Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Слушай, мерзавец, в тот день, когда к нам вломилась та сучка, когда я ее уволила, уволила эту… как ее там…

– Элли, – механически подсказал Алекс.

– Да, ее самую, я той ночью кое-что видела, ночью, когда она померла…

Ох, нет!

Это уже совсем ни к чему.

Когда сделка балансирует на краю провала, а вся надежда – на быстрое, тихое, безболезненное следствие, которое должно побыстрее завершиться вынесением вердикта, оставляющего вопрос открытым, не хватало только, чтобы божественная мисс Триша вообразила себя ключевой свидетельницей в погоне за убийцей и ждала своего часа на суде, как кинозвезда – главной сцены.

Алекс схватил ее и, притянув к себе, швырнул на кровать.

– Ничего ты не видела, – приказал он, снимая пиджак и развязывая галстук, глаза его горели огнем. – Что бы тебе ни померещилось, ничего не было. Вот так, поняла? Выпей-ка еще.

* * *

– Какое чудесное утро, Джордж!

– Конечно, Роско. Правда, мистер Кёниг?

– Привет, ребята, зовите меня Джоном, ладно?

Вбежав в дом и оказавшись чуть ли не в объятиях дородных полицейских, Джон с улыбкой обнаружил, что в гораздо большей степени, чем вчера, расположен мириться с их своеобразным представлением о юморе. Счастье – волшебное лекарство, подумал он, в одну ночь оно меняет жизнь.

И хоть полицейские и болваны, они приступили к работе с утра пораньше, прибыв в Кёнигсхаус, когда запоздавшие хозяева еще не позавтракали, а миссис Мацуда и ее помощник даже не появлялись. Им хотелось встретиться с Джоном.

– Вы уже позавтракали, мистер? Не могли бы мы задать вам несколько вопросов?

– Все в порядке, я не голоден и не буду есть. – Как все свежеиспеченные влюбленные, Джон не испытывал потребности в пище. – Спрашивайте все, что хотите.

Полицейские повели его к двери, говоря через его голову больше друг с другом, чем с ним.

– Хотелось бы, чтобы вы поехали с нами в лагерь черных…

– …Помочь расспросить там кое-кого…

– …Особенно Марки…

– …То есть Марка Хендса…

– …Мужа покойницы…

– …Дело в том, что они не очень любят помогать полиции…

– …Кое-кто у них там был не в ладах с законом…

– …Но вас они любят…

– …И верят вам…

– Ладно, ладно! – Джон поднял руки. – Конечно помогу, сделаю все, что в моих силах. – Уговорили, чуть не сказал он. Только не надо больше болтать, хорошо?

Старики в поселке сидели в тех же позах в тени тех же деревьев, что и в его прошлый приезд, он мог бы в этом поклясться. Так было и двадцать, и сорок лет назад, а может, и того раньше, если не всегда.

Что он любил в этой земле, так это ее неподвластность времени, вечный, неизменный покой. Вокруг стариков, расположившихся в центре поселка, жизнь била ключом, работали женщины, играли дети, паслись лошади, собаки копались в пыли, а над всем этим, как заметил с замиранием сердца Джон, парила тоненькая, словно тростинка, фигурка Джины. Она сосредоточенно занималась с группой танцоров, внося последние штрихи в подготовленное представление. Но земля под белым огненным взглядом вечно пылающего солнца лежала, не замечая хода лет, с божественным презрением взирая на человечков, суетливо снующих, как насекомые, по ее невозмутимому лику.

Джон выбрался из полицейского вездехода, и его, как всегда, тут же окружила стайка веселых ребятишек.

– Здравствуйте, мальчики, – приветствовал он их, кому ероша волосы, кому давая шутливого тычка. – И девочки! Сколько тебе стукнуло, Кристи, двадцать один? Нет, не может быть, чтобы двенадцать, такая взрослая девушка!

На него смотрели огромные глаза худенькой девочки – наверно, у Джины в ее возрасте были такие же.

– А мне и вправду двенадцать! – хихикала Кристи.

– Да нет же!

– Нет, да!

Джон подергал тугие косички, восторгаясь похожими на бабочек бантами.

– Не может быть, надо справиться у твоей мамы!

Смеясь, он отошел от детей и сразу заметил, что атмосфера изменилась. У всех жителей поселка: от стариков, взирающих на полицейских сквозь полуопущенные, как у ящериц, веки, до молодежи, сгрудившейся у костра, – само присутствие посторонних вызывало страх и настороженную неприязнь.

– Здравствуй, Фрэнк! Привет, Слим, Джеймс! – приветствовал пастухов Джон. – Как поживаете? Слышали, что случилось?

Вопрос прозвучал как утверждение.

– Еще бы, – неловко откликнулся Фрэнк, отводя глаза.

– Чертовски плохо дело! – Джон вложил в свой голос больше уверенности, чем на самом деле испытывал. – Нужно кое-какие подробности проверить, задать несколько вопросов, вот и все.

– Вам нужно, хозяин? – многозначительно спросил Слим. Его обычно веселое лицо было мрачным и застывшим. – Или им?

В его тоне безошибочно чувствовалась враждебность.

– Привет, привет, привет, – добродушно начал Джордж. – В чем дело?

– Нам, похоже, не рады, Джордж, – заметил Роско.

– Да, нас здесь давненько не видали, это верно.

– И это просто позор. Хуже, чем позор, преступный недосмотр. – Роско повернулся к Джону. – Мы сюда в детстве часто наведывались.

Джордж кивнул.

– Давненько удочки в источник не забрасывали – лет сто уж.

– Целую вечность.

– Со школьных дней.

– О, блаженные школьные денечки.

– Да, помним! – воинственно перебил Слим. – И школьниками вас помним, и постарше.

– Эй, погодите, ребята! – Джон в замешательстве пытался найти зацепку и понять, что происходит. В здешних местах все друг друга знали. На много миль вокруг была только одна школа, и неудивительно, что Слим и остальные знали полицейских, как и Джон.

Вернее, он больше слышал о них, чем знал. Роско и Джордж скорее из поколения Алекса и, наверно, учились с ним в школе. Но когда аборигены успели так невзлюбить их – в школе или позже, уже в годы службы? И пусть даже такая враждебность ими заслужена, от этого расследование не станет легче.

Полицейских, однако, столь щекотливое обстоятельство, кажется, ни капельки не волновало.

– Просто хочется узнать, где некоторые из вас были позапрошлой ночью, – весело произнес Джордж, одним движением руки откидывая назад светлые, соломенные волосы.

– Особенно старина Марки, – продолжил Роско. – Муж Элли, Марк Хендс. Кто-нибудь его видел?

Ответом на их призыв была лишь плотная стена пустых взглядов.

– Вон там его хижина, – с тяжелым сердцем ответил Джон, поворачиваясь и указывая на другой конец поселка. – Вон та. – Он не мог оставаться безучастным зрителем и просить людей, которых считал друзьями, чтобы они предали одного из своих товарищей. Но мало радости и самому выступать в роли Иуды.

– Но, папочка, я думала, ты будешь рад!

Не в первый раз юные любовники в порыве чувства обнаруживают, что грустные старшие не очень охотно разделяют их восторг. С той минуты, как Джон после блаженных ночных странствий по очарованным садам только что открывшейся любви проводил ее обратно в комнату, Джина не могла дождаться мгновения, когда сможет поделиться радостью с Беном. Так отец считает, что Джон с ней забавляется, презирает и обращается так, как Кёниги привыкли обращаться с нижестоящими, особенно с женщинами? Она сгорала от желания доказать ему, что он ошибается, что ей и ему будет хорошо с Джоном.

Джина понимала, что не может просто так выложить отцу все, даже самым лучшим новостям требуется небольшое театральное обрамление. Поэтому она дождалась, пока он, как обычно, второпях позавтракал, и прошла с ним в контору, где им никто не помешал бы. Стояло чудесное утро, солнце сияло, как свежеотчеканенная монета, на деревьях пели и щебетали крачки и фруктовые голуби. Разве мог отец не порадоваться вместе с ней переполняющему ее счастью?

Но он сидел перед ней посеревший и отрешенный, и жилка в уголке его глаза после утомительной работы на компьютере уже пульсировала, хотя утро только начиналось.

– Джон?! – Бен онемел от ужаса.

– Да, Джон! – встревоженно оборонялась Джина. – В чем дело, папа?

53
{"b":"109567","o":1}