– «Мурку» не запрещали, а мои песни запрещали! – стукнул себя кулаком в грудь Андрей Николаев.

– Андрюх, ну кто тебя запрещал? Ты своим-то лапшу на уши не вешай! Тебя один раз вызвали в органы побеседовать, ты так обосрался, что позвонил мне в пять утра! – добродушно вспомнил Егор.

– А я, по-твоему, должен был обосраться от счастья? – набычился Андрей Николаев.

– Слушай, ну многие, кого вызывали побеседовать, просто посылали идти лесом, и все! – напомнил Егор.

– И я бы послал! Но у меня наследственность хреновая! Мой дедушка вас однажды послал и с тех пор захоронен в Бутове! В братской могиле! О чем мы узнали, когда архивы открыли! – ткнул пальцем в собутыльника Андрей Николаев.

– Настоящий мужик был твой дедушка! А ты на том, что тебя однажды вызвали побеседовать, всю теперешнюю карьеру построил! – ответно ткнул в него пальцем Егор.

– Да вы, суки, всю Россию продолбали да распилили! – заорал Андрей Николаев.

– А я и не спорю! Только ты нам все это время аккомпанировал на гитаре! – подмигнул Егор.

– Сейчас по сценарию должна быть драка ногами, как принято на нашем фестивале, – устало заметила Ольга.

– Не дождетесь! – рассмеялся Андрей Николаев. – Драка ногами на фестивале – это женский вид спорта! А мы лучше починчинимся!

– Думаешь, мы с ним про это первый раз базарим? – добавил Егор и поднял стакан: – Время такое… когда все правы и все виноваты… Андрюха, я не буду желать тебе денег и здоровья, у всех пассажиров «Титаника» было много денег и здоровья. Я пожелаю тебе удачи. Но с другой стороны, мне вот на днях удача подвернулась, а здоровья не хватило!

– Спасибо, Егорка, я оценил твой тост! И тоже желаю тебе побольше свободного тестостерона! Чин-чин!

Они сделали стаканами громкий «чин-чин», но не успели выпить. В холл вынесло мощную толпу напряженных мужчин в темных костюмах. В центре толпы спешили мэр и Джакопо, все в той же потной полосатой футболке. За толпой запестрели юбки, расшитые пиджаки и испуганные лица уже знакомого по открытию народного ансамбля.

Ольга, Егор и Андрей Николаев двинулись в зал за ними. Папарацци бросились со всех сторон, наполняя пространство вспышками фотоаппаратов, операторы побежали за мэром, а Джакопо скромно отошел, чтобы не попасть рядом с ним в кадр.

Мэр с несколькими помощниками молодцевато впрыгнули на сцену, встали и замолчали. Лера подбежала ко второму микрофону. Зал зааплодировал. Мэр поклонился, с его лица сошло напряжение, и он выдохнул, как очень усталый человек:

– Бонджорно, синьоре!

И больше ничего. Дина и Лиза бурно зааплодировали, остальные подхватили. Мэр повернулся и вопросительно уставился на одного из своих помощников на сцене. Тот хлопнул себя по лбу и начал что-то вытаскивать из переднего кармана узких брюк. Делать это мешало объемное брюхо, но он мужественно боролся с обстоятельствами, широко улыбаясь залу.

Зал захихикал. Наконец из брюк была извлечена многажды сложенная бумажка, мэр буквально вырвал ее из пальцев помощника, развернул, повертел, откашлялся и прочитал по ней:

– Мы очень рады, что экологический фестиваль «Чистая вода» состоялся именно в нашем городе! В такую великолепную погоду на побережье изумительной красоты!

Лера перевела. Повисла пауза, видимо, он не мог разобрать следующего пассажа на бумаге, и Дина с Лизой снова организовали аплодисменты.

– Наша местная власть искренне озабочена экологией региона. И мы благодарны вам за то, что вы выбрали для фестиваля «Чистая вода» именно наш город, и будем стараться сделать его еще чище и красивее! Мы уверены, что наш фестиваль подтолкнет мировую озабоченность состоянием экологии, ведь ровно семьдесят процентов планеты покрыто водой, и мы хотим, чтобы она была чистой!

Джакопо, как и на открытии, стоял под сценой и кивал мэру после каждой фразы. На одной из фраз он посмотрел на часы и сложил руки крестом.

Мэр кивнул и быстро закончил:

– Теперь вы наши друзья и для вас открыто наше побережье и наши сердца! Фестиваль прошел слишком быстро, мы не успели многого! Но как говорят у нас в Италии: «Хорошая игра всегда бывает короткой»!

Он скомкал и засунул бумажку с текстом в карман и поднял руки, сложив их в узел. На сцену вылезли Шиковский в смокинге и Золотая Рыбка в золотом платье. Рыбка несла огромную корзину цветов, а Шиковский прижимал к груди что-то невразумительное чугунно-стеклянное и похожее на карликовый лужковский строительный новодел.

– В конце нашего замечательного фестиваля я хочу вручить вам на память о волшебных днях, проведенных вместе, приз нашего фестиваля! Потому что главный его победитель – вы! – ехидно изрек Шиковский. – Это работа нашего великого скульптора Василия Картонова! Она называется «Хрустальные слезы»! Эти слезы воды льет измученная человеком земля! Такие же слезы проливаем мы, расставаясь с вами, нашими новыми друзьями!

Лера перевела. Мэр зарделся. Начал махать руками, отказываться, мол, это мы все заслужили этот приз, вся Южная Италия.

– Бери, не ломайся! – сказал Шиковский и подмигнул Лере, он был королем сценического стеба. – Трупаков сегодня всех закопал? Молодец! Позвал бы наших. У нас для этого всегда с собой группа рублевских – обученная похоронная команда!

– Мы благодарны за вашу щедрость и никогда не забудем этот прекрасный кинематографический праздник! – перевела Лера итальянцам, прыснув.

Зал надорвался от смеха, рублевские надулись. Дальше все пошло как видеокассета, перематываемая на большой скорости. Шиковский и Золотая Рыбка начали вытаскивать конверты, випы из первого ряда выходили разрывать их и называть имена победителей.

Призы раздали практически всем присутствующим, а еще и трем отсутствующим итальянским режиссерам, фильмы которых никто не смотрел.

Документалистам «слезы Картонова» вручала Ольга, немедленно заткнутая Шиковским из соображений экономии времени после первой фразы о чистоте мировой воды. Аниматорам вручал Руслан Адамов. Игровое кино награждал с трудом забравшийся на сцену, но счастливый Сулейманов.

Последней награждали Печорину за вклад в российское кино, честь и достоинство. Как полагается при таких наградах, зал встал и долго хлопал. Приз вручал сам Картонов. И Печорина, как полагается артистке, прослезилась «от неожиданности».

Словно не предупреждала Дину в Москве:

– Если не дадите «За честь и достоинство», не поеду! Сдалось мне в мои годы за здорово живешь тащиться в итальянскую жару! Или деньгами, или призом! Иначе я еду на «Кинотавр»!

Картонов стоял на сцене в безвкусном полосатом летнем костюме и, протягивая Печориной свое детище, говорил:

– Мне особенно приятно вручать вам этот приз! Когда я получил предложение подумать о призе для фестиваля, отказался. У меня очень много работы, меня ждут монументальные проекты в десяти столицах мира! Но когда сказали, что моя скульптура окажется в ваших очаровательных ручках, я не смог отказаться!

– Хороший приз, – сказал Андрей Николаев, – нужный в хозяйстве. Капусту засолить или цыпленка табака зажарить. Жена все время мои гантели кладет! Жалко, мне такой не дали!

– А можно хрустальные слезы отодрать и на цепочке носить на шее! Очень гламурненько! – прикинула Вета.

– Лично я вообще не понимаю, как это можно держать в доме! – растерянно заметил Руслан Адамов, посасывая трубку и дожидаясь, когда можно будет уйти покурить в номер.

– Не надо так завидовать! – воскликнула Даша, поправив на груди огромную изумрудную жабу с монеткой во рту.

Заиграла громкая итальянская музыка, на сцену выскочил народный ансамбль. Он утащил танцевать и Шиковского с бабочкой, и Золотую Рыбку с кругами под глазами, и Картонова с его пафосом, и Печорину с «Землей, плачущей хрустальными слезами» в руках… Свободные танцоры спрыгнули в зал и растащили по парам и весь первый ряд, и мэра с помощниками, и всех, кто попался под руку.

Плясали в буквальном смысле до упаду, чтоб вытоптать на каменном полу все напряжение последнего дня и все недомолвки фестиваля. Ольга увернулась от мужика с волосатыми лапищами, в шляпе с пером, похожего на местного забойщика скота. И с интересом наблюдала за только что горевавшими и отчаивавшимися людьми.