Руслан покосился на Пусечку и, пробормотав: «Сами мы не местные, крис лякааемся», залез на стул с ногами. Крысу в сочетании с погодными условиями он уже вынести не мог и тихонько сбежал к друзьям.
В том году в Прибалтике стояла жара, совершенно не свойственная региону. Сдуревшая от подобных фокусов природа мстила доступными способами: горели газоны, самопроизвольно вспыхивали лесные массивы, жгло желудки литовское вино, сделанное на литовских виноградниках. Честным зеленым золотом лесов отдавало винишко и глоталось примерно так же легко, как сосновая доска.
Примерно между пятой и седьмой бутылками сказочного пойла пришли новые гости: Заяц и Лера. Заяц как заяц, сказать о нем особо нечего. А Лера была Крашеной Блондинкой. Ей это шло. Не то, что она блондинка, а то, что именно Крашеная Блондинка. В этом, как известно, есть некая идейность.
Руслан пошел Леру провожать и узнал, что соционика – ключ к мировой экзистенции, а после спирта нельзя пить воду. Что у нее грудь четвертый номер и есть подруга Оля, которая бисек-суалка. Руслан сказал, что ничто бисексуальное ему не чуждо и вчера он занимался педерастией с дальнобойщиком с десятого этажа, поэтому они с Лерой – ментальные родственники. Через подругу.
Из дневника Руслана
Меня вот не возбуждают ни правильность, ни гармония, ни прочие стандарты возбудителей, а слово «модель» вызывает желание дописать «для сборки». Должна быть законченность образа. Я выебу даже горбатого карлика, если это будет настоящий Горбатый Карлик, а не дешевая китайская подделка, которая на самом деле никакой не карлик, а китайский пионер, провезенный нелегально в пизде бегемота.
Так вот, ее тело было совершенно именно в законченности. Оно как будто отливалось из мяса прямо в золотистую девичью кожу, и ни на ее грудях, ни на животе, ни на жопе не было ни одной лишней складки. Надо было назвать ее не Валерией, а Концепцией.
Через неделю я понял, что начинается мой традиционный августовский роман. У меня всегда в августе роман исключительно гетеросексуального свойства. Это такая у меня традиция. Постмодернистская.
Она действительно была умной бабой и «все про меня знала».
В конце августа жара собирала своих вяленых жертв, в кардиологии штабелями лежали инфарктники, местные власти закрыли въезд для туристов, дабы лес не сожгли совсем, а я засобирался в Питер. Кончались каникулы, кончался и роман.
…Мы стояли на балконе и пили все тот же спирт, банка с которым тоже подошла к концу вместе с летом. За спиной голосом Шевчука выл старенький магнитофон. Лера вышла и перевернула кассету.
Дождь, звонкой пеленой наполнил
небо майский дождь.
Гром, прогремел по крышам,
распугал всех кошек гром…
И в этот момент на город упали первые капли дождя…
Тут нужна пафосная концовка, но я ее писать не буду. Протру воспоминание – и спрячу.
Все.
Пока Руслан развлекался на каникулах, старшее поколение строило коварные планы. Если бы Руслан об этих планах знал, то женился бы тайно, никому ничего не сказав. Но было поздно, к тому же в город неожиданно приехала Ирочка.
Звонок в дверь застал Руслана врасплох – он знал, что прямо с вокзала невеста собиралась встретиться с местными друзьями и хорошенько встречу отметить, поэтому ожидал, что Ирочка погуляет, протрезвеет и лишь на следующий день придет знакомиться с его родителями. Но невеста времени зря не теряла. Выпив с друзьями пару ящиков пива, она нарисовалась на пороге в крепком подпитии. Взгляд у нее фокусировался плохо, и проще его было фокусировать на ближайшем предмете. А ближайшим предметом оказалась открывшая дверь Раиса Рашидовна. За спиной у бабушки стоял Руслан и пытался пантомимой изобразить «ты это, поаккуратней».
– Привет! – сказала Ирочка, глядя на бабушку в упор. – Пива хочешь?
– Хочу, – ехидно ответила Раиса Ра-шидовна и немедленно получила в руки бутылку портера.
– …Нет, ты представляешь, – Камилла нервно расхаживала по кухне, – и они втроем напились!
– А тебе не налили? – прыснул Эдик.
– Ну кто так знакомится с родителями? Вот ты мою маму в кафе водил.
– И мама кушала тортик да интересовалась, были ли у меня в роду выкидыши. А вот девушка пришла, напоила маму – и полная идиллия. Хорошая девушка. Могла ведь и накурить старуху.
– Мама после операции!
– И что? – подала голос проснувшаяся Раиса Рашидовна. – Что, я тебя спрашиваю? А вдруг я завтра умру, так и не попробовав портера?
– Мама! – взвизгнула Камилла. – Перестань мотать мне душу! Ну кто тебе сказал, что ты умрешь?
– Все умрут, – пожала плечами Раиса и поморщилась – шов тянул.
Эдик сидел в углу и тихо хихикал.
– Зато я уже видела невесту, а вы – нет! – И бабушка залпом выпила стакан воды.
– Хорошая хоть девушка? – безнадежно спросила Милочка.
– Конечно, хорошая! – уверенно сказала баба Рая. – В дом не с пустыми руками пришла.
– Да, с пивом! – Эдик пытался удержать серьезное выражение лица.
– Эдуард! – рявкнула теща. – Когда ты пришел, у тебя и пива не было! Девка вежливая, фигура хорошая – хоть будет на кого мне шить.
– А у меня плохая, значит? Я, значит, камбала кривобокая? Ты поэтому мне юбку так и не сшила? – вызверилась Камилла.
– Я же сказала: я не буду шить тебе короткую юбку, это позор!
– В семнадцать лет был позор, в двадцать пять был позор, мне сорок пять, и я хочу, чтобы люди наконец-то узнали о том, что у меня красивые ноги! – отрезала Милочка.
– А что у вас дверь не закрыта? Пусеч-ка, дэвочка моя, пойдем поздороваемся с Эдиком, – в квартиру ввалилась Эдикова сестра, за которой трусила крыса. – А что же вы не лежите, Раиса Рашидовна, вам ни в коем случае нельзя вставать! В вашем возрасте такой большой риск!
– А она пиво хлестала с Руслановой невестой! – накляузничал Эдик.
– Да что ж это такое, а, Пусечка? Алкоголь опасен в пожилом возрасте, правда, моя дэвочка?
– Чем это он опасен в моем возрасте? Ты вон в своем возрасте без всякого алкоголя с крысами разговариваешь. – И Раиса Рашидовна ушла в свою комнату. Эдикову сестру она не любила, а к крысам у нее отношение было сельскохозяйственное.
Оставшиеся обсуждали предстоящую свадьбу, совершенно не обращая внимания на мелькающую то тут то там Пусеч-ку. Через полчаса квартиру состряс истошный вопль.
– Умерла моя дэвочка, отравили мою Пусечку! Это, Милка, все мать твоя, она давно грозилась ее изничтожить!
Пусечка лежала бездыханной возле раковины.
– Не смей трогать мою мамочку! – зарычала Милочка. – Она после операции, а ты со своей ебаной крысой!
– Если бы я хотела ее отравить, я бы ее давно отравила, – подала голос мамочка. – И тебя бы заодно, крысоводка хренова.
Эдуард посмотрел на стаканы с остатками пива, на крысу, на сестру, еще раз на крысу и с тоской сказал:
– Крыса пьяна. Господи, за что мне весь этот дурдом!
Пусечка тем временем приоткрыла глаза и, шатаясь, встала на лапы.
– Жива, жива дэвочка моя, – радостно заплакала гостья, – иди к мамочке, Пусечка!
Пусечка посмотрела на нее с отвращением глубоко похмельного человека и опять нырнула раскормленной мордой в стакан с остатками портера.
– Так, закончили банкет, – металлическим голосом сказал Эдик. – Раисе Ра-шидовне спать пора, тебя, Камилла, соседка уже час ждет, а с тобой мы собирались ехать за смесителем. Пойдем, пойдем.
– И алкашку свою хвостатую заберите! – высунулась из своей комнаты теща. – Это мне пиво принесли, а не ей! Мне!
Тем временем Руслан и Ирочка догонялись коньяком на хате у местной творческой интеллигенции, детской писательницы Мыловой. А пить с таким контингентом – занятие не для слабонервных.
Потому что Русский Писатель – это страшно. Страшней, чем Русский Композитор. Но самка Русского Писателя страшнее многажды.
