— Простите, не понял.

— Отставить. Догоните ее и отдайте пропуск. Она его забыла.

Адъютант растерянно осмотрелся.

— Но госпожа Гайнц не выходила от вас, — промямлил он.

Полковник схватил трубку внутреннего телефона и набрал срывающимися пальцами трехзначный номер.

— Капитан! — рявкнул он, услышав в ответ: «Дежурный слушает». — Немедленно удвоить посты! Никого не впускать и не выпускать без моего разрешения. Понятно? Ни-ко-го.

Тут полковник Фухлер взвизгнул, вскочил, выронив трубку, и шарахнулся к стене.

Пропуск госпожи Гайнц, лежавший перед ним, вдруг встрепенулся, округлился, из него проросли ножки, хвостик, острая мордочка с красными глазенками. Получился самый настоящий белый мышонок, правда, с залихватским росчерком полковника на боку.

С детства полковник Фухлер панически боялся мышей.

— Помогите!! — завопил он, вжимаясь в стену.

Адъютант застыл соляным столпом.

Пользуясь неразберихой, мышонок соскочил со стола и юркнул под шкаф.

Полковник еще пил сердечные капли, адъютант все еще безуспешно орудовал шваброй под шкафом, когда начальник отдела контрразведки принес срочно затребованное досье госпожи Гайнц. Оно, собственно, умещалось на одном листке. Дата и место рождения. Владеет собственным домом на ул. Независимости, 6. Держит акции городских коммунальных служб, живет на скромные дивиденды. Замужем не была, контакты не выяснены. В нелояльной деятельности не замечена. Имеется хобби — вязание. Вот и все.

— Установить круглосуточное наблюдение, — распорядился полковник. — Обо всем замеченном докладывать без промедления.

Ужинать Фухлер отправился, как обычно, в ресторанчик Хумма «Вкусный отдых». За десертом он пригласил к столику хозяина и собственноручно налил ему коньяку из графинчика.

— У меня к вам вопрос, Хумм.

— Рад быть полезным господину полковнику.

— Вы знаете некую госпожу Гайнц?

— Конечно.

— Что она из себя представляет?

Хумм почесал за ухом.

— Обыкновенная старая ведьма. А что такое?

— Гм. Так я и думал. Спасибо, Хумм.

Полковник просидел до самого закрытия, потягивая коньяк и предаваясь невеселым раздумьям.

Утро началось как обычно, с доклада о предстоящих испытаниях.

— Мы приготовили два заряда, — сообщил профессор Мэллиг, отец новой сверхмощной взрывчатки С27. — Двухсотграммовый заложим в третью камеру, четырехсотграммовый — в пятую.

— Так-так, — пробурчал Фухлер и занес перо над листком сводки. — Очень хорошо, профессор. Только первый заряд мы взорвем не в десять, а в одиннадцать часов. Не возражаете? Отлично.

Отпустив профессора, полковник вызвал к себе капеллана.

— Как церковь сражается с нечистой силой? — напрямик спросил он.

— Постом и молитвой, — отрапортовал слуга божий.

— Отлично. Попрошу вас заняться этим сию минуту в моей приемной и никуда не отлучаться. В одиннадцать часов, если потребуется, я вас вызову. Выполняйте.

Озадаченный капеллан сделал налево кругом и вышел.

Без четверти одиннадцать Фухлер позвонил начальнику отдела контрразведки.

— Срочно выясните, чем занята госпожа Гайнц, и доложите.

Через пять минут он получил ответ:

— Наблюдатели сообщают, что она вяжет у себя на веранде. С утра никуда не выходила.

— Отлично, — сказал полковник.

Он положил трубку, прошелся по кабинету, остановился у окна, заложив руки за спину.

Полигон лаборатории раскинулся перед ним как на ладони. Автокран уже опустил в жерла труб экспериментальные заряды, и теперь они ждали своего часа глубоко под землей, в железобетонных камерах, окруженных множеством хитроумных датчиков. Скоро грянут взрывы, которые принесут отечеству мощь и славу, врагам страх и смерть, полковнику Фухлеру — золоченые генеральские веночки на петлицы.

— Добрый день, полковник, — раздался за его спиной звучный, отнюдь не старушечий голос.

Госпожа Гайнц сидела в кресле за столом полковника, держа на ладони свои непрезентабельные латунные часики.

— Я пришла за ответом, — сказала она.

В ту же секунду грянул чудовищный взрыв. Двести граммов адского зелья, казалось, сотрясли твердь земную и небесную.

— Вот вам ответ! — патетически воскликнул полковник и шагнул к двери, чтобы позвать капеллана. Однако следующего шага он сделать не смог. Его тело одеревенело, и голос застрял в гортани. Превращенный в немую беспомощную статую, он с ужасом следил за манипуляциями госпожи Гайнц. Та вынула из ридикюля кожаный кисетик, насыпала на полковничий стол черного порошка, разровняла, начертила пальцем треугольник с загадочным значком у вершины. Потом распростерла руки, запрокинула голову и что-то вполголоса забормотала. Ошарашенный полковник сумел разобрать среди ее тарабарщины: «…бомбы, заряды, гранаты, снаряды, мины, патроны…»

— Алеф! — вскричала старушка, произнеся заклинание.

Тотчас порошок вспыхнул и сгорел без остатка, распространяя омерзительный запах. Госпожу Гайнц застлало дымным облаком, и она исчезла.

— А теперь, полковник, попробуйте хоть что-нибудь взорвать, — напоследок донеслось с потолка насмешливое контральто.

Примерно три часа спустя на веранду дома № 6 по улице Независимости вошел сухопарый пожилой человек в сером костюме.

— Разрешите представиться, госпожа Гайнц, — произнес он. — Я профессор Мэллиг.

— Здравствуйте, профессор. Прошу, присаживайтесь, — старушка указала на плетеное кресло возле себя и положила вязанье на колени.

— Прежде всего позвольте выразить мое искреннее восхищение вашими способностями, — начал Мэллиг, осторожно опустившись на скрипучее сиденье. — Поверьте, я не отношусь к тем ученым обскурантам, которые априори отметают… гм… все сверхъестественное.

— Вы очень любезны, — заметила старушка. — Этот грубиян полковник знал, кому доверить дипломатическую миссию. Но, увы, ничем не могу вам помочь.

Профессор внушительно, по-профессорски откашлялся.

— Видите ли, госпожа Гайнц… Ваше вмешательство прервало эксперимент в решающей стадии. Не буду распространяться о чрезвычайной важности наших изысканий, поскольку это военная тайна, но поверьте, они имеют огромную научную и прикладную ценность. А посему прошу вас, позвольте нам произвести еще хотя бы два опытных взрыва.

— Сожалею, но это невозможно.

— Хотя бы один. Один-единственный…

— Увы, профессор. В сердцах я наложила тройное навечное заклятие. Снять его не в силах ни я, ни кто-либо другой. Если бы двойное — тогда другое дело.

— Неужели ничего нельзя исправить?

Госпожа Гайнц покачала головой.

— Как бы вам подоступнее объяснить… Понимаете, профессор, такое заклятие имеет фундаментальную силу. Оно непреложно, ну, скажем, как второе начало термодинамики. Известно ли вам, что такое тюмризи?

— Как? Тюмризи? Никогда не слышал.

— Еще бы, — усмехнулась старушка. — Это детское кушанье, которым меня в свое время пичкали. Я прямо терпеть его не могла, вот и наложила тройное заклятие. Помню, мама даже отшлепала меня за проделку. А теперь никто не имеет ни малейшего понятия о тюмризи.

Мэллиг задумчиво откинулся на спинку кресла.

— Поразительно, — прошептал он. — Просто поразительно.

Старушка пристально взглянула на него поверх очков.

— Думаю, — сказала она, — вопрос исчерпан, как выражается ваш полковник.

— Да-да, то есть, нет, если позволите…

Госпожа Гайнц милостиво позволила.

— У меня к вам еще одна просьба, — заявил профессор. — Ваш дар открывает совершенно небывалые перспективы в военном деле. И если бы вы дали согласие сотрудничать с нами…

— Об этом не может быть и речи, — с живостью перебила его старушка. — Я не делюсь профессиональными секретами и не торгую ими.

— Умоляю, не спешите с отказом. Мы ведь не посягаем на тайны вашего ремесла. Нам достаточно одного-единственного заклятия для взрывчатки противника. Это неизмеримо укрепит мощь нашей державы. Ведь вы патриотка, не правда ли?