– Вот и не угадала! К черту Фурнье! Если хочешь знать, я жду другого гусара.

– Но… кто же это? – спросила Марианна, чувствуя некоторую растерянность перед этой Фортюнэ, которая явилась к ней, пылая гневом от ревности, а теперь совершенно спокойно говорит об ужине с другим мужчиной.

Смех все больше разбирал креолку.

– Кто? Да Дюпон, вечный соперник Фурнье, человек, который так ловко проткнул ему плечо в тот вечер! Он совершенно бесподобен, ты знаешь? И ты не представляешь, какой приятный вкус приобретает месть в его объятиях!.. Иди оденься!

Марианна не заставила ее повторять. Попытаться понять что-нибудь в логике Фортюнэ было сейчас выше ее сил. Действительно, м-м Гамелен женщина незаурядная.

Часом позже Марианна прохаживалась рядом со своей подругой под сводами галерей Пале-Рояля, где располагались лучшие гастрономические магазины. Погода была чудесная, лучи солнца играли в молодой листве деревьев, струях фонтанов и глазах хорошеньких девушек, толпившихся в этом месте, уже давно ставшем пристанищем всевозможных удовольствий.

Марианна немного оживилась. Сначала они пошли к Ирмену, где креолка заказала корзину свежих трюфелей, майльскую горчицу и различные острые приправы, заявив, что любовный пыл мужчины всегда надо подогревать. Отсюда направились к Шере, поставщику всевозможной дичи. Магазин у него был узкий и тесный, где покупатели, миновав двух висевших по обе стороны входа косуль, с трудом пробирались между бочками с сельдью и свежими сардинами, корзинками с устрицами и раками. Марианна с интересом узнала среди посетителей знаменитого Карема, сопровождаемого двумя чопорными лакеями и тремя поварятами с большими корзинами. Одетый как богатый буржуа, шеф-повар Талейрана делал свой выбор с серьезностью ювелира, оценивающего драгоценные камни.

– Здесь столько людей, – сказала Фортюнэ, – к тому же Карем всегда толчется до бесконечности. Мы еще вернемся сюда. А пока пойдем к Корселе.

В конце галереи Божоле знаменитый бакалейщик открыл свой огромный магазин, подлинный рай для гурманов и гастрономов. Многочисленные внимательные приказчики предлагали охотничьи сосиски из Лиона, колбасу из Арля, гусиную печенку из Страсбурга или Перигора, паштет из Нерака, копченые языки из Труайло, жаворонков из Птивоера, пулярок из Манса, не говоря уже о пряниках из Дижона или Реймса, черносливе из Ажана, мармеладе из Клермона и многом другом.

Клиентура здесь была богатая. Фортюнэ незаметно показала подруге двух-трех женщин из высшего света, пришедших сюда, чтобы сделать заказы. Перед одной из них, веселой и симпатичной коротышкой, увивался почти весь персонал, с которым она вела себя очень непринужденно.

– Превосходная женщина – эта жена маршала Лефевра, – прошептала м-м Гамелен, – но герцогиней от нее и не пахнет! Говорят, что она была прачкой, и благовоспитанные придворные зеваки смотрят на нее свысока, но это ее не особенно волнует. Если у нее действительно руки прачки, то уж сердце – благородное, чего не скажешь о других. Например, об этой, – добавила она, украдкой показывая на высокую брюнетку, немного худощавую, но с великолепными черными глазами, которая выставила напоказ слишком пышный для утра туалет и отдавала распоряжения с излишним высокомерием.

– Кто она? – спросила Марианна, которая уже встречала эту женщину, но забыла ее имя.

– Эгле Ней. Она из хорошей буржуазной семьи, дочь горничной Марии-Антуанетты, но память о ее происхождении, сознание большого богатства и славы ее супруга породили в ней своего рода царственный снобизм, правда, больше смахивающий на провинциализм. Посмотри, как неумело она делает вид, что не замечает присутствия мадам Лефевр! Мужья – братья по оружию, а жены ненавидят друг друга. Это довольно точное воспроизведение того, что творится при дворе Тюильри.

Но Марианна больше не слушала. Остановившись перед витриной, она уже некоторое время всматривалась в очертания женщины, которая собралась выйти из соседнего кафе, но остановилась на пороге и заколебалась. Эта женщина, безусловно, была ей знакома.

– Ну вот, – удивилась Фортюнэ, – что ты там увидела? Уверяю тебя, что кафе Слепых не представляет для нас никакого интереса. Это пользующееся дурной славой место, где пасутся проститутки, сутенеры, развратники и куда заманивают провинциалов, чтобы обобрать их до последней нитки.

– Кафе тут ни при чем… меня заинтересовала та женщина в сером платье с красной шалью. Я уверена, что знаю ее! Я… Ох!..

Поправив шаль, женщина повернула голову, и Марианна, без всяких объяснений оставив подругу, поспешила наружу, влекомая побуждением, над которым она была не властна. Теперь она определенно узнала женщину. Это была бретонка Гвен, любовница Морвана-грабителя, который после памятной ночи в Мальмезоне нашел постоянное место в императорской тюрьме.

Может быть, и не следовало так удивляться при встрече в Париже с одетой как скромная мещанка дикой дочерью скал Пагании. Собственно, если Морван был в Париже, пусть даже и в тюрьме, почему бы не быть здесь и его любовнице, но тайный голос подсказывал ей, что Гвен появилась не только для того, чтобы быть поближе к арестованному любовнику. Дело было в другом… Но в чем?

Бретонка неторопливо пошла по галерее Божоле. Она держалась скромно, почти робко, опустив голову так, чтобы ее лицо по возможности оставалось в тени полей шляпы, просто украшенной красным бантом. Она явно не хотела, чтобы ее приняли за одну из многочисленных накрашенных и вызывающе декольтированных проституток, наполнявших галереи Пале-Рояля. Марианна подумала, что, по-видимому, Гвен так старательно скрывает свою привлекательность, потому что хочет избежать опасности привлечь внимание кого-нибудь из праздношатающихся, бродивших в этом месте удовольствий и знакомств.

Чтоб избежать подобного риска, Марианна быстро опустила на лицо обвивавшую ее шляпку густую зеленую вуаль. Это позволило ей следовать за бретонкой, не опасаясь быть узнанной.

Идя друг за другом, обе женщины прошли галерею вплоть до старинного театра Монтазье. Там Гвен повернула налево, под сводчатую колоннаду, ведущую к улице Божоле. Но прежде чем выйти на улицу, она раза два оглянулась, что сразу же напомнило Марианне об осторожности и заставило ее остановиться в тени одной из величественных каменных колонн, сделав вид, что она рассматривает вход знаменитого ресторана «Гран Вефур». Затем она незаметно выглянула на улицу.

Гвен остановилась немного дальше, рядом с черной каретой, которая сразу напомнила Марианне другую, очень похожую на нее, и пробудила недавние и малоприятные воспоминания. Бретонка обменялась несколькими быстрыми фразами с кучером, лицо которого было укрыто поднятым воротником плаща, затем девушка вернулась к тому месту, где притаилась Марианна, и стала заглядывать в окна ресторана. Она явно интересовалась чем-то или кем-то, находящимся в «Гран Вефуре».

Марианна начала прохаживаться по галерее, не выпуская из вида бретонку, чье поведение казалось ей по меньшей мере странным. К счастью, мимо них проходило много людей, так что маневры Марианны не могли привлечь внимания. К тому же и Фортюнэ Гамелен присоединилась наконец к своей подруге.

– Может быть, ты скажешь, что происходит? – спросила она. – Ты выскочила из лавки Корселе, словно за тобой гнались.

– За мной никто не гнался, наоборот, я хотела проследить за одной особой. Пройдемся, если тебе не трудно, дорогая Фортюнэ, чтобы не привлекать внимания.

– Легко сказать, – усмехнулась креолка. – Хотя у тебя и густая вуаль, милочка, твою фигурку не спрячешь… да и на свою я пока не жалуюсь. Но раз ты хочешь, пошли. Тебя все еще занимает эта женщина в сером и красном? Кто же она?

В нескольких словах Марианна ввела Фортюнэ в курс дела, и молодая женщина согласилась, что тут действительно есть над чем подумать. Однако она возразила:

– А тебе не кажется, что эта особа просто хочет подзаработать? Она очень хорошенькая, и среди подвизающихся здесь девиц есть некоторые, имеющие вполне респектабельный вид. Судя по тому, что ты мне рассказала, она не так уж сурова, по крайней мере в отношениях с мужчинами.