Джек уселся на свой стульчик и подставил ведро под вымя Дьюберри. Он надвинул на глаза шапку и прислонился лбом к коровьему боку. Ему показалось, что обмякшее тело коровы куда-то уплывает от него. И он опускается все ниже и ниже, в прекрасную, пахнущую навозом тьму.

– Джек, ты что, спишь? – спросил его Питер Льюппитт, глядя на него из другого конца коровника.

– Это точно, он спит, – сказал Джонатан Кирби, выглядывая из-за плеча Питера.

Джек открыл глаза. Бок коровы перестал куда-то исчезать и стал опять твердым и упругим. Он вытянул вперед руку, ухватился за соски, и молоко струйками брызнуло в ведро.

Льюппитт и Кирби заняли свои места. Вместо них к нему подошел Джо Стреттон.

– Джек?

– Ну что?

– Ты завтракал?

– Нет, я не хочу есть.

– Ты выглядишь очень плохо. Мне кажется, что твой запой никогда не кончится. Я могу что-то сделать для тебя?

– Да, оставь меня в покое.

– Хорошо, если ты этого желаешь. Но, наверное, существуют более легкие способы самоубийства! Я в этом уверен.

Стреттон, сильно взволнованный, не отходил от Джека.

– Я собирался сказать тебе насчет письма.

– Какого письма?

– От моего парня Харви. Он возвращается домой. Он прислал письмо из госпиталя в Глостере. Кажется, его ранили в руку. Я не мог разобрать все слова – у него всегда был плохой почерк. Но, наверное, все не так плохо, если вскоре он вернется домой.

– Я рад это слышать, – сказал Джек, – тебе повезло, что твой сын возвращается домой.

Через несколько минут, когда Джек шел через коровник с двумя полными ведрами молока, он поскользнулся и упал на спину. Молоко из ведер полностью выплеснулось на одежду. Оно пропитало фартук и капюшон из мешковины, намочив брюки и куртку. Джо Стреттон помог ему подняться и осторожно усадил на стульчик в углу.

– Посиди здесь и успокойся. Ты здорово ударился. Я принесу тебе что-нибудь подкрепиться.

Он пошел в дом и вернулся с полной чашкой горячего сладкого чая.

– Мне повезло, они как раз завтракали. Я попросил миссис Миггс, и она прислала тебе чай. Выпей, и тебе станет гораздо легче.

Джек пил чай, тяжело отдуваясь. Пар облачком поднимался к его лицу. Влага оседала на его щетине и скулах. С носа свисала капелька влаги.

Чай согрел его. Сразу стало жарко. Но голова была, как пустой котел. Ему было трудно управлять своим телом и конечностями. Поэтому он просто сидел и покуривал трубку.

Он порылся в карманах и нашел там игрушку, которую купил вчера вечером у торговца из Браммагема. Это были связанные красной ленточкой два голландских деревянных башмачка, каждый размером с ноготь его мизинца. Джек с трудом встал и пошел к черному ходу господского дома. Когда вышла мисс Филиппа, он отдал ей пустую кружку и протянул башмачки.

– Я купил это для Линн. Она уже встала?

– Она встала, я отдам их ей.

– Где она? Я бы лучше сам отдал ей подарочек. Могу я войти в дом на минуту?

– В таком состоянии? Мне жаль Линн, хотя, как видно, вам все равно, что она может испытать, увидев вас в таком виде.

Мисс Филиппа с отвращением оглядела Джека.

– Вам что, неясно, что может почувствовать ребенок? Вы не понимаете, что я чувствую, когда вижу вас пьяным и в таком ужасном состоянии?

В этот момент Линн вышла в коридор и встала за Филиппой, выглядывая из-за ее юбок, как маленький жалкий цыпленок.

– Эй, у меня тут для тебя подарочек, – сказал Джек. – Два маленьких деревянных башмачка, которые носят в Голландии. Я их купил специально для тебя. Тебе они нравятся?

Линн вытянула шею и посмотрела на сувенир в руках Джека, потом протянула руку и, молча взяв башмачки, сразу же отступила назад в полумрак. Ее личико оставалось спокойным и равнодушным, хотя она все же нахмурилась.

– Ну, Линн? – подсказала ей мисс Филиппа, – что нужно сказать, когда тебе что-то дарят?

– Большое спасибо, – пролепетала девочка.

– Хорошо, я рад, что они тебе нравятся, – сказал Джек. – Мне кажется, что тебе пора получить подарок – скоро Рождество. Как у тебя дела? Тебе здесь хорошо? Все нормально, да?

Линн продолжала молчать. Она не сводила с него глаз, так напоминавших ему Ненну. Он не выдержал ее взгляда и отвернулся. Прежде чем за ним закрылась дверь, Джек услышал, как она спросила у тетушки Филиппы:

– Кто этот дядя? Он не мой папа, правда? Этот грязный старик, он же не мой папочка…

Был мокрый день, и Джек повел четырех лошадей подковать в кузницу в Ниддапе. Он ждал своей очереди, прислонившись к двери и глядя на перекресток, где сходились три главные дороги.

В три часа прибыла повозка из Эгема. Из нее вышел молодой солдат с походной сумкой. Это был Харви Стреттон. Когда он свернул на Фелпи Лейн, Джек увидел, что правый рукав у Харви был пустой, подвернут и пришпилен к куртке.

Кузнец был очень занят, так как ремонтировал повозку из Ридлендс Холла, ему пришлось повозиться. Он сказал Джеку, что еще придется подождать.

– Хорошо, я пойду пройдусь.

– Если будешь пить, то выпей кружечку и за мое здоровье!

Джек пошел к «Лавровому дереву». Он повернул налево, к старой церкви, стоящей недалеко от селения. Уже начинало темнеть, но он легко нашел могилу Ненны и прочитал надпись на камне – «Генриэтта Рут, любимая жена Джона Мерсибрайта. Умерла 26 сентября 1900 года в возрасте 24 лет».

Холмик успел зарасти свежей травой. Джек подумал, что надо скосить эту траву.

Внутри церкви кто-то ходил, перемещая вместе с собой световое пятно. Джек стоял и смотрел на него. Оно было заметно сначала в одном высоком окне, потом переместилось в другое. Потом свет появился в восточном крыле церкви. Там стало совсем светло, потому что зажглись свечи у алтаря. Джек, стоя снаружи в сырости и холоде, сильно продрог. Вскоре он двинулся прочь.

Утром в воскресенье он принялся за уборку дома. Он мыл и чистил все. Отмывал пол до тех пор, пока красные кирпичи снова не превратились в сияющие багровые пятна. Джек отполировал все медные ручки и почистил плиту, затем разжег огонь.

Подогрев воду в маленькой комнате для умывания, он разделся и тщательно вымылся, намылившись куском красного мыла с карболкой. Бреясь, Джек столкнулся с проблемой – его бритва с трудом справлялась с грубой десятинедельной щетиной. Поэтому он брился очень долго, все время приходилось еще править бритву. Когда он закончил, кожа на лице покраснела и ее пощипывало. Джек обнаружил у себя на лице узкий шрам, который зажил и тянулся по краю челюсти. Был еще маленький свежий порез на левом ухе. Он так давно не видел себя в зеркале – на него смотрел незнакомый человек.

Джек надел парадный воскресный костюм, хорошую шапку и мягкие башмаки и отправился в главный дом. Миссис Миггс открыла ему дверь и проводила в гостиную. Через несколько секунд к нему вышла мисс Филиппа. Она была в черном шелковом платье с пышными юбками. При его виде от удивления глаза у нее заблестели. Но держалась она очень строго.

– Где Линн? – спросил Джек.

– Почему вы меня об этом спрашиваете? Вы что, принесли еще какие-нибудь дешевые подарки, чтобы порадовать ее?

– Нет, я пришел, чтобы забрать ее домой.

– Перестаньте пороть чепуху! – воскликнула мисс Филиппа. – Как вы можете ее забрать с собой, в ваш дом, где хуже, чем в свинарнике.

– Я там все убрал.

– И кто будет за ней присматривать? Не вы же?

– Почему бы и нет?

– Вы за собой не можете присмотреть, не говоря уже о четырехлетнем ребенке. Да, сейчас с вами все в порядке. Вы выглядите как респектабельный джентльмен. Но я хотела бы знать, на сколько вас хватит?!

– Если вы не против, я хотел бы повидаться с Линн. Вы приведете ее ко мне?

– Нет! – закричала она. – Так нельзя. Я не позволю вам тащить бедную крошку с собой. Мне не нравится ваша идея. Ей здесь гораздо лучше.

– Она моя дочь, а не ваша.

– Поздновато вы вспомнили об этом, не так ли? Вы так долго не вспоминали о ней!