– Сэм, дружок, я устал, понимаешь? — вздохнул Фродо. — Сил у меня больше нет, надеяться не на что. Я знаю одно — пока могу, я должен идти к Горе, а там видно будет. Мне Кольца хватает. Лишнего груза я не выдержу. Придется выбросить все, без чего можно обойтись. Не думай только, что я не благодарен тебе. Наоборот — мне и представить–то страшно, каких ты ужасов натерпелся, пока снимал с трупов эти вещи.
– Вот уж о чем не надо, хозяин! Если бы я мог, я б вас на собственной спине понес. Ладно, снимайте кольчугу, что с вами делать!
Фродо отложил плащ, стянул через голову орочью кольчугу, отбросил ее и поежился от холода.
– От чего бы я сейчас не отказался, так это от чашки кипятку. Холодно! — пожаловался он. — А может, я простудился?
– Возьмите мой плащ, господин Фродо, — предложил Сэм, развязывая котомку и доставая оттуда эльфийский плащ. — Подойдет? Орочьей тряпкой обмотаетесь, а плащ — сверху. У орков это вряд ли принято, зато согреетесь. Да и эльфийский наряд наверняка надежнее любой кольчуги! Ведь эту ткань ткала сама Владычица!
Фродо взял плащ и скрепил его под подбородком эльфийской брошью.
– Так–то оно лучше! — сказал он. — Теперь мне легко. Пожалуй, я даже смогу идти. Но здесь такая тьма, что в самое сердце заползает. Ничего не видно… Знаешь, когда я лежал там, в Башне, я вспоминал Брендивин, Лесной Угол, мельницу над Рекой, Хоббитон… А теперь что–то не получается.
– Я вас поймал на слове, господин Фродо. Кто теперь про воду заговорил? Ведь Река — это вода! А? — засмеялся Сэм. И вдруг посерьезнел: — Если бы только Госпожа могла нас сейчас видеть и слышать! Я сказал бы ей: «Владычица! Нам так мало нужно! Только немного воды и света, чистой воды и обыкновенного дневного света, и все. Они важнее всех драгоценностей мира, вы уж меня простите!» Только Лориэн далеко… — Сэм вздохнул и безнадежно махнул рукой в сторону хребта Эфел Дуат, едва видневшегося на беспросветно черном небе.
Они снова зашагали вперед. Но вскоре Фродо остановился.
– Черный Всадник, — шепнул он. — Прямо над нами. Я его кожей чувствую. Лучше переждать.
Они съежились под большим камнем, с западной стороны, и замолчали. Наконец Фродо облегченно вздохнул.
– Пронесло, — объявил он.
Хоббиты встали — и тут же замерли в удивлении. Слева, на юге, небо постепенно светлело, и на сером фоне ясно проступили черные зубцы главного хребта. За горами становилось все светлее; тьма отступала к северу. Там, высоко над землей, шла битва, и громоздящиеся одна на другую мордорские тучи терпели поражение. Ветер из мира живых трепал и лохматил им края, загоняя клубы дыма и пара обратно в глубь темной страны, которая их породила. Из–под слегка приподнявшегося мрачного полога, как бледный луч сквозь подслеповатое тюремное окно, в Мордор сочился свет утра.
– Смотрите, господин Фродо! — вымолвил ошеломленный Сэм. — Смотрите–ка! Ветер переменился. Что–то не так! Видно, не все идет, как Он задумал. Тьма, которую Он навел на мир, почему–то рассеивается. Знать бы, что там творится!
А было это утро пятнадцатого марта. Из тени, окутавшей восточные пределы Гондора, над долиной Андуина вставало солнце и ветер дул с юго–запада, а на полях Пеленнора умирал король Теоден.
Сэм и Фродо стояли и смотрели, покуда кайма света не протянулась надо всем хребтом Эфел Дуат. И вдруг на этой мерцающей полосе показалось черное пятнышко. Оно стремительно росло и наконец, на страшной скорости врезавшись в темный занавес, пробило тучи и исчезло где–то в вышине, послав напоследок вниз долгий пронзительный крик. Крик был знакомый, но в нем уже не было прежней страшной силы — только жалоба и отчаяние. Черную Башню ждали дурные вести: Повелитель Кольцепризраков нашел свою смерть.
– Что я говорил?! — воскликнул Сэм. — Там что–то не так! Шаграт сообщил, что война идет на сплошном ура, но Горбаг, по–моему, в этом сильно сомневался. Значит, прав был Горбаг! Да, не очень–то им везет! Ну как, обнадеживает?
– Да вроде бы нет, Сэм, не особенно, — вздохнул Фродо. — Что бы ни случилось, это случилось там, за хребтом. А мы идем в противоположную сторону. Как я устал! Кольцо такое тяжелое, Сэм! Знаешь, я начинаю его видеть перед собой прямо днем, наяву. Такое большое огненное колесо…
Сэм, воспрявший было, поник снова. С беспокойством поглядев на хозяина, он взял его за руку:
– Не унывайте, господин Фродо! Смотрите: я просил о свете — и вот, пожалуйста! Теперь нам будет легче. Хотя, конечно, и риску прибавится… Давайте–ка попробуем пройти еще немного, а потом спрячемся где–нибудь и поспим. Съешьте вот кусочек эльфийского хлебца! Может, он вас немножко подбодрит…
Они поделили на двоих кусочек лембаса и, с трудом — так пересохло во рту — разжевав, побрели дальше. Света было не больше, чем в самые глубокие сумерки, но, по крайней мере, теперь стало видно, что они идут по дну глубокого ущелья и ущелье это полого поднимается к северу. По дну ущелья когда–то тек ручей, но он давно высох. Вдоль русла, по левому берегу, бежала, петляя, довольно утоптанная тропа. Знай хоббиты о ней раньше, они могли бы выйти на нее сразу — тропка эта ответвлялась от Моргульского Тракта еще до моста и шла вниз по вырубленным прямо в скале ступенькам. Этой тропой пользовались патрульные отряды и вестовые, когда требовалось срочно поспеть в одно из мелких укреплений, расположенных к северу от перевала Кирит Унгол и к югу от ущелья Исенмут, что в переводе означало Железная Пасть, или Карах Ангрен[599].
Идти этой тропой было опасно, но делать нечего — приходилось торопиться. К тому же Фродо знал, что у него не хватит сил карабкаться по каменным завалам или пробираться нехожеными ущельями Моргайи. Он рассудил, что преследователям едва ли придет в голову искать их на северной дороге. Скорее всего, погоня устремится на восточный тракт, ведущий на равнины, да и перевал еще раз как следует обыщут. Поэтому Фродо решил, пока возможно, двигаться к северу, а потом найти какую–нибудь тропу, ведущую на восток, и предпринять последний отчаянный рывок к цели. Хоббиты перебрались через высохшее русло и пошли по орочьей тропе. Слева над ней нависали скалы, так что сверху заметить хоббитов было невозможно; но тропа часто поворачивала, и перед каждым поворотом приходилось сжимать рукояти мечей и замедлять шаг.
Светлее не стало: Ородруин по–прежнему извергал густые клубы дыма, восходившего меж двух встречных потоков воздуха на большую высоту, где царило теперь безветрие, и дым растекался по сторонам, похожий на огромную плоскую крышу, опирающуюся на единственный столб, основание которого было скрыто мглой. Правда, сейчас хоббиты не могли видеть Ородруина за черными зубцами Моргайи…
Они продолжали путь. Минул уже час, а может быть, и больше, когда до их ушей донеслись новые звуки, заставившие их остановиться. Поверить в эти звуки было трудно — но и ошибки быть не могло: где–то неподалеку звенели капли воды! В скале зияла узкая, будто прорубленная гигантским топором трещина; оттуда и стекала тонкая струйка, — быть может, это были последние брызги какого–нибудь ласкового дождика, родившегося над блещущими под солнцем морями; злой рок осудил его пролиться над стенами Черной Страны и без пользы исчезнуть в ее пыли. Тоненький ручеек перебегал дорогу и, поворачивая направо, пропадал среди мертвых камней. Сэм бросился вперед.
– Если я еще когда–нибудь увижу Госпожу, она об этом непременно узнает, уж это я вам обещаю! — кричал он, не помня себя от восторга. — Сперва — свет, а теперь — и вода![600] — Вдруг он осекся и оглянулся на хозяина. — Но сначала пью я — ладно, господин Фродо?
– Пей на здоровье! Но мне кажется, здесь и на двоих места вполне достаточно, — удивился Фродо.
– Не в том суть, — досадливо отмахнулся Сэм. — Может статься, вода тут отравленная или я уж не знаю какая, и на мне сразу будет видно, понимаете? Лучше ведь на мне проверить, чем на вас, правда?