До одиночества, до незамужней жизни теперь уже в течение года. И, говоря откровенно, выглядела она ужасно. Как все это могло произойти?

Керри и Грейси, выбежавшие из открывшейся двери, бросились в ее объятия. О, как же она любила их!

Они принадлежали ей, а она целиком принадлежала им.

Отступать уже поздно. Она обязана помочь детям вырваться из дома этого ужасного человека, их отца.

Правда на ее стороне. Она уже не размышляла — она действовала.

Энн решила, что детям лучше ничего не говорить, пока они не окажутся в самолете, то есть в безопасности. Подъехав к аэропорту, она притормозила, потом дважды объехала здание. Девочки, заметившие наконец, где они находятся, засыпали мать вопросами.

— Я подумала, что сегодня мы сможем немного полетать и поужинать в воздухе, — сказала Энн. — Это, должно быть, очень интересно, — добавила она с улыбкой.

Грейси тотчас поняла, что мама собирается выполнить ее просьбу; сердце девочки затрепетало. Керри тоже поняла: что-то происходит, но она не знала, что именно, поэтому испугалась. Может, лучше спросить у папы, подумала она. Грейси, как всегда, догадалась, о чем думает сестра, она отрицательно покачала головой — папочке не надо об этом знать. Керри кивнула — она привыкла доверять Грейси.

В конце концов Энн остановилась на самой дальней площадке, где их ожидал синий «ситейшн». Дети молчали. Энн вылезла из машины и, сжимая руки дочерей, направилась к самолету.

Дверь была открыта, трап спущен. Они пересекли взлетную полосу. Кажется, ей все удалось! Она увезет девочек от Декстера. Куда-нибудь, где он никогда не сможет их найти.

И тут она заметила неподалеку какую-то фигуру.

Энн остановилась. На взлетной площадке царила тишина. И лишь несколько звезд освещали молодую женщину с двумя детьми. Энн крепко обняла дочерей и увлекла их к самолету. Она побежала — и в это мгновение вспыхнули ослепительные прожектора, ярко осветившие все вокруг. И тут же раздался голос полицейского, усиленный мегафоном:

— Миссис Портино, вы арестованы.

Энн вскрикнула, прикрыла ладонями лицо. К ней со всех сторон бежали люди. Она почувствовала, что кто-то отобрал у нее девочек и куда-то повел.

— Мама! Мама! — Дети бились в чужих руках и рвались к матери.

Затем Энн увидела его. Он стоял в лучах прожекторов. Она вернулась к действительности, вновь обрела дар речи. Еще ни разу в жизни она не испытывала такой ненависти. И никогда еще ей не было так страшно.

— Декстер! — сорвался с ее дрожащих губ пронзительный крик.

Энн вдруг почудилось, что она стоит на вершине высокой горы, смотрит вниз и не видит ничего, кроме белой предательской пустоты.

— Мама! — закричала Грейси. Это был какой-то агонизирующий крик, и Энн в ужасе закрыла ладонями уши.

Она упала на колени и заплакала.

Опять это ужасное похмелье…

Налитые кровью глаза Керри были чуть приоткрыты — настолько, насколько она смогла открыть их. Во рту был такой привкус, будто она съела пачку ваты, а потом запила ее бутылкой уксуса.

Господи милосердный! Что же она вчера пила?

Керри поморщилась. Чего только она не пила!

Поначалу все выглядело вполне невинно. Она с подругами отправилась в «Чао», роскошный итальянский ресторан в Западном Палм-Бич. Папочка отказался с ней пойти, сославшись на неважное самочувствие, но настоял, чтобы она сама поехала и повеселилась. Ей было немного не по себе, не хотелось ехать без отца, но Керри все же поехала. Утром она подписала все бумаги, касающиеся ее развода и требования полной опеки над детьми. Керри сначала колебалась, но папочка показал ей отчет частного детектива. У Майкла была любовница в Париже, когда он находился там на съемках. Вернее, несколько любовниц. У одной из них даже был ребенок. Ребенок Майкла? В расстроенных чувствах Керри подписала все бумаги. В том состоянии она подписала бы все что угодно. Так что ей было совершенно необходимо вечером «проветриться». И даже хорошо, что она оказалась предоставленной самой себе. Керри стала озорной и дерзкой. И заставила себя не думать о Майкле.

Она вспомнила, что говорила Кристине по поводу цвета ее кожи.

— Выглядит сказочно. Такая гладкая. В чем твой секрет?

— Баден-Баден, — ответила Кристина. — Мама отдыхала там неделю назад. Она там каждый год лечится. У нее был роскошный номер «люкс» в отеле «Бренуар-парк», и я решила к ней присоединиться.

Они все четверо — Керри, Кристина, Никки и Алисия — дружили еще со школьных времен, когда вместе учились в школе в Палм-Бич. Они любили обсуждать все последние сплетни острова.

— Вы слышали, что сегодня утром Неда Блюм-филда нашли мертвым в его сауне? — спросила Никки, высокая красивая девушка с волосами цвета янтаря; ее портили лишь надменность и некоторая манерность.

— Я, кажется, знаю, в чем дело, — хихикнула Алисия. — У Гаррисона Кингстона имплантант в члене.

Все расхохотались.

— Правда-правда, — продолжала Алисия, — и сейчас у него постоянная эрекция, а ему уже за шестьдесят.

— Наверное, у него член, как у Кинг-Конга, — сказала Кристина. — Не могу представить, чтобы у меня было что-нибудь с человеком его возраста.

Керри покраснела. Ее отцу было почти шестьдесят. И он все еще был очень привлекательным. Очень.

— Я бы с радостью поимела что-нибудь с Майклом, — продолжала Кристина. — Керри, расскажи нам, какой он в постели?

Майкл? Керри задумалась.

Она не говорила с ним почти две недели. И он, оказывается, врал ей. Он утверждал, что звонил по несколько раз в день, а Ирма говорила, что ни Керри, ни детей нет дома. Ирма, конечно же, отрицает это, а папочка сказал, что Ирма никогда не лжет.

Значит, это Майкл лгал. А тут еще и его любовницы. Он сделал посмешище из их брака. И из нее.

Она не могла на него положиться. Не могла больше положиться ни на одного мужчину — кроме отца. Он всегда готов помочь ей. Она знала, что он любит ее.

— Ну, Керри, расскажи. Какой он?

Она не хотела говорить о Майкле. Это ее расстроило бы. Поэтому Керри просто многозначительно улыбнулась — мол, он настолько сексуален, что даже страшно рассказывать. Ее подруги с завистью вздохнули — это было даже больше, чем они могли предположить.

После «Чао» они отправились выпить в «Спикизи». Алисия решила, что нужно устроить ужин и пригласить Гаррисона Кингстона.

— Мы сделаем так, чтобы что-нибудь пролилось ему на колени, а когда он встанет, мы, может быть, сможем рассмотреть имплантант.

Они весело рассмеялись. И тут к Керри подошел какой-то молодой человек и пригласил ее танцевать.

Подруги подзадоривали ее, и Керри согласилась. Она пыталась вспомнить, где и когда могла его видеть. Он был умопомрачительно красив. С черными глазами, с пронзительным взглядом, стройный, широкоплечий, со шрамом на правой щеке. Шрам… Она вдруг вспомнила. Вечер, который отец устроил в честь ее приезда. Он там был. Она вспомнила его шрам. Этот шрам придавал ему очень сексуальный вид.

Зазвучала музыка. Как всегда, Керри целиком отдалась танцу. Ее губы приоткрылись; волосы развевались; она не просто двигалась — скользила, гордо вышагивала. Керри танцевала так, будто танец доставлял ей острейшее физическое наслаждение.

Ее партнер не уступал ей. Он чувствовал каждое ее движение. И на каждый ее пылкий взгляд отвечал таким же. Когда музыка стихла, его лицо с изящным итальянским профилем покрылось бисеринками пота.

Он облизал пересохшие губы.

— Паоло, — представился молодой человек.

Керри тоже представилась, хотя было очевидно, что он и так знал ее имя.

— Мы будем заниматься с тобой любовью, — сказал Паоло таким тоном, словно это было уже решено.

— Вы так полагаете? — спросила Керри.

— Не полагаю, а знаю. Может, прямо сегодня?

— Приятно было познакомиться с вами, Паоло.

Но я думаю, что одного танца на сегодня вполне достаточно.

Она улыбнулась и, развернувшись, направилась к своему столу.