Литмир - Электронная Библиотека

– Может, просто в России земли много, есть куда убежать? Насрут и убегут в другую тусовку, в другой город! А здесь нельзя насрать друг другу, все на виду, все наперечет, все переплетены ветками своих генеалогических деревьев! – Дина откинула прямые белокурые волосы с загорелых плеч, на которых держался фестиваль. – Но знаешь, горжусь страной, наши люди сделали невозможное! Они дискредитировали мафию в глазах карабинеров! Джакопо уверен, что их неприятности начались с Ингиных голых сисек!

– А при чем тут Ингины сиськи? – удивилась Ольга.

– Да потому что это юг Италии! Если в гостиницу вызывают карабинеров, значит, она не может нормально работать! Значит, в ней не организована охрана, значит, в ней слишком много пьют, курят в неположенных местах! Это же юг! Здесь все строго! Вызов карабинеров – это сигнал проверить весь гостиничный бизнес данного куста! Вот и напроверялись… Джакопо Лерку тогда чуть не придушил. Она теперь и сама не рада, но тогда ей хотелось показать Инге, у кого «Гуччи» круче!

К ним подошла обиженная Печорина:

– Дина! Я понимаю, что такое актерское веселье! Но если допускается стриптиз, тогда почему бы не устроить свальный грех? Вашей рублевской компании это бы понравилось! Меня спросят в Госкино о фестивале, и я не смогу не сказать правды!

– Они взрослые люди, я не могу держать их за руки! – попыталась оправдаться Дина.

– Это ваша обязанность! – Печорина строго погрозила ей пальцем, словно Дина была пионервожатой, а она – начальником пионерлагеря. – Мне в номер принесли какую-то целлофановую чешую и клейкую ленту! Что это значит?

– Джакопо привез только для вас и Ольги паковку для оливкового масла! Он сказал, что вы обе идеальные женщины! – попробовала задобрить ее Дина.

– Это хорошая идея! Пойду паковать! Ах, еще этот тяжеленный приз! Как его довезти, не разбив «Хрустальные слезы»? – Печорина сказала это так, словно приз ей ужасно навязывали и она согласилась исключительно по слабости характера.

– Их сюда везла Вета в чемодане. Забинтовала в одежду! Помните, этот чемодан еще детский дом с собой забрал! – сказала Дина. – Вета ехала с пустым чемоданом, чтобы увезти побольше дольчегаббан обратно! Надо в несколько слоев обернуть «слезы», а масло засунуть в несколько пакетов.

– Кого вы учите паковать чемодан? Актрису, объехавшую все фестивали мира? – презрительно скривилась Печорина и ушла не прощаясь.

– Ну, ты слышала? Сначала клянчила приз! Потом строила весь фестиваль козьи морды! А теперь еще в Госкино настучит, что здесь был выездной публичный дом! Сама, когда была молодой, покруче Веты колбасилась! – задохнулась от возмущения Дина. – Ну не сука?

– Сука! – согласилась Ольга.

– И так каждая ко мне подходит отметиться – вместо «спасибо»!

Как раз в этот момент подошли Голубевы, и муж, сияя, сказал:

– Дина! Спасибо вам за все! Настоящий культурный праздник! Мы с женой прямо… ну ваще…

Ольга подмигнула Дине и пошла в номер. На своем этаже встретила явно поджидавшую ее Печорину.

– Олечка, Джакопо ведь не случайно принес упаковку только мне и вам, – начала она, щуря глаза изумительной красоты. – Я не хочу сказать, что мы тут две единственные праведницы, но все-таки не считайте меня старой ханжой.

– Но Дина действительно не виновата в стриптизе! – сказала Ольга, не понимая, зачем пожилая актриса держит ее и себя у дверей номера, когда еще надо паковаться и все страшно устали.

– Оля, я хочу вам, и только вам, сказать одну вещь. Эти просто не услышат. Женщина должна блюсти себя!

– Кому должна? – вскипела Ольга.

– Себе должна! Вы по сравнению со мной просто девочка. И я вам открою, как устроен мир. Сначала женщина стесняется сидеть в очереди к стоматологу, чтобы не подумали, что у нее плохие зубы. Потом гордится стоять к стоматологу, чтобы понимали, что у нее остались свои зубы. Потом стесняется стоять в очереди к протезисту, чтобы не подумали, что у нее нет своих зубов. Потом гордится стоять в очереди к протезисту, чтобы не подумали, что у нее нет денег на протезы… – Печорина говорила так тихо и так искренне, что было понятно, что ей необходимо кому-то это сказать.

– Я про это как-то не думала… – Ольга никогда не видела Печорину, вышедшей из образа примадонны.

– Сначала она боится, что у нее еще нет месячных, а у подружек уже есть. Потом стесняется, когда это мешает быть с мужчиной. Потом умирает от страха за день задержки. Потом пугается, когда начинаются сбои цикла. Потом гордо покупает в аптеке прокладки, чтобы не подумали, что у нее уже нет месячных. Потом радуется, что месячных уже нет и можно не думать о предохранении. А потом ящичек шкафчика для прокладок постепенно заполняется лекарствами… Понимаете?

– Да. То есть нет… – Ольга никак не въезжала в интонацию собеседницы.

– А внутри-то ничего не меняется! И она та же самая, какой была, когда у подружек уже есть, а у нее еще нет! И если она не блюла себя, то все это оседает на ее внешности. Как накипь на чайнике. И когда она поднимется на сцену за очередным призом, всех просто стошнит от ее вида. – Она даже схватила Ольгу за руку. – Вам не надо жить, как они. Я вас чувствую! Это не ваше!

– Знаете, я сегодня зачем-то отказалась от очень красивой истории с незнакомым мужчиной. – Так хотелось возразить, что Ольга неожиданно для самой себя раскрылась. – Не здесь. В Таормине. Соблюла себя. И буду жалеть об этом всю жизнь…

Ресницы Печориной дрогнули, она замахала руками:

– Нет-нет, вы меня не поняли! Я не об этом! Я про танцы на столе. Как раз красивые истории не оседают накипью. Как раз они делают женщину еще красивей! Они как море, как витамины…

И быстро пошла в свой номер собранной изящной походкой, даже не попрощавшись.

Ольга ушла к себе усваивать монолог Печориной и крутиться с целлофаном и скотчем вокруг пластмассовых пятилитровых канистр с оливковым маслом. Бинтовала так, словно отправляла их в космос, и при своем занудстве практически добилась герметичности.

Она была из тех, кто доводит до конца все дела, статьи, выясняет все отношения, всегда убирает и вытирает за собой и каждую ошибку детей воспринимает как собственную недоработку. Мать говорила:

– С таким чувством ответственности тебе надо было идти в медицину!

– Экология – это гранд-медицина! – шутила Ольга.

Затянув молнию чемодана и щелкнув маленьким замочком против ручонок аэропортовских щипачей, вышла на балкон. Море волновалось, небо было темным, кроны деревьев мотались в порывах ветра и громко шумели.

Ольгина кровь была переполнена Калабрией, примерно как кровь Бабушкина алкоголем. Она поблагодарила Италию за буйство красок, щедрость солнца, чистоту моря, карнавальность отношений… за то, что поездка поставила ее лицом к лицу с темой бессмысленности самоограничения.

Как сказал Бабушкин:

– Хорошие девочки относятся к сексу как к обязанности, плохие – как к развлечению, умные – как к лучшей части жизни!

Это было из репертуара шуточек дочери, но сюда легло более чем точно. Ольга врала себе, считая себя внутренне свободной, и всегда подчинялась обстоятельствам активнее, чем желаниям.

Не умела не то что быть авантюристкой, но даже терялась в небольшом игровом пространстве отношений, где требовались собственные ходы. Словно реализовывала страсть к охоте в тире. Словно боялась отпустить себя на свободу, чтобы не хрустнул и не разлетелся на позвонки позвоночник брака.

И понимала, что это придуманная страшилка и бессознательно она не столько боится роковухи, сколько боится быть хозяйкой собственных наслаждений.

Возвращаясь к словам Печориной, подумала, что ей нравится новый возраст, но что она спешит к его обязанностям гораздо активнее, чем к его правам.

Стандартные «стенанья об ужасах старости» пока не подтверждались. Да, тело требовало внимания. Ныла левая рука, которой не нравился круглосуточный симбиоз тела с компьютером. Ольга даже переложила мышку под левую руку, чтобы задобрить ее.

55
{"b":"110021","o":1}