папа.

Папа к крыльцу нагнулся и меня зовёт. Я тоже нагнулся. Я не боюсь, коленки немножко прыгают, а так ничего. Не страшно совсем, тем более с папой, он меня спасёт.

— Видишь? — говорит папа.

Я под крыльцом песок вижу. Ещё какую-то тряпку. На тряпке петух боком сидит, и глаз у него золотой. Прямо сверкает! Петух ничуть не нахохлился, у него все перья спокойные. Он просто так под крыльцом сидит. Смотрит своим золотым глазом и отдыхает.

— Что, Петька, всё прогнозируешь? — говорит папа. — Народ пугаешь?

А петух ему говорит:

«Ккк… ккк…»

Глаз свой потушит, потом опять зажжёт. Как фонарик. Он так моргает. Совсем нестрашный петух. Я руку протянул и потрогал. Мягкий. Мне тоже говорит:

«Ккк… ккк…»

— А ты боялся, — говорит папа. — Ничего не надо бояться — это для зоолога главное.

Разве я нашего петуха боялся? Я боялся, что он нахохлился, а это другое дело.