Энн высвободилась из его объятий и бросилась в детскую. В дверях, однако, замерла, словно окаменела.

Энн показалось, что она смотрела на детей несколько минут, хотя прошли лишь секунды. Девочки лежали в своей кроватке, лежали, свернувшись в клубочек. Керри обнимала Грейси со спины, а Грейси сосала большой палец сестры. Они то и дело вздрагивали. Грейси тихонько плакала.

— Мои ангелочки, — прошептала Энн.

Она вошла в комнату, присела на кровать и принялась целовать обеих.

— Мама, мы так долго ждали тебя, — проговорила Керри. — Ложись с нами.

Энн прилегла возле Керри и обняла дочерей.

— А вы с папой помиритесь? — с надеждой спросила Грейси. — А что будет с нами, если он умрет?

Мы останемся одни?

— Папа не умрет, — ответила Энн. — А вы никогда не останетесь одни. Даже не думайте о таких вещах.

— Спой нам песенку, мама, — попросила Керри, закрывая глаза.

Дочки уже давно уснули, а Энн все еще пела им колыбельные. Ей не хотелось уходить, но все-таки она встала и бесшумно вышла из комнаты. Направляясь в столовую, она слышала звон бокалов и громкий смех.

Энн испытывала странное чувство, оказавшись вновь в доме Декстера. Во всем этом было что-то неестественное, абсурдное… Она чувствовала себя актрисой, игравшей какую-то роль, но совершенно не знавшей своего текста.

Декстер пригласил на ужин двенадцать человек, и Энн никогда еще не чувствовала такой неприязни к людям, как в тот вечер. Она смотрела, как они пьют, как ковыряют вилками в своих тарелках, как беззаботно сплетничают и громко смеются. Гости наслаждались вином и едой, ничуть не заботясь о том, что в это время чувствуют другие.

Энн ужасно устала. И как ей удалось пережить множество подобных вечеров в прошлом, удивлялась она. Интересно, зачем Декстер устроил весь этот спектакль? Еще более странной казалась реакция самого Декстера на события этого вечера. Он, похоже, наслаждался тем, что Энн испытывала дискомфорт и даже отвращение к его друзьям. Она никак не могла понять, в чем дело. Когда ужин закончился, Энн попыталась задержаться. Но Декстер умудрился выставить ее вместе с другими гостями. Как истинный джентльмен, он поцеловал ее в щеку и улыбнулся той самой улыбкой, из-за которой она когда-то влюбилась в него.

Внезапно ею овладело желание броситься обратно в дом, закричать: «Давай начнем все сначала, давай забудем ужасное прошлое. Давай снова совьем гнездо!» Но ее уже проводили к машине, и Энн осознала: возврата к прошлому не будет.

Джейн, сидя за рюмкой бренди, ждала подругу у нее в квартире. Постукивая своими высокими каблуками, Энн вошла в комнату и начала подробно рассказывать о событиях прошедшего вечера.

— Совершенно непредсказуемо. Как он и любит, — прокомментировала Джейн. — Пусть все ломают головы. Думает, что это дает ему власть над людьми.

— Он предложил мне приехать завтра снова, — сказала Энн, массируя ступню.

— Будь осторожна, Энн. Он что-то задумал. — Джейн принялась массировать другую ногу Энн.

— А что может быть у него на уме? — поинтересовалась Энн.

К сожалению, Джейн не знала ответа на этот вопрос.

Теперь Энн проводила в доме Декстера гораздо больше времени, чем у себя. Она была счастлива, что постоянно видит дочерей; девочки же были в восторге от того, что мама снова жила с ними. Однако счастье это омрачалось эмоциональными проблемами.

Прежде всего это были проблемы, появившиеся у девочек в результате развода родителей. Энн всячески старалась исправить положение, наладить жизнь детей. Сестры очень изменились с тех пор, как стали жить с отцом.

Энн всегда настаивала, чтобы они правильно питались, сами заправляли постель и убирали у себя в комнате. Теперь же они просили на обед бутерброды, не отрывались от телевизора и совсем забросили уборку. Энн попыталась убедить Декстера, что им требуется помощь психолога, но тот был категорически против. Поскольку все зависело от него, Энн опасалась проявлять чрезмерную настойчивость. Она и так была очень признательна Декстеру за то, что он разрешил ей проводить с детьми так много времени.

Психическая травма, полученная детьми в результате развода, повлияла и на их отношение к окружающим. Девочки больше не приглашали к себе друзей и не очень-то стремились выходить из дома. Они начали общаться между собой на «секретном» языке, известном только им одним. Теперь сестры ничего не предпринимали, не пошептавшись на своем закодированном языке. Энн не хотела вмешиваться в отношения дочерей, но Декстера их поведение раздражало.

Он всегда стремился вмешаться, считая, что это его, отцовское, право. В результате Грейси стала очень застенчивой. Она не разрешала никому входить к себе в комнату, когда принимала душ или переодевалась.

Керри, напротив, была очень открытой, особенно по отношению к отцу. Декстер всячески баловал ее. Он покупал ей гораздо больше нарядов и игрушек, чем Грейси, гораздо чаще играл с ней. Керри любила сидеть у отца на коленях, обнимать и целовать его; она танцевала для него и демонстрировала ему свои обновки.

Еще одной проблемой для Энн стали ее новые отношения с Декстером, отношения, которые больше не основывались на чувстве любви. Развод и события, последовавшие за ним, казались густой черной тучей, закрывшей последний луч солнца в их жизни, затмившей все чувства, которые Энн когда-то питала к Декстеру. Они снова спали вместе. Декстер, казалось, испытывал к ней физическое влечение. Он с удовольствием ужинал с ней и пил вино. Она же, со своей стороны, научилась имитировать оргазм. Если это дань, которую нужно платить, чтобы видеть детей, то пусть так и будет, решила Энн. Но это было нелегко. Во всяком случае, поначалу. Потом стало проще. Она знала: это не правильно, знала, что ей такая жизнь во вред, но так было лучше для детей. Поэтому, когда Декстер предложил ей переехать обратно в его дом, она согласилась.

В первый же день Энн случайно обнаружила в ящике стола в ванной фотографии обнаженной девушки и золотое сердечко с надписью: «Спасибо за прекрасное время. С любовью, Дениз». Энн ничего не хотела знать о Дениз. Она не хотела знать ничего, что напомнило бы ей о разводе и о том времени, когда она жила отдельно от детей. Она чувствовала себя точно на вулкане, который вот-вот «проснется», и очень не хотела этого «пробуждения». Энн решила, что вполне может обойтись и без любви к мужчине — этого требовали интересы детей. Образовавшийся вакуум заполняли Керри и Грейси.

Пришло Рождество, и Декстер был просто не похож на себя — очень уж старался угодить ей. Он снова стал внимательным и заботливым. И больше не приглашал своих ужасных гостей — они ужинали дома все вместе, как нормальная семья. В рождественское утро Энн нашла под елкой картину Макса Эрнста — Декстер ухаживал за бывшей женой с большим шиком.

Наступил Новый год, и они снова казались счастливой дружной семьей. Семьей без проблем. Прошлое исчезло, будто по мановению волшебной палочки.

Грейси помогала кухарке Кларе, старой доброй негритянке, печь шоколадный бисквит. Энн вошла на кухню, вернувшись с занятий йогой.

— Выглядит изумительно, — сказала она, поцеловав Грейси. — Жду не дождусь, когда можно будет попробовать.

— Еще не готово, мама. — Грейси строго погрозила ей пальчиком.

— А где твоя сестра? — поинтересовалась Энн.

— Наверху, с папой. Она перепачкалась горячим шоколадом с ног до головы. — Грейси драматично закатила глаза.

Энн направилась наверх, она чувствовала, что жизнь ее вновь обрела смысл. Она была счастлива и беззаботна — почти забытое ощущение. В комнате она не увидела ни Декстера, ни Керри. Затем услышала голоса, доносившиеся из ванной. Дверь была приоткрыта. Она взялась за дверную ручку — и вдруг замерла на месте. Во рту у нее пересохло.

— Когда ты подрастешь, моя принцесса, мальчикам будет нравиться трогать тебя везде, — послышался ласковый голос Декстера. Он, раздетый, стоял вместе с Керри под душем. Завернул кран. — Но ты не должна позволять всем трогать тебя. Это могут делать только некоторые, а не всякий желающий.