Я, стараясь не закашляться, сглатываю сухость во рту, обхожу свой стол, сажусь в кресло, упираю подбородок в сложенные на столе кулаки, прищурившись, смотрю на Вовку, та-ак, и ещё пристальней, с ног до головы, что ж, зеленоглазый, давай кто кого, у меня ведь точно такие же два зелёных ствола, и калибр тот же…
Мама дорогая, покраснел, и забыл сразу, что он истребитель, то-то, я же… Ладно, потом продолжим, Белов, я тоже люблю такие дуэли. А Вовка скрывая секундное смущение, засовывает руки в карманы своих джинсовых шортов, с независимым видом оглядывается вокруг, поджимает губы, - чуть, пожалуй, тонковаты, - да нет, просто он их так поджимает, - Вовка уважительно качает головой, смущение прошло, - а что, он же подросток, нормальный, - и он уже знает, что он меня подбил, - чего бы это ему смущаться, - щас, - пусть вон я смущаюсь, - нечего, - а уважительный кивок, это на шкафы…
- Да-а, книги… у меня тоже есть КНИГИ.
- А почему так значительно, фантастика, что ли?
Вовка смотрит на меня с сожалением, что ж, дураков ведь надо жалеть…
- Фантастика тоже есть, мне нравится, но фантастика, дядя Илья, это… книжки, - мама дорогая, какие нотки в голосе у Белова, и кто из нас Федон, а кто Сократ? - А КНИГИ, это у меня про авиацию!.. Ну что ещё?! Чо я сказал-то?!
Наповал!!! Я роняю голову на стол, меня сотрясают… да нет, не рыдания, хотя я и на грани, меня трясёт от смеха, как стол не трясётся вместе моей дурной башкой, не знаю… о-о-ох… это же…
- Вовка… по-го-ди… мама! Прости, Белов, просто я сегодня сподобился уже лекцию по истории авиации прослушать! Да-а-а… Муж моей мамы, Виктор Максимович, он лётчик, в отставке, на бомбардировщиках летал, честно. Он мне регулярно такие лекции читает… Нет! Не буду я тебе рассказывать, про что! Нет, сказал, сам с ним познакомишься, пусть он тебе лапшу эту на пропеллеры вешает, а меня уволь!
- Слово, дядя Илья? Слово?
- Э-э-э, ладно, хотя, чувствую я, что пожалею. И вот что… А?
- Йес! - и Вовка меня уже не слушает, он добился от меня слова, он продолжает облёт, вираж, разворот, и он перед одной из витрин с Коллекцией.
- Та-ак, а это что? Это ножи что ли? Вау!!! Вау, дядя Илья…
- То-то и оно, что вау, это, Вовка, не просто ножи, не только ножи, это ещё и искусство, - я встаю из-за стола, подхожу к Вовке сзади, и вдруг чувствую, что он ждёт, и тогда я кладу ему обе руки на плечи, - решаюсь, и осторожно опускаю свой подбородок на его макушку. И Вовка не отстраняется, не вздрагивает, я угадал, - нет, он не плывёт от моих прикосновений, не время, но ему хорошо.
- Это… Я понял, что искусство, - Вовка чуть двигает головой, устраивает мой подбородок поудобней, и указывает пальцем в толстое зеленоватое стекло: - Вот этот. Как красиво! Свет от луны на воде, как настоящий… Как это сделали, вообще, нарисовано, что ли?
Я одобрительно пожимаю мальчику плечи, а Вовка спокойно кладёт свои ладони поверх моих рук…
- Белов, я в восхищении! Погоди, я серьёзно. У тебя есть вкус, парень, это Александр Корешков, он один из лучших, на мой взгляд, - Мастер, понимаешь? - и ты прав, это и в самом деле нарисовано.
- Как же можно на железе рисовать?
- Это сталь, и по стали можно, как видишь, а нарисовано… не карандашами, конечно, - кислота, - точнее, хлорное железо, такой специальный состав. Ладно, это очень сложная техника, - в исполнении Корешкова, во всяком случае, а ты скажи, что ещё нравится?
- Вот, - Вовка уверенно показывает подбородком, наши головы синхронно качаются, и моё сердце тоже начинает биться синхронно с сердцем мальчика… - Клёво, олени, будто из золота.
- Да. И это золото. Правда, Белов, говорю же. На голомени наносится тончайший слой золота, потом протравливается в виде рисунка… тоже непросто.
- Да ясно, что непросто! А его кто сделал, тоже Мастер?
- О, это Мастер, точно, - живой классик! Берсенев, - его работы с пятидесятых годов по музеям хранятся. Кстати, наш земляк, Златоуст, это у нас в области.
- Дядя Илья, а как вы сказали, голо…
- У тебя психика, Вовка… ничего смешного, - голомени, так стороны клинка называются!
- Ну и пусть себе называются, но ведь прикольно, - голо-мени! А какая это у меня психика?
- Без комментариев… О! Пашка, пришёл, кажись…
* * *
Ладно, пусть мои пацаны обнюхаются, - решат, скалить им зубы или помахать хвостами, - впрочем, я уверен в обоих, скалиться они друг на друга не будут, - но ведь это ритуал, пусть…
Надолго мы их не оставим, разумеется, - всё-таки, они впервые друг друга видят, и мы к ним тотчас вернёмся, но пусть чуть побудут вдвоём, а мы поговорим о…
Нет, господа! Вернёмся сейчас же! Не вправе я лишить вас представления о первой встрече этих двоих, и хотя ничего особенного и не произошло, но это же первая встреча моего Пашки и моего Вовки.
А поговорить ещё успеем…
* * *
- Вот, Паш, с этим человеком я и хотел тебя познакомить…
- Да? Знакомь… Не, погодь, мы ж не девицы, чо ж нас, не надо нас представлять, сами… - Пашка, гадость, так и не надел футболку, а надел свою любимую лёгкую клетчатую рубашку, и она у него нестиранная, и нараспашку, как всегда, - но это ладно, ведь он решил быть дружелюбным, и он решительно суёт Вовке руку, но смотрит так, - всё же оценивающе, это ведь его территория…
- Паша.
- Вовка.
Не дам я им паузу, не надо сейчас пауз.
- Павел, этот парень, - рекомендую, - хороший парень. Мы так встретились… драматично, - и мне понравилось, как он себя повёл, и он мне понравился, вот я его и позвал к нам, - я, понимаешь, хочу, чтобы и вы познакомились.
- Ну-у, познакомимся, конечно, раз ты говоришь, что хороший пацан, тогда конечно, - Пашка смотрит на Белова уже с искренним интересом, ведь Пашка не только мой сын, он мой друг, и он мне верит, - а я другого и не ждал, - но вот чем он меня сильно сейчас удивляет, это тем, что он решил сыграть несвойственную ему роль примерного сына, - это по жизни не его тема…
- Только папа, только ты не рассказывай, пожалуйста, мало ли, а вдруг ему, ну, Вовке, не понравится, сам же говоришь, драматично, захочет, сам расскажет… это, пошли, что ли, в нашу комнату, чего тут торчать, а ты… Вовка, ты откуда, то есть, где живёшь?
- Паш, мы с Беловым, можно сказать соседи…
- Да, я тут, на Тевосяна, двадцать седьмой дом, знаешь?
- Ну. Проходи, это наша с Тимуром комната… Двадцать седьмой, значит? Знаю… Ты в десятой учишься?
- Нет… Это, то есть, наверно. Я в июне сюда переехал, теперь буду в десятой… Мы на Строителей жили…
- Двадцать седьмой… нет, я там никого не знаю, хотя часто там с собакой гуляю, там же у вас поле.
- Точно, поле, и у нас окна туда, и на кухне, и в комнате, - ха, мама говорит, что зимой весело будет, одни снега…
- Мама, да? М-м, да ты садись, это Пулькин стул, да чёрт с ним, его же нету, а так-то он орёт, да не больно-то я его криков боюсь…
- Это… Паш, а почему у вас одна кровать, вы вместе спите, что ли? Или один на диване?
- Щас, разбежался я с Пулькой вместе спать! Он, знаешь, как во сне пинается? Не, погодь, я тебе покажу, смотри… Папа! Не трогай, пожалуйста, хорошо?
У-у, ну, Пашка, поговорим, и не ты со мной, а я с тобой!..
- Видал? - только вот тут ещё закрепить… вот, готово.
- Вау! Супер, как на корабле.
- Так это и есть с корабля, с яхты точнее, фирма такая есть одна, итальянская, вот они эти койки и делают, их на яхтах такие ставят. А чо, - места не много занимает, а разложишь, и зашибись, спи себе, нормально… А можно и на диване, он здоровенный…
- Да, классно. Компьютер…
- Ну…
- У тебя чо стоит?
- Игрухи, что ли?
- Ну…
- Да много чего… Из нового, - WOWновая, играл?..
- В клубе, она ж сетевая.
- У меня обычная версия, можно, вообще-то, и вдвоём колбаситься…
- Да? По теме… Здорово, а ещё что?
- Ну, так, НФС-ка, Андерграунд, но Пулька руль сломал, и кранты, а с клавы я не привык, не доезжаю ни шиша…
