— Декстер, пожалуйста, не забывай, что близнецы очень болезненно воспринимают насильственное отделение друг от друга, — спокойно заговорила Энн. — Даже на час. На прошлой неделе ты взял одну Керри покататься на лошади. Ты, наверное, не понимаешь, какими тяжелыми могут быть последствия.

Лицо Декстера перекосилось от досады, его черты обострились.

— Пусть все происходит естественным образом, — продолжила Энн. — Они расстанутся сами, своим, здоровым способом, когда станут достаточно взрослыми.

Установилась напряженная тишина, на лице Декстера появилась его обычная маска, он заходил по комнате, внимательно рассматривая фотографии на стенах. Такое поведение свидетельствовало о том, что он вот-вот начнет спорить.

— Никогда не учи меня, как мне вести себя с собственным ребенком, жестко сказал он.

— В этом все и дело, — ответила Энн, — не с ребенком, а с детьми.

Он вышел из комнаты так быстро, что Энн показалось, будто за ним развевался на ветру черный плащ.

— Никогда, — повторил он уже из-за двери с такой силой, которая поразила Энн.

Ее мрачные предчувствия еще более усилились, и ее охватил страх. Да, страх.

Керри и Грейси услышали стук маминых каблуков по кафельным плиткам пола. Они спрятались в шкафу.

Стены и потолок детской были оклеены белым шелком. В середине с потолка свисал полог из тяжелой ткани. В комнате стояли две детские кроватки, изящный столик с табуреткой, письменный стол, легкое кресло и шифоньер — все из белого дерева, украшенного перламутровыми кольцами. Их белоснежные кроватки были накрыты покрывалами с вышитыми голубыми незабудками. Все расчески, щетки, зеркальца были украшены монограммами «КП» и «ГП».

— А-а-а, — выскочив из шкафа, грозно закричали сестры, чтобы напугать мать.

— Ой! — испуганно воскликнула она, поддержав их игру. Она знала все места, где они прятались. — Вы перепугали меня до смерти. А зубы почистили?

— Еще нет, — ответила Керри и на одной ножке поскакала в ванную.

— Грейси, дорогая, если Керри завтра уедет с папой на пикник, мы тоже займемся кое-чем интересным — устроим настоящую охоту на слонопотамов! — сказала Энн и набросила покрывало на голову дочери.

— Мама, пусть Керри поедет. Я не буду скучать, — ответила Грейси, обняв лебединую шею Энн и поцеловав ее.

Энн даже смешалась, увидев, насколько солидарны эти малышки и насколько любят друг друга.

— Мама, от меня к Керри тянется голубая ниточка, а ты ее не можешь видеть, — прошептала Грейси. — Мы всегда вместе.

Энн нежно улыбнулась дочке. Она читала о некоей символической пуповине, которая продолжает связывать близнецов после рождения. И именно этой постоянной связью можно объяснить весь комплекс одинаковых привычек, вкусов и воззрений.

— Давайте-ка вместе помолимся перед сном, — сказала Энн, выключая верхний свет, хотя она знала, что Декстер опять будет ворчать на нее за задержку.

Энн и Декстер вышли из своего «бентли» перед входом в театр «Ройал Поинсиана», где гастролировали лучшие труппы с Бродвея, приезжая на юг страны. У входа в здание стояла толпа журналистов и фотографов, без конца мелькали фотовспышки. Внимание репортеров привлекла высокая стройная фигура Энн. В блокнотах появились подробности: Энн П. была одета в кашемировый вечерний туалет голубого цвета от Фабрис с серебряными блестками и V-образным вырезом на спине. Этот наряд выгодно подчеркивал ее пышную грудь и длинные ноги.

Полицейские старались, чтобы поток автомобилей, подъезжающих к зданию, не создал пробки. Вокруг была натянута веревка, за которой толпились те, кто не получил приглашения.

Декстер довольно потер ладони. Его люди из прессы были на месте. Одному из них он подмигнул. Декстер был проницателен и дипломатичен, он заранее организовывал за соответствующее вознаграждение внимание прессы к его появлению.

Декстер бросил взгляд на Энн, идущую рядом с ним. Она улыбалась, выглядела роскошно, была полна жизненной энергии. Он обвел глазами титулованных гостей из Европы, всех известных особ, которые присутствовали на этом благотворительном вечере, и с удовольствием отметил, что фотографы кружатся вокруг Энн, как мухи вокруг меда.

В первые годы их брака Декстеру нравилось общаться с Энн. То, как она смотрела на окружающий мир, помогало ему увидеть многие вещи по-новому; жизнь снова заиграла для него яркими красками, стала более насыщенной. До появления Энн в его жизни Декстер замечал вокруг только то, что могло воскресить его давние переживания или потешить уязвленное самолюбие. Вместе с Энн он увидел многое совершенно в ином свете. Но их общий взгляд на жизнь постепенно начинал размываться. Он знал, что в отличие от Энн ему не дано уметь отключаться от внешнего мира, созерцая что-то внутри себя. И он не мог, как она, смотреть на что-то только потому, что ему нравилось смотреть. Суть многих явлений оставалась скрытой от него. А Энн могла помочь ему увидеть невидимое. И за это он постепенно начинал ее ненавидеть.

— Вы выглядите восхитительно, — сказал человек полутора метров в высоту и столько же в ширину, похожий на шар. В его речи чувствовался сильный британский акцент. Он взял Энн под руку и повел к своему столу, чтобы она поздоровалась с его гостями.

Ее появление было встречено бурными и радостными возгласами.

— Давайте все вместе… А почему бы нам не пойти потом на улицу… Давайте…

Энн оглянулась на Декстера. Когда она увидела людей, окружавших его, на ее лице на мгновение появилось печальное выражение. Лица его спутников, казалось, замерзли в натянутых улыбках.

Декстер помрачнел, направился к бару с пустым бокалом в руке и молча поставил его перед барменом, чтобы тот наполнил его. В нем начинал тлеть уголек зависти.

Декстер поправил бабочку и подумал, что Энн хорошо выполняла свои обязанности. Она была прекрасной хозяйкой на приемах, не упускала из виду ни одной мелочи. Она создала роскошный интерьер в его доме, живой и красочный, подчеркнув его букетами из сада и оранжереи. Она помогла ему в его светских обязанностях. Но кто, черт возьми, дал ей право обходить его самого? Положение выходило из-под контроля. Кажется, ее пора осадить, подумал Декстер, и его глаза засверкали стальным блеском. Пора задать ей хорошую трепку. А то ей все слишком легко дается. Все, чего она добилась в жизни, достигнуто без особых усилий с ее стороны. Она даже получала при этом удовольствие. Почему она так легко находит общий язык со всеми? И сейчас, и раньше?

Несмотря на самонадеянность и самоуверенность Декстера, он явно ревновал и испытывал чувство горечи. Он задумался, склонив голову над своим бокалом вина.

Заиграл оркестр под управлением Лестера Ланина.

— Декстер, ты выглядишь так, будто собираешься придушить кого-то, послышался голос Патриции Монтегю, еще одной вдовы, с которой нельзя было спорить, если ты пытаешься достигнуть успеха в светском обществе Палм-Бич. — Я только что вернулась из клиники Пола Пихана в Виви. Тебе тоже следует там отдохнуть, пока морщины не превратили твою физиономию в карту автомобильных дорог США!

Брови Декстера соединились в одну линию, но он выдавил из себя улыбку, извинился и направился в сторону туалета. Да кто она такая, спрашивал он себя.

Такой же мешок из кожи с костями, как и все, но считает, что вправе меня поучать. Он подумал, что все эти светские сирены, которым он всячески старался угодить в течение многих лет, были настолько слепы, что ни разу не заметили того холодного цинизма, который скрывался за его обходительностью, ни разу не почувствовали убийственного сарказма, который сквозил в его льстивых комплиментах. Впрочем, они не замечали даже глубокой ненависти, которая горела в его глазах, когда на его лицо была натянута маска уважения и почтительности.

Декстер мыл руки и разглядывал себя в зеркале. В свете яркой лампы морщины казались резче и глубже. Черт, как это отвратительно, что ему уже сорок.