Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Тогда, может быть, проверить, убедиться раз и навсегда, что это ложь?

Но как?

Только двое на свете могли рассказать правду – Филипп и мать Джины. Но оба мертвы, для них давно окончились все правды и неправды земного бытия.

Знает ли Бен?

Но как его спросить? «Эй, приятель, в поселке болтают, что твоя старушка гуляла с моим отцом, что он много лет с ней спал, это правда? Что твоя Джина – уголек из его печки, который он подкинул к твоему очагу?»

А может, спросить Элен, что она об этом знает?

Но если ему стыдно спрашивать Бена, то разве легче выпытывать у нее? «Эй, мама, правда, что у отца плохо застегивалась «молния» на штанах? Я слышал, он не мог удержать свой маятник, чтобы тот не качался на баб, особенно черных. Ты знала, что он своей сарделькой угощает Розу, Элли, жену Бена, судомойку с маслобойки и всех, у кого есть дырка между ног?»

Джон понимал, что становится грязным, мерзким и грязным, хуже Марка, хуже отца, но не обращал внимания. День клонился к вечеру, а он блуждал и блуждал, двигаясь почти по кругу, и бормотания его становились все более безумными. Он потел и мерз под безжалостным солнцем, по привычке останавливался, чтобы дать лошади попастись, находил воду, чтобы напоить ее, но не заботился о себе. Он чувствовал, что в иссушающей жаре теряет необходимую организму влагу, но ничего не мог поделать.

Он знал только одно – нужно держаться подальше от дома.

Только когда стемнело и стало ясно, что домашние давно уснули, он решился повернуть лошадь к усадьбе.

Из конюшен позади дома он увидел одинокий огонек в кухне. Роза всегда ложилась и вставала в неурочное время. Роза.

«Спроси Розу!» – ляпнул пьяный Марк. Почему бы и нет?

Джон вошел в дверь, и домоправительница, казалось, совсем не удивилась, увидев его. Впервые в жизни неизменная колода карт Таро лежала около нее нераскрытая, а компанию ей составляла лишь бутылка столового шерри. Джон схватил стул и уселся за деревянный стол напротив нее. Он чувствовал, что слова, которыми Роза ответит на его вопрос, перевернут его жизнь.

– Скажи, на нас лежит проклятие, Кёниги прокляты?

Опершись на локти, старая женщина уставилась на него, сгорбившись и не мигая, как броненосец.

– Не понимаю, о чем вы?

– Желали ли в прошлом люди – ваши люди, народ, который Иоганн убил, – желали ли они нам зла?

Роза взяла стакан.

– Они все ушли, умерли много лет назад. Они не вернутся.

Она в это не верит, понял Джон.

– До того, как ушли, – настаивал он. – Умирая, проклинали они нас навеки, клялись, что на этой земле мы не изведаем покоя?

Роза с неохотой пожала плечами.

– Ничего такого не знаю. Я ходила в миссионерскую школу!

Джон схватил колоду Таро и угрожающе сжал в кулаке.

– В миссионерской школе тебя этому не учили!

– Мистер Джон, не надо!

Сопротивление было мгновенно сломлено, словно он у нее на глазах убивал ее младенца. Роза отчаянно выхватила потрепанную колоду.

– Что вы хотите узнать? – Она автоматически стала выкладывать персонажей ярко раскрашенной колоды: Влюбленные, Повешенный, Падающая Башня…

– Нет, – хрипло сказал Джон. – Никаких карт.

В глазах, похожих на агатовые бусины, снова мелькнул испуг, он ощущал исходившие от домоправительницы волны страха.

– Тогда что?

– Ты знаешь все о прошлом этого дома, о прошлом всех этих мест.

Снова мелькнул испуг.

– Кое-что.

– Многое, – не отступал он. – Гораздо больше, чем рассказываешь.

Роза продолжала упираться.

– Кое-что.

– Ладно. – Не стоит спорить. Может быть, кое-чего окажется достаточно. Боль снова сжала его сердце. Скорее всего, больше чем достаточно. – Я не собираюсь расспрашивать тебя обо всем, начиная с времен, когда сюда приехал первый Иоганн.

– Ладно.

– Но о моем отце…

Роза не шевельнулась, но, приглядевшись, Джон заметил, что все ее мускулы напряглись и окаменели. Он выдержал паузу, потом продолжил:

– Что ты знаешь о нем?

– О нем? – Шепот слетел с губ женщины, как дуновение ветерка, в глазах замерцал тусклый блеск, с каждым словом разгоравшийся все ярче. – Он был мужчина что надо! Настоящий Кёниг! Все Кёниги жрут как быки, пьют как лошади, ездят верхом как кентавры…

– …и совокупляются как динго, да, Роза?

Он не понимал, что на него нашло, он никогда не употреблял таких слов, даже при мужчинах. Но старуха и глазом не моргнула.

– Да, – ответила она спокойно, но с затаенным воспоминанием в голосе. – Как динго. Точно как динго.

– Значит, ты была его…

Он подыскивал слово. «Наложница» – слишком старомодно, слишком по-восточному. А «любовницей» Филиппа Роза никогда не была, он холодно и без любви использовал ее, расчетливо и эгоистично эксплуатировал.

– Его?..

– Да. Его. – Такой счастливой Джон никогда не видел Розу прежде. Она мысленно смаковала это слово. – Его! – торжествующе повторила она.

И ему придется это разрушить, уничтожить в одно мгновение, вызвав к жизни самое ненавистное для нее воспоминание.

– Ты, а еще кто?

Темное лицо замкнулось, как раковина.

– Больше никто, – категорично заявила Роза. Джон не мог этого вынести, особенно после всего, что пришлось пережить за день.

– Ну, давай, – еле выдавил он, стиснув кулаки. – Нечего защищать ни меня, ни его, ни себя, я хочу знать все, даже если придется из тебя это выбить!

Старуха вздохнула и съежилась.

– Не бейте меня, мистер Джон! Не надо так, как он!

О Господи! Так он еще и бил ее? В душе у Джона нарастало возмущение. И он гордился, что может называть этого человека отцом? Когда же все кончится?

– Просто скажи, – через силу выговорил он. – Это ты?

Она кивнула.

– И Элли?

Она заколебалась, ее лицо скривилось от боли при воспоминании. Он ждал. Наконец она утвердительно кивнула.

– И?..

Роза сидела бесстрастная, как сфинкс, ее глаза на сморщенном лице сверлили Джона как буравчики. Словно игра в покер не на жизнь, а на смерть – он должен разыгрывать свои карты, показать все, что на руках, выложить ей все.

– И – жена Бена? Мать Джины? Он с ней спал?

Роза поджала губы, ее взгляд замутился, обратившись внутрь, она словно просматривала в голове видеокассету, внимая проплывавшему перед ней действию.

– Да, – наконец произнесла она. – Она любила его, Юни-то. Как мы все.

Ничего другого Джон и не ожидал. Но его словно ударили в солнечное сплетение, он едва дышал. Настал черед Розы дожидаться, что он скажет.

– Юни? – выдавил он.

– Да.

– Жена Бена?

– Да.

– Она… и мой отец… они…

Старуха смотрела поверх его головы.

– Она была его, как я и Элли.

– До того, как она вышла за Бена?

– Да.

– И… потом?

Голос Розы обрел силу, она снова стала самой собой.

– Да! – грубо ответила она. – И во время!

– Когда… это кончилось?

Роза сжала кулаки.

– Никогда не кончилось! Пока она не уехала в Сидней, пока не умерла, она была его черной женщиной, как я до того, как Элли после. Все время! Пока не умерла!

Все время…

Все время, когда Джина была зачата, все время, пока она росла…

Все время она считала Бена отцом и все время думала, что вольна влюбиться в сына Филиппа Кёнига…

Все время она была его сестрой.

А теперь он мог сколько угодно думать, пока не придумает, что ей сказать. А после этого сколько угодно размышлять, как начать жизнь сначала, жизнь холодную, мертвую и одинокую.

Удивительное дело – когда сделка выбрана верно, когда деловое решение принято правильно, все складывается один к одному. Мистеру Мацуда это очень понравилось бы, он был бы ею доволен. Он первый научил ее, что, когда назревает сделка вроде этой, легкий привкус катастрофы – весьма полезная вещь для покупателя. Продавец переживает так, что скидывает с цены не одну тысячу.

На сей раз – сотни тысяч. Миссис Мацуда всмотрелась в свое безукоризненное отражение в зеркале комнаты дома для гостей, закончила накладывать фарфорово-белый тональный крем, с помощью подушечки из лебяжьего пуха слегка припорошила изящный носик пудрой цвета магнолии и улыбнулась достигнутому. Кёнигсхаус сам плывет к ней в руки. Сделка состоится.

55
{"b":"109567","o":1}