– Как же я могу это сделать, когда во мне сидит его ребенок? Лучше бы я умерла!.. – И Вельма зарыдала.

– Ты не одинока. Все понимают, что ты не виновата, и сочувствуют тебе.

– А Ральф мне не верит! – всхлипывая, твердила Вельма.

– В таком случае Ральф – бесчувственный олух.

– Как вы думаете, он нарочно бросил в меня книгу? Он хотел убить меня вместе с ребенком?

– Нет. Он целился в меня, а ты спасла мне жизнь, Вельма.

– А вы спасли меня! – Вельма дотронулась до синяка.

– Я спасала тебя и твоего ребенка.

– Он ведь… скоро появится?

– Через месяц, наверное. Я не повитуха, но буду рядом с тобой.

– Даже не знаю, смогу ли когда-нибудь взглянуть на него. А если он будет похож на Ранульфа?

– А если он будет похож на тебя?

– Я об этом не подумала. – Вельма растерялась.

– Ребенок наполовину твой, даже больше – ведь все эти месяцы именно ты носила его и кормила. Это твое дитя, и оно ни в чем не виновато!

Вельма нерешительно провела ладонью по животу. И, словно в ответ, нерожденное дитя зашевелилось.

– Ой! – удивленно вскрикнула она. – Ночью он тоже так делает. – Она задумчиво гладила живот. – А вдруг там девочка?

– Очень может быть. А если мальчик, ты воспитаешь его настоящим мужчиной.

– Я так и сделаю – пообещала Вельма и вдруг заявила: – Я хочу есть!

– Пойдем, посмотрим, не уделит ли Перси кусочек сыра для будущей матери, – сказала Элис, и они вышли в коридор. У дверей своей комнаты она остановилась. – Я только положу эти травы и догоню тебя.

Вельма вперевалку пошла вперед по полутемному коридору.

Чьи-то шаги предупредили Элис о том, что она не одна. На плечо ей легла рука, и ее всю обдало жаром, сдавило горло. Потихоньку эти ощущения прошли.

– Простите, – услышала она шепот Говейна.

Элис с улыбкой обвила его руками. Удивление и удовольствие, которые он при этом испытал, передались ей и, как ручейки, заструились у нее по телу.

– Элис. Дорогая… – Он тоже обнял ее.

– Как приятно, когда тебя обнимают, – призналась она.

– Я же говорил, что у вас все получится! Она хотела было рассказать ему о своих успехах, но передумала – еще рано хвастаться.

Говейн прижался лицом к ее макушке, скрытой головным убором.

– Ах, Элис, как мне хочется увидеть вас с распущенными волосами… лежащей на моей постели.

Элис вздрогнула. Говейн вздохнул и разомкнул объятия.

– Если мы постоим здесь подольше, то я уже не смогу удержаться.

Его ладони лежали у нее на плечах, и Элис чувствовала неистовое биение его пульса. Он говорит о страсти, подумала она.

– Я пришел посмотреть, как вы тут справляетесь.

– Я уверена, что это не самое важное…

– Да, у меня множество неотложных дел, но главное – ваше здоровье.

– Знаю. – Элис ласково коснулась рукой уголка его рта.

– Вот видите – вы держитесь со мной более непринужденно.

Элис заглянула в его зеленые глаза и увидела пляшущие огоньки желания. Но она больше не боялась этого огня. Руки Говейна приподняли ее, а губы сомкнулись на ее губах. По телу пробежала теплая волна. И… на этом все кончилось. Элис открыла глаза.

Тяжело дыша, он спросил:

– Что вы ощутили?

– Жар и дрожь внутри.

– Я тоже. – Он огляделся. – Здесь не место для подобных поцелуев. Когда мы прибудем в Малпас…

Взяв Элис под руку, он повел девушку по коридору, и она поняла, что мысли его уже заняты путешествием в Малпас.

Они подошли к кухне, и Говейн постучал в дверь.

– Уходите отсюда! – донесся крик Перси.

– Это я, Говейн. И со мной Элис. Заскрежетал засов, и дверь распахнулась.

На пороге стоял Перси с раскрасневшимся лицом и взлохмаченными волосами. Кухня напоминала людской муравейник.

– Лишняя пара рук нам пригодится, – сказал он. – Говейн, я сделал, как вы сказали, – разделил сыр на маленькие порции. Каждый получит по куску и по овсяной лепешке.

Элис нахмурилась.

– Разве вы не будете готовить в пути?

– Нет, – ответил Перси и кинулся к бурлящему на огне горшку.

– Разводить костер опасно, – объяснил си Говейн. – Когда возьмем Малпас, устроим пир.

А если взятие Малпаса затянется? Элис подумала о голодных, возбужденных людях и подошла к сложенным в кучи продуктам.

– Разве нельзя съесть что-нибудь из этого?

– Нет. Я собираюсь одеть наших людей в ливреи слуг Ранульфа, чтобы они подвезли к воротам этот якобы задержавшийся груз.

– Чтобы отвлечь внимание охраны?

– Да. Мы подойдем ночью. Отряд Дарси в это время станет взбираться через заднюю стену. Насколько мне известно, начальник караула очень внимательно проверяет все повозки, въезжающие в Малпас, поэтому продукты нельзя трогать. Надеюсь, наша уловка удастся. Однако как бы во дворе не собрался весь гарнизон. Там люди тоже много дней не ели вдоволь, и прибытие продуктов их, несомненно, привлечет.

Элис сердито взглянула на него:

– А то, что наши люди в таком же состоянии, вас не волнует?

Итак, Элис сказала «наши». Что ж, подумал Говейн, это сулит надежду на будущую совместную жизнь.

– Я знаю, что им надоели лепешки, но…

– Все измучены, особенно женщины и дети.

– Мне очень жаль, но я ничего не могу поделать.

– Хорошая еда их немного подбодрит.

– Что случилось? – Подошедший Перси вытирал фартуком лицо, а в руке держал противень с ароматными булочками. – Говейн разрешил взять один мешок муки, чтобы испечь их в дорогу.

– Как великодушно с его стороны, – горько заметила Элис. – А нельзя съесть это сегодня вечером?

– Нам нужна еда для долгого пути.

– Согласна, но не мог бы Перси испечь еще?

Говейн рассердился.

– Тогда привезенный груз не будет соответствовать представленным счетным палочкам, и охрана заподозрит неладное.

В кухонную дверь постучали, а когда Перси открыл, в помещение стрелой влетела Бирди, а за ней следом Энид.

– Пахнет хлебом. Ой! – Бирди бросилась к противню.

Перси на всякий случай приподнял противень повыше.

– Осторожнее, не обожгись.

Девочка облизала губы.

– Пахнет как настоящий хлеб.

– Я хочу, я хочу! – запрыгала Энид и добавила волшебное слово: – Пожалуйста.

– Спроси разрешения у папы, – сказала Элис.

Говейн бросил на Элис свирепый взгляд и опустился перед дочкой на колени.

– Энид, завтра мы отправляемся в долгий путь, и ты захочешь есть…

– Я хочу сейчас! Пожалуйста. – Она заморгала пушистыми ресницами.

Говейну некуда было деваться.

– Хорошо, малышка. – Он взял с подноса булочку и разломил ее пополам. – Только пусть она остынет.

От булочки поднимался восхитительный пар, девочки радостно запрыгали.

Элис смотрела на их бледные, внезапно оживившиеся личики, и сердце у нее сжалось. Они счастливы от такой малости! В Рэнсфорде остатки белого хлеба скармливали свиньям, а Энид и Бирди впились зубами в булочки, как пара голодных волчат. Вдруг Энид перестала жевать и посмотрела на Элис.

– А Ангел ела?

Комок застрял у Элис в горле.

– Я поем потом.

– Очень вкусно!

Элис подошла посмотреть, как Перси вытаскивает из печи следующий противень.

– А нельзя ли мешки из-под муки заполнить чем-нибудь еще и положить их на дно повозки? Уверена, что начальник караула не станет развязывать все мешки… особенно ночью.

– Хмм… Честно говоря, я до этого не додумался, – сознался Говейн.

– Возможно, ему, как и его людям, тоже захочется поскорее вернуться в теплую постель, – улыбнулась Элис.

– Но чем мы их наполним? – размышлял Говейн. – Черт! – Он стукнул себя по лбу. – Как это раньше не пришло мне в голову!

– Что?

– Троянский конь![5] – Говейн пошел было к двери, но вернулся и поцеловал Элис в губы. – Перси, напеки побольше булок. Оставь нетронутыми только полдюжины мешков.

Дверь вновь раскрылась, и в кухню заглянула Бетт.

– Мне показалось, что запахло… – Она подошла к противню. – Хлеб! Это в дорогу?