— Я же не выдумщик… — обиделся Попка.
— А я думал, что все люди — добрые существа.
— Мой Робин тоже добр, но он был вынужден пойти на эту крайнюю меру; иначе я не попал бы к нему. Но я не жалею — мы сдружились с ним с первого же дня…
— Эьл верно с вашей стороны, — одобрил барон Мюнхгаузен.
— Вы… Вы понимаете наш язык?! — поразился Попка.
— Я знаю все языки, даже те, на которых никто не говорит, — скромно пояснил барон.
— Разве такие языки бывают? — усомнился Тюля-Люля.
— Разумеется, — ответил барон. — Например, языки древних народов, живших тысячелетия назад…
— Я тоже умею говорить на любом языке, но не всё понимаю… — признался Тюля-Люля.
— Человек не должен быть попугаем, а попугай — человеком, — мудро изрёк барон Мюнхгаузен и погрузился в воспоминания.
Увидев мушкетёров, стоявших в стороне возле своих лошадей, старшая пионервожатая Оля подошла к ним.
Словно по команде они сняли широкополые шляпы с перьями и, помахав ими над землёй, замерли перед девушкой в почтительном поклоне. Потом д’Артаньян предъявил её читательский библиотечный формуляр, заменявший Литературным Героям удостоверение личности, и сказал:
— Мсье Дюма, наш отец, давл автографы друзьям гусиным пером… Назовите мне имена ваших обидфиков, и я распишусь на их груди кончиком своей шпаги…
— Мой друг, — мягко остановил его Арамис, — если у этого очаровательного создания появился недруг, то это уже означает, что он ненормален, Ия отправил бы его к врачу…
— А я — к дьяволу! — пробасил Портос.
— Вы заговорили оеё недоброжелателях?! — удивился Атос. — У неё могут быть только поклонники, и я хотел бы стать впереди этой толпы!
Девушка, польщённая вниманием, преподнесла им цветы.
— Желаю здравствовать, девушка, — раздался вдруг сверху чей-то приятный баритон, и Оля невольно подняла глаза. Перед ней стоял стройный и, как всегда, весёлый милиционер высоченного роста.
— Дядя Стёпа! — весело воскликнула Оля.
— Он самый. Позвольте присутствовать?
— Да-да, пожалуйста, мы так рады вам! Я сегодня дежурная по всему Артеку. Помогите мне, вы так нравитесь ребятам.
— Добрый люди уважают милицию… — согласился Дядя Стёпа.
— А можно мне… — нерешительно спросил Маугли, взять с собой пантеру Багиру, удава Каа и медведя Балу?
Девушка засмеялась, не зная, как поступить, но Дядя Стёпа выручил:
— По-моему, можно… И ещё вон там стоят Вини-Пух, Белый Клык, Рики-Тики-Тави, медведь Гризли, Золотой петушок, Белый пудель и Каштанка… Пригласим их, чтобы они находились в своей компании?
— Пригласим! — хором ответили ребята с трибун. — И, пожалуйста, пустите доктора Айболита, это же и наш друг…
— И мы хотим в эту компанию с Геной, — пропищал Чебурашка.
— И я! Сказал Зайка, подбегая к Дяде Стёпе. — И Бемби тоже хочет, но стесняется…
— А вы, извините, кто будете? — спросил Дядя Стёпа, обращаясь к роскошно одетому арабу в чалме, усыпанной драгоценными камнями.
Он восседал на голубом скакуне, который вытанцовывал по алой ковровой дорожке. Впереди дорожку раскручивали два полуголых невольника, а позади ещё двое скручивали её в рулон. За спиной всадника несколько десятков пышно одетых придворных ползли на животе вслед за мелко семенящим глашатаем в тёмных очках.
Услышав голос Дяди Стёпы, он зычно прокричал:
— Дорогу светлейшему пятому аббасидскому халифу Харуну ар-Рашиду, хозяину Вселенной и Повелителю правоверных, герою арабских сказок «Тысяча и одна ночь»! На колени все и припадайте к стопам Знаменитейшего их знаменитых… Берите поучительный пример с министров Его Величества, целующих следы Могущественнейшего из могущественных, для которого народы мира — пешки в игре его непокорного воображения…
— А-а, гражданин Рашид! — сказал Дядя Стёпа. — Сразу и не признал… Мы, знаете ли, отвыкли от таких званий. Эти люди все с вами?
— Люди?! — поморщился халиф. — Со мной?!
Он двинул мизинцем, украшенным ярким рубином, и сопровождавшая его свита тут же превратилась в облачко пыли.
— Я один и неповторим, — сказал Харун ар-Рашид и подарил Оле золотую розу с бриллиантовыми каплями росы.
— Хоть он и литературный халиф, а всё одно эксплуататор, — вздохнул Дядя Стёпа. — Но никуда не денешься, в некотором роде собрат.
Следом за Харуном ар-Рашидом гарцевал великолепный скакун арабских кровей, но… без седока, с пустым роскошным седлом.
— Эй, гражданин Рашид! — крикнул Дядя Стёпа. — Это ваш запасной конь?
— Халиф обернулся, иронически глянул на скакуна и ответил:
— У меня нет запасных коней.
— Извините, — смутился Дядя Стёпа. — Так где же его хозяин?
— Я здесь и приветствую почитателей мистера Герберта Уэллса… — вдруг раздался голос над седлом. — Я Человек-Невидимка!
4.
Разминка окончилась, и Властитель Вод объявил:
— Предлагаю состязание на ловкость и сообразительность. Вы получите чёрно-белый полосатый мяч — вот он…
И прямо с ясного неба на середину зелёного поя плавно, словно снежинка, опустился обещанный мяч.
— Кто первый возьмёт его на скаку — получит десять очков, — продолжал Нептун. — Но не позже, чем я успею сосчитать до трёх, он должен передать мяч тому, чьё имя начинается на букву, стоящую в алфавите рядом — впереди или позади — это всё равно — с начальной буквой своего имени или фамилии. Ошибка — минус одно очко. Правильный бросок или принятие мяча — плюс… Судить поручаю Дяде Стёпе… Начали!
Дядя Стёпа дунул в свой милицейский свисток и едва успел отскочить в сторону: Портос первым промчался через центр поля, свесившись с седла, подхватил мяч и прямо из-под коня кинул его Робинзону. Тот — Санчо Пансе. Толстяк беспомощно огляделся и кинул его наугад Беки. Она — Последнему из могикан, тот отпасовал Геку Финну.
— Том! — заорал Гек. — Выручай! Ты же знаешь, что я с грамотой не в ладах…
Том стремительно кинулся к нему, что-то шепнул, и мяч полетел Шерлоку Холмсу, но немедленно был переброшен Паганелю.
Дядя Стёпа свистнул и прекратил игру.
— Почему вы бросили мяч Паганелю? — строго спросил он.
— Потому, что у него целая горсть имён и одно из них начинается на букву «Ф» — Франсуа, — ответил Шерлок Холмс.
— Да, верно, извините, — кивнул Дядя Стёпа, привыкая к правилам, свистнул и решил больше не прерывать игру, а только подсчитывать очки.
Паганель передал мяч Натани лю Бумпо.
Бедный Соколиный Глаз! За всю свою жизнь он так и не научился читать и впервые растерялся. Хорошо, что доктор Ватсон прямо-таки вырвал из его рук мяч, едва не выпав при этом из ландо, которым мастерски правил Шерлок Холмс.
Дальше игра пошла в стремительном темпе, потому что играющим стали помогать болельщики с трибун, и мяч с лёгким шуршанием снова помчался по своеобразному кругу, теперь почти без задержек:
Ватсон — Гулливер — Нахалёнок — Оцеола — Портос — Рашид — Гек Финн — Джим — Гулливер — Мюнхгаузен — Невидимка (при этом мяч мгновение повисел в воздухе над пустым седлом) — Оцеола — Паганель — Зверобой — Алиса — Беки — Арамис — Соколиный Глаз — Атос — Следопыт — Оцеола — капитан Немо — Паганель — Робинзон — Гулливер — Дон Кихот Ламанческий…
Но едва мяч коснулся закованной в латы груди Рыцаря Печального Образа, до сиз пор безучастно наблюдавшего игру, как он пришёл в ярость.
— Смерть заколдованному Злодею! — вскричал Дон Кихот и, взял копьё наперевес, ринулся на врага.
Пронзённый копьём, мяч с треском лопнул, и игра закончилась.
— Ну ничего-ничего, — успокаивал сам себя морской царь. — Всякое бывает.
— Вы совершили доблестный поступок, рыцарь, — сказала Амфитрита и кинула идальго белый цветок водяной лилии.
— О Несравненная! — Рыцарь с помощью Санчо Пансы спешился, чтобы самому поднять цветок. — Приказывайте, я весь в вашей власти…
— Объявляю вас победителем! — сказала морская царица.
Дон Кихот с помощью своего оруженосца хотел преклонить левое колено, но добрый Санчо Панса негромко подсказал:
