– Пока нет, – он аккуратно сложил газету вчетверо, – все так ужасно обернулось, не так ли? – спросил он, держа сложенную газету словно щит.

– Не так уж и ужасно, по сравнению с каннибализмом, инцестом и детоубийствами, – заметил Брунетти.

– Ты уже читал ее сегодня? – Брунетти покачал головой, и граф пояснил: – Как раз сегодня они написали о какой-то сумасшедшей из Тегерана, которая убила своего мужа, затем вырезала его сердце и сделала из него какое-то блюдо под названием «ab goosht». – И, прежде чем Брунетти успел открыть рот, чтобы выразить удивление или отвращение, граф продолжил: – Потом они все-таки пояснили, что за штука это самое «ab goosht»: лук, помидоры, мясной фарш. – Граф покачал головой. – Не понимаю, для кого они это пишут? Кого может заинтересовать подобная мерзость?

– Читателей «Il Gazzettino», я полагаю, – улыбнулся Брунетти. Он давным-давно утратил всякие иллюзии по поводу вкусов так называемого «широкого круга читателей».

Граф бросил на него проницательный взгляд.

– Полагаю, ты прав. – Он швырнул газету на соседний столик. – Так что ты хотел узнать о Лоренцони?

– Сегодня утром вы сказали, что Роберто не унаследовал ни единого из отцовских талантов. Мне хотелось бы знать, в чем, по-вашему, заключаются его таланты?

– Ciappar schei, – ответил граф, неожиданно перейдя на венецианский диалект.

Услышав знакомое наречие, Брунетти сразу воспрял духом, почувствовав себя с тестем накоротке.

– Что вы имели в виду? Делать деньги? Как?

– Да как придется: сталь, бетон, грузоперевозки. Если тебе нужно что-то куда-то доставить, Лоренцони тут как тут. Если нужно построить дом, они с радостью продадут тебе стройматериалы по сходной цене. – Обдумав собственные слова, граф отметил: – Неплохой рекламный слоган получился, как думаешь, а? – Брунетти кивнул, и граф прибавил: – Хотя они, по-моему, не нуждаются в рекламе. По крайней мере здесь, в округе Венето.

– А вы поддерживаете с ними отношения? Деловые, разумеется.

– Несколько лет назад я пользовался их грузовиками для доставки тканей в Польшу и обратно, – не уверен, кажется, уже четыре года прошло, – думаю, это все-таки была водка. Но после ослабления контроля на границах и изменений в таможенных правилах я пришел к выводу, что гораздо дешевле доставлять грузы поездом, так что с тех пор у нас нет никаких общих дел.

– А ваши личные отношения?

– Как и с сотнями других моих знакомых в этом городе, – ответил граф и взглянул на официантку, которая в этот момент подошла к их столику.

На ней была надета мужская рубашка, заправленная в тугие джинсы. Волосы были острижены коротко, как у мальчика. И хотя на лице не было и грамма косметики, она едва ли походила на мальчишку: джинсы обтягивали далеко не мальчишеские бедра, а три верхние расстегнутые пуговицы рубашки недвусмысленно намекали на то, что она не носит лифчик (хотя ей это не помешало бы).

– Ваше сиятельство, – пропела она глубоким контральто, тепло и многообещающе улыбаясь, – как мы рады, что вы снова посетили нас! – Обернувшись к Брунетти, она и его одарила теплой улыбкой.

Брунетти вспомнил, что граф говорил ему, что ресторан принадлежит дочери его знакомого; и, похоже, старого знакомого, поскольку он спросил:

– Come stai, Валерия? – Брунетти поразило то, что, несмотря на дружеское «ты», вопрос прозвучал отнюдь не фамильярно. Интересно, как отреагирует женщина?

– Molto bene, Signor Conte. E Lei? [17] – ответила она тоном, совершенно не соответствовавшим чопорности ее выражений.

– Прекрасно, спасибо, дорогая. Позволь представить тебе моего зятя, Гвидо Брунетти.

– Piacere, [18] – поклонился Брунетти.

Девушка ответила ему тем же, сопроводив свои слова неизменной улыбкой.

– Ну-с, что ты нам сегодня предложишь, Валерия? – осведомился граф.

– Для начала я бы порекомендовала сардины в маринаде, – сказала она, – или latte di seppie. [19] Сардины были приготовлены ночью, а каракатицу доставили с Риальто сегодня утром.

Наверняка в замороженном виде, подумал Брунетти. Рановато еще для свежей молоки, но что касается сардин, тут можно не сомневаться. У Паолы никогда не хватало ни времени, ни терпения возиться с сардинами – чистить их, а затем мариновать с изюмом и луком; так что, пожалуй, сардинки будут в самый раз.

– Что скажешь, Гвидо?

– Сардины, – решительно отозвался Брунетти.

– Хорошо. И мне тоже.

– Спагетти с моллюсками, – объявила Валерия, не столько советуя, сколько распоряжаясь.

Оба разом кивнули.

– Затем я предложила бы вам на выбор палтуса или морского черта. Все очень свежее, можете не сомневаться.

– А как они приготовлены?

– Палтус – на гриле, а морской черт запечен с белым вином, цуккини и розмарином.

– А он вкусный, этот черт? – недоверчиво спросил граф.

Вместо ответа она согнула указательный палец правой руки, приставила его к щеке и повернула, выразительно причмокнув губами.

– Все, убедила, – улыбнулся граф. – А ты, Гвидо?

– Я, пожалуй, все-таки возьму палтуса, – ответил Брунетти, подозревая, что название блюда звучит слишком уж претенциозно; наверняка этого самого черта подадут на огромной тарелке, где он будет соседствовать с морковными розочками или искусно разложенными листиками мяты.

– Как насчет вина? – осведомилась Валерия.

– У вас есть это замечательное шардоне, которое делает твой отец?

– Да, но мы пьем его сами, ваше сиятельство, а не подаем клиентам. – Увидев отразившееся на его лице разочарование, она поспешно добавила: – Но я все-таки принесу вам графинчик.

– Спасибо, дорогая. Я как-то раз пробовал его в гостях у твоего отца. До сих пор не могу забыть. Оно великолепно.

Она кивнула, подтверждая истинность его слов, и добавила будто бы в шутку:

– Только смотрите не проговоритесь Финанце, если ему вдруг вздумается сюда заглянуть. – И прежде чем граф успел как-то отреагировать, из другого зала раздался чей-то крик, и девушка тут же упорхнула.

– Неудивительно, что наша экономика по уши сидит в болоте, – проговорил граф с неожиданным ожесточением, – они делают лучшее в стране вино – и не могут подавать его клиентам! А все из-за какого-то дурацкого закона о процентном содержании алкоголя! Или из-за того, что какой-то идиот из Брюсселя решил, что оно по вкусу ничем не отличается от другого вина, производимого где-нибудь в Португалии. Господи, нашей страной правит кучка кретинов!

Брунетти, который всегда считал, что его тесть и сам принадлежит к этой правящей кучке, счел его слова по меньшей мере странными. Но прежде чем он успел прояснить его позицию по этому вопросу, вернулась Валерия с графином белого вина и бутылкой минеральной воды, которую, кстати сказать, никто не заказывал.

Граф наполнил вином два бокала и подтолкнул один из них Брунетти.

– Попробуй и скажи, что ты думаешь. Брунетти взял бокал и сделал глоток. Ему всегда претили рассуждения о «насыщенном бархатистом вкусе» или о «тонком фруктовом букете с нотками меда», и поэтому он ограничился одобрительным кивком.

– Замечательное вино. – Он поставил бокал на стол. – Расскажите мне о мальчике. Как я понял, он был не очень-то вам симпатичен.

За двадцать лет своего знакомства с зятем граф привык к его манере общения. Отхлебнув вина, он спокойно ответил:

– Я сказал, что он был самонадеян и глуп, что само по себе является весьма опасным сочетанием.

– А какого рода работу он выполнял для компании?

– Полагаю, он был у них кем-то вроде «консультанта», хотя с трудом могу себе представить, чтобы Роберто мог давать консультации по какому бы то ни было вопросу. Если, к примеру, требовалось отвести клиента в ресторан, Роберто был тут как тут. Мне кажется, что Лудовико надеялся, что общение с деловыми партнерами, разговоры о бизнесе как-то на него повлияют, он станет гораздо серьезнее.