Когда я впоследствии рассказывал эту историю скептикам, они всегда давали ей одно из двух объяснений. Первое — это то, что в потолке был люк и что явление производилось с помощью какого-то механического устройства: второе — что медиум стоял на столе и поднимал меня сам.
Настоящая левитация
Вероятно, что во всех случаях, приведённых выше, действовали материализованные руки, так же как и в моём личном опыте, о котором я только что рассказал. Существует совсем иной способ левитации, который иногда применяется на Востоке. Это гораздо более оккультный и научных метод, и его успех зависит от знания и использования силы, которая уравновешивает силу притяжения. Я наблюдал это; по правде говоря, все, кто практикует магию, знакомы с тем, как использовать эту силу. Но мне кажется совершенно невозможным, что она использовалась в каком-либо из вышеупомянутых случаев.
В действительности гравитация — это сила магнетической природы, и она может быть обращена в силу отталкивания точно так же, как обычный магнетизм. Превращение этого вида магнетизма из притягивающего в отталкивающий может быть сделано произвольно тем, кто познал его секрет, но часто также и непроизвольно у разных экстатиков. Сообщают, например, что святая Тереза и святой Жозеф де Купертино часто входили в состояние левитации. Но я думаю, что левитацию на сеансах производят обычно материализованные руки умерших.
Теми же материализованными руками объясняются все маленькие детали сеанса: они постоянно заводят музыкальные ящики и держат их в воздухе над головами присутствующих. Они с большим искусством играют иногда на странной миниатюрной кифаре, которая называется обычно "лестницей фей". Они разбрызгивают воду, а иногда духи; они приносят цветы, фрукты и даже кусочки сахара, которые, как мне довелось видеть, они ловко кладут в рот своим друзьям.
Они же, как правило, пишут на грифельной доске, хотя иногда письмо можно получить ещё быстрее с помощью процесса преципитации, который мы будем сейчас рассматривать. Но вообще говоря, мел, закрытый между двумя грифельными досками, приводится в движение рукой, у которой материализуются только самые кончики пальцев.
Сеанс письма на грифельной доске
Один медиум, хорошо известный в Лондоне двадцать лет назад, довёл письмо на грифельной доске до высокой степени совершенства. Это была наилучшая демонстрация, на которую можно было привести закоренелого скептика, хвастающегося, что в его присутствии ничего не получится. Встреча назначалась летом на одиннадцать часов утра. По пути скептику предлагалось зайти в книжный магазин и купить две обыкновенные грифельные доски, какими пользуются школьники, положить между ними кусочек мела (иногда два или три кусочка различных цветов), затем их заворачивают в бумагу и крепко перевязывают шнуром. Затем покупали палочку лучшего сургуча и предлагали скептику запечатать шнурок своей собственной печатью в стольких местах, в скольких ему захочется, и ни под каким предлогом не выпускать пакет из своих рук.
Тогда мы отправлялись к медиуму, и после того, как скептика просили сесть на свой пакет с досками, чтобы он был уверен в невозможности надувательства, сеанс начинался. Медиум начинал операцию со своими собственными досками, которые всегда можно было осмотреть до начала сеанса, когда они лежали на столе. В отношении их скептик обычно выдумывал сложные теории: что послание написали заранее и смыли его спиртом, так чтобы они вскоре проявились, или же что доски мгновенно убирали и заменяли другими, как в фокусах. Вообще ему позволяли говорить всё, что он захочет, зная, что в конце концов ему придется отказаться от своих слов.
Медиум прижимал рукой одну доску к внутренней поверхности стола; это был простой маленький стол без выдвижного ящика, явно без всяких устройств, и даже ковра под ним не было. В этих условиях ответы на простые вопросы писались на грифельной доске, а фразы тщательно записывались под диктовку. Здесь скептик обычно вмешивался, требуя, чтобы фраза была написана на санскрите, китайском или на одном из языков американских индейцев, и его триумф был велик, если "дух", ведущий сеанс, признавался, что не знает этих языков. Иногда "дух" отправлялся искать кого-нибудь, кто их знал, что несколько смущало скептика, однако он продолжал держаться за идею, что всё это было каким-то надувательством. Но скоро, где-нибудь в середине сеанса, кто-то вкрадчиво спрашивал у "духов", не могли бы они написать на наших досках, и, хотя мне раз или два отвечали, что они опасаются, хватит ли у них для этого сил, в трёх случаях из четырёх ответ был утвердительный. Тогда все поворачивались к скептику, прося его показать его пакет и осмотреть печати, чтобы совершенно увериться, что их не трогали. Его вежливо просили держать запечатанный пакет над столом. Медиум брался за уголок пакета или просто клал на него руку. Затем скептика просили мысленно сформулировать вопрос, но так, чтобы никто не догадывался о его характере. Он делал это, и обычно было интересно наблюдать за движением его лица, когда внутри пакета, который он держал в руках, слышался шорох быстрого движения мела. Через несколько секунд три стука извещали о том, что послание написано; медиум убирал руку и торжественно просил скептика осмотреть печати, чтобы удостовериться, что они остались нетронутыми.
Затем шнурки обрезались, пакет открывался, и скептик обнаруживал на внутренней поверхности своих новых досок, исписанных мелким почерком, ответ на его мысленный вопрос. Как правило, ему нечего было сказать, и он отправлялся домой, чтобы поразмыслить. Но к концу недели он обычно приходил к выводу, что каким-то необъяснимым образом мы были жертвами надувательства или галлюцинации и что, "конечно, на самом деле мы не видели всего этого, а только думали, будто видели". И всё же это был крепкий орешек, и впоследствии его частые ссылки на "этот ловкий, но глупый фокус" показывали, что он остался у него в памяти и произвёл на него больше впечатления, чем он хотел признать.
Ответы, переданные таким образом, нередко выдавали значительный интеллект и познание. Тем не менее мне казалось, что часто они в большей степени зависят от мнений того, кто задавал вопросы. Было ли это желание произвести приятное впечатление или же идеи в значительной степени являлись отражением идей задававшего вопрос, решить это не позволяют имеющиеся у нас данные. Я помню, например, что сам получил совершенно определённое сообщение о жизни некоторых лиц, которыми я глубоко интересовался. Существо, вступившее в контакт, тотчас не утверждало, что эти люди непременно существуют, однако заняло по отношению к ним такую же позицию, что и я. И тем не менее, спустя только неделю, я узнал, что в послании, написанном в ответ другому человеку и которое якобы исходило от того же существа, наличие этих персонажей полностью отрицалось. Возможно, что мы имеем дело с совершенно различными существами, одно из которых по той или иной причине выдавало себя за другое. По крайней мере значительным фактом является то, что высказанное мнение в точности совпадало с мнением лица, задававшего вопрос. С другой стороны, я вынужден признать, что во многих случаях ответы были совершенно неожиданными и содержали сведения, о которых никто из присутствующих не мог иметь какого-либо понятия.
Нетрудно понять, почему такое письмо на грифельной доске является одним из простейших способов получить послание и, по правде говоря, единственным видом письма, которое возможно при дневном свете. Фактически это никогда не делается при свете, какими бы удовлетворительными ни были для нас условия эксперимента. Между двумя досками или между одной доской и столом всегда темно, что делает материализацию возможной. Когда физическое тело медленно создается путём обычного нарастания, когда оно полностью проникается жизненным принципом и оживляется энергией духа, оно становится относительно постоянным организмом и в некоторых условиях может выдержать потрясение от внешних вибраций.
