Дженис далее описывала одну из жертв этого безжалостного воспитания: «Унылая, лишенная эмоциональных реакций, страдающая от расстройств и не способная справляться с препятствиями на своем пути, она не в состоянии действовать, не придерживаясь системы убеждений столь же жесткой, как искусственные и ограниченные среды, в которых она выросла».

Поняв, что Дженис описывает Анну-Ли, я чуть было не отключилась.

Дженис предлагала пути к решению проблемы: отказаться от виртуальных сред и начать производить на свет настоящих младенцев, уже имеющих инкарнацию. Она приводила большой объем статистических данных, показывающих, что там, где поступали таким образом, — в первую очередь на Земле, — дети, вырастая, становились более успешными взрослыми. Дженис отмечала также, что первоначальный дефицит ресурсов, из-за которого начали создавать виртуальных детей, давно преодолен, — в наши дни с Пояса Кайпера поступало достаточное количество льда для получения питьевой воды и в нашем распоряжении были все необходимые минералы. Единственной причиной, по которой система продолжала свое существование, являлось ее удобство для взрослых. Но настоящие младенцы, в отличие от компьютерных программ, были бы полезны и для взрослых, которые не стали

бы превращаться в диктаторов, обладающих абсолютной властью над своим потомством. Дженис писала, что это дало бы взрослым возможность стать более совершенными личностями.

В подтверждение приводилось множество статистических данных, графиков и прочих сведений. Дочитав, я поняла, что Отряд Славной Судьбы произвел на свет одного истинного гения, и гением этим была Дженис.

«Истинный гений есть разум, обладающий большими общими возможностями, который случайным образом подтолкнули в определенном направлении».

Ну да, Анна-Ли ее подтолкнула, но проблема заключалась в том, что Дженис, возможно, не так долго оставалось жить. Анна-Ли не могла не заметить помимо беспощадной критики в свой адрес, что все исследование Дженис разоблачало и движение Пяти Принципов. По мнению членов движения, все имеющиеся ресурсы следовало направить на расселение человечества за пределами Солнечной системы, в новой среде. Для них не имело значения, что сейчас в распоряжении имеется намного больше ресурсов, чем в прошлом; их принципы явно не допускали возможности задействовать больше ресурсов на воспитание детей, если теми же средствами можно было рвануть подальше на просторы Вселенной.

И хотя сторонники Пяти Принципов признавали достаточно высокую смертность, они списывали ее на опасную среду обитания в наших поселениях. Нужно просто генетически модифицировать людей, лучше приспособить их к среде, и проблема будет решена.

Я не стала читать приложения и направилась из своей комнаты через гостиную к двери Дженис; там я нажала кнопку, чтобы сообщить ей о своем прибытии. Дверь исчезла, и передо мной оказалась Дженис; впервые после стычки с Анной-Ли она была в своей аватаре-кводбоде. Она просияла озорной улыбкой.

— Классно, да?

— Великолепно! Но нельзя показывать это Анне-Ли.

— Не будь наивной. Я сама послала маме файл.

Я была в ужасе. Должно быть, Дженис увидела, как разинула рот моя аватара, сделанная по мотивам Пикассо, и это ее рассмешило.

— Она же тебя сотрет! — сказала я.

— Если она так поступит, — заявила Дженис, — она только подтвердит мою правоту. — Она положила руку мне на плечо, стараясь утешить. — Извини, что не смогу быть на твоей инкарнации.

Когда влетела Анна-Ли — а случилось это весьма вскоре, — Дженис начала передавать всему нашему отряду все это противостояние, по одностороннему каналу. Мы могли только смотреть, но не вмешиваться. Наших советов она не желала слышать так же, как и советов своей матери.

— То, чем ты занимаешься, противоестественно! — бушевала Анна-Ли. — Ты рассылаешь пасквили! Ты предала высочайшую истину!

— Я изложила истину! — ответила Дженис. — И ты знаешь, что это — истина, иначе сейчас ты бы так не бесилась.

Анна-Ли застыла на месте:

— Я Неизменный Солдат Пяти Принципов. Я знаю истину и знаю свои обязанности.

— Каждый раз, произнося это, ты подтверждаешь мою правоту.

— Ты отзовешь диссертацию и извинишься перед комитетом за то, что подала такой гнусный текст.

Анна-Ли не знала, что отозвать документ невозможно и что Дженис разослала его всем, кого только знала. Дженис засмеялась.

— Ни за что, мама, — сказала она.

Анна-Ли не выдержала. Она замахала кулаками и завопила:

— Я знаю свои обязанности! Я не позволю, чтобы кто-либо увидел всю эту клевету! — Она ткнула пальцем в Дженис: — Даю тебе три дня на то, чтобы отозвать работу!

Дженис презрительно фыркнула:

— А что будет, если я не стану?

— Я сочту тебя неисправимой и прекращу действие твоей программы.

Дженис рассмеялась.

— Действуй, мама. Сделай это сейчас же. Ничто так не способствует распространению новой идеи, как мученичество. — Она раскинула в стороны все четыре руки. — Сделай это, мама. Ненавижу жить в этом аду. Я готова.

«Меня покорят, но я не сдамся». Да, доктор Сэм. Именно так.

— В твоем распоряжении три дня, — заявила Анна-Ли твердым и грозным голосом, а потом ее виртуальное изображение исчезло.

Дженис посмотрела туда, где только что была ее мама, и на лице ее расплылась глупая улыбочка. Она снова включила свою рыжеволосую аватарку из черточек и, зависнув в воздухе, начала пританцовывать, двигаясь, как неудачно сделанная анимация.

— Э-ге-гей! — пропела она. — Я все-таки попаду на праздник к Элисон!

Я была так поглощена этими драматическими событиями, что и позабыла, что через два дня предстоит моя инкарнация. Но теперь она вместо праздника превратится в поминки.

— Доктор Сэм, — сказала я, — я должна спасти Дженис. «Триумф надежды над опытом».

— Только надежда у нас и есть, — произнесла я, а потом задумалась. — А может, еще и немного опыта.

День моей инкарнации прошел хорошо. Мы спустились на планирующих летательных аппаратах, как и тогда, в первый раз, на Титане, но на этот раз я обратилась в наземное управление с просьбой позволить моим друзьям приземляться, где им заблагорассудится. Благодаря этому мы смогли осмотреть Великого Будду; это был стройный мужчина, сидевший, скрестив ноги, с глубокомысленной улыбкой; на голове у него были шишечки-рукоятки. Высота фигуры — два с половиной километра, и вся она наполнена массивно-параллельными квантовыми процессорами, работающими с огромным количеством данных и обдумывающими разного рода глубокие понятия, как и подобает искусственному интеллекту такого масштаба, и повторяющими миллионы сутр, священных буддийских текстов, и все это — со скоростью света.

Он ежедневно смещается на два-три сантиметра и через много тысячелетий погрузится в пролив у оконечности полуострова Кра.

Рассмотрев безмятежный лик Будды со всех сторон, мы взлетели и многие километры неслись над ярко-зелеными джунглями, а затем приземлились на пляже. Собственно, то, что мы все приземлились именно на пляже, несколько меня удивило. А потом мы изо всех сил старались научиться серфингу — и, сразу замечу, симуляторы серфинга совершенно не соответствуют действительности. Удерживаться на доске мне удавалось не дольше двадцати секунд.

Меня поражало множество ощущений, нахлынувших на меня со всех сторон. Легкий ветерок, щекотавший мою кожу, запахи моря, растений, угля, на котором готовился наш банкет. Горячий песок под босыми ступнями. Соленый вкус океана на губах. Жжение там, где коснулись моих рук и ног маленькие медузы, запах йода от водоросли, запутавшейся у меня в волосах.

В смысле, я и понятия не имела. Программы-симуляторы совершенно не передают того, что чувствуешь на Земле.

А ведь это была только часть Земли, крошечная доля тех сред, которые там имеются. Мне кажется, что я убедила многих членов нашего отряда поскорее накопить денег, найти работу на Земле и перебраться туда.

После купания и игр на пляже мы отправились на ужин в честь моего Дня инкарнации. Продукты вызывали слишком сильные ощущения, так что много съесть я не могла. Если мне предстоит есть земную пищу, то придется начинать с чего-нибудь намного более пресного по вкусу.