– Мы не там ищем. Никто на его работе не мог знать о том, в каких магазинах я люблю делать покупки и что у меня есть сестра, которая живет по такому-то адресу, – сказала Марина.
– Согласен. Но вдруг что-то всплывет, – сказал Дима.
Машина Димы стояла на перекрестке и мигала левым поворотником. Машина с охраной пристроилась сзади.
– Меня слегка смутило поведение секретарши, – продолжил Дима. – Но я думаю, что все дело в том, что у нее были с твоим мужем какие-то шуры-муры. Тем более она в этом косвенно призналась, сказав, что он ей нравился. Не надо думать, что он у тебя – святой.
– Я уже большая девочка, – кивнула Марина. – Кстати, секретарша обладает недюжинным умом и наверняка имеет хорошее образование. Просто маскируется.
– Заметил, – кивнул Дима. – Думаю забрать ее к себе в компанию.
Ему наконец удалось повернуть. Машина пролетела перекресток с таким ускорением, что Марину вдавило в кресло.
– Так ты не вспомнила, где видела авторучку? – спросил Дима. – Это бы нам очень, очень помогло.
Но Марина только покачала головой. Светлячок по-прежнему летал в сознании, но все никак не давался в руки.
Юбка-карандаш от Sisley выглядела весьма неплохо. Марине нравился снежно-белый цвет. Тонкие черные полосочки по бокам, молния, высокая посадка. Марина надела ее и несколько секунд рассматривала свои ноги.
– Хороша, – решила она наконец.
– Ну покажи, что там? – сказал Дима.
Марина вышла из примерочной. Он смерил ее взглядом.
– Без юбки было бы лучше, – сказал Дима. – Ну так уж и быть, я тебе ее куплю.
– Я могу купить себе все, что в этом магазине. Сама, – сказала Марина, попытавшись выдавить весь доступный ей холод.
– А я могу купить весь магазин вместе со зданием. И что? – улыбнулся Дима. – Из этого следует, что я не могу купить юбку девушке, которая мне нравится?
Марина посмотрела на себя в зеркало.
– Но я, кстати, не советую тебе ее покупать, – продолжил Дима. – Попа выглядит плоской.
Марина растерялась.
– Не злись, – сказал Дима. – Померяй другую юбку. Предлагаю вот то красное кожаное мини. Или оставайся вообще без юбки. Мне, во всяком случае, последний вариант больше всего нравится.
– Попа, значит, плоская, – повторила Марина.
– Да, – сказал Дима.
Продавщица кашлянула, скрывая улыбку. Другие покупательницы с интересом обозревали попу Марины.
– А вот красное кожаное мини можно носить дома, – продолжил Дима.
– Я замужем, – прошипела Марина. – Хватит издеваться.
Секунду они смотрели друг другу в глаза. Спустя мгновение Марина поняла, что совершенно не может сердиться.
Людмиле Леденцовой было под сорок. Ухоженная, стройная, с гладким лицом, недавно, судя по всему, побывавшим под ножом хирурга, она выглядела чрезвычайно хорошо. На голове у нее была плотная шапка волос, очень темных и очень блестящих.
– Ну что вы? – сказала она. – Кто вам такое сказал? Виталий Георгиевич и я были в близких отношениях? Нет, в чисто деловых, рабочих. Ходили в ресторан вместе? Какая чушь.
Она на несколько секунд закрыла глаза, чтобы не было видно, как они бегают.
– Я изо всех сил сочувствую вам. Ваш супруг был…
Она замялась.
– Был? – ласково уточнила Марина. – Сочиняете некролог?
– Я хотела сказать, что убеждена, что сложившаяся ситуация никоим образом не связана с его работой, – закруглила мысль Людмила Леденцова.
Она глотнула чаю.
– Вы знаете, я припоминаю ситуацию, – добавила она. – Мы сидели в ресторане всем отделом, с нами были несколько человек из департамента, где работал Виталий Георгиевич. Общались, смеялись… Может, вы этот случай имели в виду?
– Работал? – повторила Марина. – Именно так, в прошедшем времени?
На лице Людмилы появилось раздраженное выражение.
– Спасибо, вы нам очень помогли, – произнес Дима.
Леденцова поспешила покинуть их, явно не желая продолжения беседы.
Александра Паперная нервно теребила салфетку.
– Я стажер, – сказала она. – Я работала в отделе под началом Виталия Георгиевича.
Ее голос сорвался. По щекам потекли слезы.
– Он жив? – спросила Александра, всхлипывая.
Марина молчала. Дима подвинул ей стакан холодного сока.
– Вы не подумайте, – сказала Александра, захлебываясь соком и слезами, – у нас ничего не было. Он, наверное, так и не понял, что у меня к нему чувства. Простите меня.
– Тебе не за что извиняться, – сказал Дима. – Это бывает. Это пройдет. Все нормально.
Она кивнула и посмотрела на него с благодарностью.
– За ним еще ухлестывала эта стерва… Леденцова, – сказала Александра. – Сначала все улыбалась… А потом я увидела, как она остановила Виталия Георгиевича в коридоре и что-то злобно шипела ему, а он пятился.
Марина и Дима переглянулись. Паперная продолжала заливаться слезами:
– А ведь она знала, что у Виталика есть жена. Правда, о ней ходили разные слухи.
– Какие именно? – спросила Марина.
– Ну, что она дочь богатых родителей, но Виталик горд и не берет денег, кто-то, напротив, говорил, что он с ней только из-за денег, кто-то – что она богата, но намного старше его, а еще ходила сплетня, что у его жены есть хорошенькая юная дочь от первого брака, поэтому…
Марина едва удержалась от улыбки. Слезы Паперной падали прямо в сок, и она так и пила эту сладко-соленую смесь.
– Я не хочу тебя расстраивать, но у Леденцовой и твоего мужа явно была интрижка, – сказал Дима. – Потом он ее, видимо, бросил, что ей, конечно, понравиться не могло.
– Я не вчера родилась, – парировала Марина. – Не трудись объяснять мне очевидные вещи.
Она сунула ключ в дверь своей квартиры.
– Открыто, – недоуменно сказала она.
Охранник выхватил пистолет. Дима и Марина прижались к стенам. Охранник распахнул дверь.
– Лена! – закричала Марина.
Она успела отметить, как легко и быстро движется Дима. Как кругленький тюфячок преображается, превращаясь в опасного воина. В руке у Димы мелькнул пистолет. Его охранник принялся обходить квартиру справа, Дима – слева. На полу оставались грязные следы. Хлопали двери.
– Никого, – сказал через минуту Дима. – Она, видимо, ушла добровольно. И записку написала. На кухне лежит на столе.
«Прости, я виновата».
Записка была написана на листе, вырванном из глянцевого журнала.
– В чем виновата? – спросила Марина.
Ее била дрожь.
– Твою сестру могли заставить написать эту записку, – сказал Дима.
– Посмотри на дверные замки! – воскликнула Марина. – Они целые, их никто не ломал, значит…
– В дверь просто позвонили, и она открыла, – пожал плечами Дима.
– Моей сестре тридцать, и она не дура, – сказала Марина. – Она кому попало не стала бы открывать. Да еще и дверь за собой не закрыла.
Дима дипломатично промолчал.
– Что происходит? – спросила она, глядя на него.
Дима сел на диван и сбросил обувь. Охранник отправился сторожить входную дверь.
– Вспомни, где ты видела авторучку, – попросил он. – Твой враг прокололся, оставил улику, а ты не можешь вспомнить, где ее видела. Я прошу тебя. Мы сразу раскрутим всю цепочку.
Марина принялась ходить по дорогим коврам в бессильной ярости. У нее были красивые ноги, с гладкими мускулами, высоким подъемом и тонкими щиколотками. Она ходила туда-сюда, а Дима смотрел на нее.
– Минус два, – наконец сказала она. – И муж, и сестра.
Она зарыдала, дав прорваться истерике, ударила руками по стене, смахнула на ковер подсвечник, а потом упала на диван.
– И я бы поверила, что в чем-то виновата Леденцова, если бы не исчезновение сестры. Что это значит? В чем может быть виновата Лена? – спросила Марина, наконец успокоившись.
– Твоя сестра что-то скрывала, – сказал Дима.
Марина снова встала, Дима тоже. Когда они стояли напротив друг друга, Дима едва доставал ей до подбородка.
