...Точно, сверху, - сверху и чуть сзади… подпустили, и пропустили… Мда, близко очередь легла… Ну, сука, сказал же козлам горным, - проверьте!.. Уй-й!.. Чуть не зацепило, сука… Блядь, полный рот дряни какой-то, листья, ещё чего-то… хорошо бы, гусеница какая-нибудь, или, там, жучок-паучок, тоже, - ништяк… Сколько ж мы не жрали?.. Ну, нормально мы не жрали, наверное, месяца где-то… два, наверное, а так-то, - так-то, с позавчера… Блядь, да у них там, что, - склад, что ли?! Сука, патронов нихуя не жалко! Эх, у меня два рожка, полных, - это тридцать, да тридцать… шестьдесят, что ли… докатился, блядь, сосчитать не могу… и в «калаше» с треть, примерно, - кстати, надо бы магазин перекинуть… Хуй там. Рожки у меня в «лифчике», - и так мне сейчас удобно на них лежать… А вот гранату в подствольник, это я очень даже запросто…

- Командир, там «гасконцев» трое… - громко шепчет Славка, - и сто процентов я уверен, два хохла этих, что позавчера от нас… Блядь! Камень сечёт, курва, всё в башку летит! У-у…

- Говорил же, - возьми каску… Ты откуда знаешь, что гвардейцев трое?

- Во, затихли… Знаю. Они впереди шли, я ещё вчера про след тебе говорил, - вот, а нас просекли, что мы им в затылок дышим, и ложбинкой на скалу, повыше вышли. И сбоку получилось. Это, командир, называется: «обходной манёвр»…

- Теоретик. И стратег ещё… И ещё, - самая-самая моя Любовь, - последние слова я шепчу совсем тихо, но так, всё же, чтобы Славка услышал, это ему всегда нравится, а сейчас, и подавно…

- Ну. Это всё я. Чему-то Дед учит, чему-то, - ты… Уй! Суки неметкие, голову же не подними… Что делать-то будем, - надоело валяться, ни поссать, ни посрать…

- Чем ты срать собрался, интересно мне, - сквозь зубы ворчу я, ведь эти сверху опять в три ствола заработали, по смене они там, что ли… а сам соображаю, что же нам, и в самом деле, делать-то… - Славка, какого хуя не проверили, ясно же было сказано, чтобы Валид с Артуром поверху прошли, - так нет, спереди попёрлись…

- Ну, как, - авангард ведь… Ладно, чо уж теперь…

- Ну да, теперь-то Валиду с Артуром всё до винта. А ещё теперь, вот что… Гамаев! Щас мы с тобой, так вот, лёжа, две очереди, куда попало! Понял? По команде…

- Понял, - глухо, в лесной мусор и себе в бороду отвечает Гамаев, пожилой аварец, он лежит чуть слева от нас со Славкой.

- Славян, пока те не врубятся, что пальба в белый свет идёт, отползай к Валиду, возьмёшь у него гранатомёт, и шмальни в их сторону…

- Погоди, Ил, у нас же ни одного фугаса, кумулятивные только остались, - ну, шмальну, и хули толку, - сам рассуди, командир…

- Вот мы и вляпались сейчас поэтому! Рассуждают все у меня!.. Каждый суслик, - агроном, блядь…

- Есть ползти к Валиду, и произвести из РПГ-7Д выстрел по…

- Слав, не время, брось… Ты не дуйся, ты слушай: шмальнёшь… постарайся прицел повыше взять, даст Аллах, «гасконцев» мусором накроет… во, опять притихли… камешками, там, посыплешь их, - пока они там то да сё, я… Понял?

- Не понял! Опять, сука, сам… А я?

- А ты! Ты из РПГ лучше всех стреляешь, самородок… Слав, я тебя Христом Богом… Ну, готов?

- Ни хуя я не готов! Так. Погодь, я снайперку тут… Ладно? Ну, так, командуй…

- Переждём… щас они, снова… перезарядятся…

И мы ждём, пока те, наверху, снова смолкнут, - очереди короче стали, - стволы греются, что ли, а может, патронов… хорошо бы. Славка, покопошившись, освобождается от ремней, на которых у него как-то по-особенному подвешена СВД… Самородок, - с привычным восхищением думаю я, - надо же так стрелять, в пятнадцать лет… Блядь, как же мне его, всё-таки, убедить, чтобы он в горы снайперку не брал, толку тут, в лесу от неё, самозарядной… Шишки он сбивает классно, это я, как честный человек… А как заботливый командир… Чёрт, люблю я его, аж… Если что, не допустите, все наши Боги… Хотя, конец сентября, в горах повыше листва уже попадала… Всё равно, лучше бы он с «Калашниковым», так бы мне спокойней…

Пора! Я резко перекатываюсь на спину, резко толкаю Славку коленом, резко выкрикиваю команду на абхазском, - это для тех моих, что лежат ниже и позади нас, - вжавшись узлом банданы на затылке в землю, - в камни, блядь! - и, чтобы не оглохнуть, прижав левое ухо к плечу, выталкиваю автомат поверх себя, плашмя, - ухватив левой рукой затыльник приклада, прижимаю его к животу и даю очередь… Зажмурившись, и тут же открыв глаза, смотрю, как вверх, кувыркаясь и разбрасывая злые золотые закорючки-искорки, летят из моего «калаша» гильзы… Всё. Коротко. Не было у меня нихуя трети магазина, оказывается! Ладно, пальба идёт нормальная, а Славки уже рядом нет, - я отвожу свой автомат в сторону, снова переворачиваюсь на живот, - ебать, что ж такое, так мои мужики все патроны расстреляют! - чо там Славян? - ага! - я вижу, что он уже у тел Валида и Артура… Так… РПГ… Чуть выше, Сладкоежка!..

- Выше чуть, Сладцев! - надеюсь, он меня слышит, сам-то я, оказывается…

Есть, - вижу! Ни черта не слышу, - мне заложило всё-таки уши очередью, которую я дал, - но я вижу! Позади Славкиных ног, - он лежит тоже, как и стреляющий куда-то вверх, лежащий слева от меня Гамаев, на боку, - и позади ног у Славки, вниз по пологому склону, переходящему в овраг, раскалённой струёй, странным горизонтальным смерчем завивая внутри себя тучку пыли, горящей палой листвы и мусора из лесной подстилки, бьёт выхлоп РПГ. Между стволами редколесья вверх по склону пошла, оставляя за собой серо-чёрный след, граната. Славка, умничка мой…

Пошёл! Я ору, чтобы все прекратили огонь, могут ведь меня! - особенно, те из моих, что лежат ниже, - но время! - и я, стиснув зубы, уклоняясь несколько вправо, не особенно пригибаясь, бегу наверх… Граната! Это громко, это я услышал… У меня привычно немеют губы, на скулах натягивается кожа… Так… Автомат в левую руку, палец на спуск подствольника… тяжелый, сука… приклад локтем, к боку… «Стечкина» правой достать… Умничка Славка, как он мне его закрепить посоветовал… предохранитель… Прямо, меж тех двух… осин, что ли… чёрт их… Чо ж меня сверху-то не встречают… Это хорошо, - а вот какая сука, какой горный козёл у меня сзади бьёт? Пули, блядь, по стволам этих осино-буко-вязов… так, если я правильно прикинул… ещё правее… я должен на них справа выскочить, сбоку… слева для них, получается… Вот они! Пятеро, умничка Славка, пятеро… Ага, это тут у них два валуна, как бруствер, они за ними пригнулись, вот меня и… Заметили! Ну-ну…

Я вдруг чувствую, что у меня остановилось сердце, влёгкую, - ну, оно-то мне сейчас и ни к чему, - и я, не чувствуя сердца, перестаю дышать, - а это трудно, но ведь только так я не промажу… Всё происходит очень быстро, настолько быстро, что я и не успеваю подумать, осознать это «быстро», - я каждый раз после боя поражаюсь, как и насколько быстро всё это происходит, какое там, на хуй, «замедленное кино»! Я увожу, - корпусом и прижатым к боку локтём, - ствол «калаша» влево и немного вверх, - выпрямляюсь и раскрываюсь, сука, - но это никак по-другому, - выпрямляю правую, прижатую к груди руку, и, не доводя даже до уровня глаз «Стечкин», жму на спуск, - я должен первыми успокоить двоих ближних ко мне «гасконцев», сначала одного, быстро, - и второго потом, ещё быстрее, пока… Выстрел! Но вместо ожидаемого мною одиночного, глуховатого гавканья, «Стечкин» в моей вытянутой руке, на уровне груди, выдаёт тракторную очередь! Предохранитель, сука! Вместо одиночного, я по запару на «автомат» его… Пистолет в моей руке, слившись бешено мелькающим затвором в размытое пятно, дёргается у меня в руке, потом, отчаявшись вырваться из моей хватки, складывает импульсы отдачи от очереди в один, тягучий, и неспешно, но неудержимо уходит вправо и вверх, я зачарованно смотрю, как сплошной, неразрывной латунной дугой из него из него идут вправо же гильзы… Но я попадаю! Не как хотел, но попадаю, - а эти пятеро очумели совсем, как кролики перед удавом, - да это и понятно, - ха, тоже за латунной дугой, отходами жизнедеятельности моего «Стеча»… Первые дырки на груди ближнего ко мне, - так я и хотел, - вспухают и кровью дымятся, потом на плече… похоже, прав Славка про хохлов, морда у этого вполне славянская, - потом очередь идёт выше и вправо, - бедро и пах лежащего выше и правее… бородатый, какой-то, «казаче»… - и я холодным каким-то, не очень контролируемым мною, в общем-то, усилием, перевожу взбесившийся, дорвавшийся до ГЛАВНОГО, до того, для чего он сделан, до крови, «Стечкин» ниже, на третьего, - тоже борода, - и у него тут же, поверх его чёрной, как грузинская ночь беспросветной бороды, образовывается красная, с белыми осколками костей, с лохмотьями кожи по краям, сухая пока ещё, дырина от слившихся в один двух-трёх последних из двадцати непрерывных рыков «Стечкина»… Блядь, да я слышу, кажись! - ну да, слышу, как на грани ультразвука визжит второй хохол, которому я «Стечкиным» по низу туловища прошёл… Четвёртый! Ожил! Я кидаю в него опустевший, ставший бесполезным пистолет, прыгаю наружу из этой ямки-лощинки, за валуны, и промеж четвёртого и пятого гвардейцев, на лету уже, сажаю из подствольника… Гранату я, конечно, не вижу, а вот газы из подствольника, это прямо оставшимся двоим, в бороды… Мама! Больно как! Блядь, и бок, и пальцы, - только бы не сломал! - и локоть… отдача, сука! Первый раз так, однако… блядь, и бедро! Это как, - это нижним ребром приклада и рукояткой, что ли, или это я так на камни приземлился?.. Задержка, чёрт, «лягушка» же у меня граната… три, чет… Всё. Блядь, перевернуться не успел, щепки какие-то, на меня, камешки… Подальше откатиться, чтобы облачко газов от взрыва, сторонкой меня… фи, вонючий он, гексоген, и в горле жжётся, сука…