После разделения эскадр крейсер неторопливо порысил ко входу в Цусимский пролив на экономичных 12 узлах. До вечера были встречены и осмотрены два парохода. Для старенького японского каботажника встреча с русскими стала последней в его долгой карьере, а осмотренный быстроходный британский "Лесли Доул" (обычно использовавшийся для доставки скоропортящихся грузов из Индии), шедший в балласте, был отпущен. Хотя, судя по хитрой физиономии его капитана, попадись он «Варягу» на пути В Японию, а не ИЗ нее — быть бы и ему утопленным или конфискованным… Но — не пойман, не вор. Когда Великий Князь Кирилл, командовавший досмотровой партией, уже был готов отвалить на катере, ему (при очередном хитром зыркании кэпа) вспомнилась одна из не до конца понятных поговорок адмирала Руднева. А именно: "Наглость — второе счастье". Внезапно он решил просто в лоб спросить капитана о характере его груза, доставленного в Японию.
— Уважаемый мистер Кларк. Инкриминировать вам, конечно, нечего, но мне просто любопытно: а что собственно вы везли в Японию? Слово офицера и князя — независимо от ответа ваш пароход будет отпущен.
— Я не только владелец этого корабля, одного из самых быстрых транспортников Британии, кстати. Я еще и бизнесмен, ищущий выгоду везде и во всем. Ну, а поскольку японцы не брали с меня расписки о сохранении в тайне содержимого груза, я готов неофициально поделиться этой информацией за жалкую сумму в 500 фунтов.
Катеру пришлось совершить рейс на «Варяг», обратно он вернулся с запиской от Руднева и четвертью корабельной кассы. Прочитав записку, Кирилл хмыкнул и выдал Кларку встречное предложение. Или тот "урезает осетра" (в ответ на недоуменный взгляд капитана Кирилл рассказал ему хохму об охотнике и рыбаке) до 250 фунтов, или ему устроят "черный пиар". Далее последовало объяснение, что в его, Кларка, случае черным пиаром будут благодарственные статьи в «Таймс», в которых русское правительство поблагодарит его, Кларка, за предоставленную информацию. Скажем о путях поставки военной контрабанды в Японию, и ее ассортименте. Приунывший Кларк попытался было напомнить князю о его слове, но тот удивленно напомнил, что никто его пароход задерживать не собирается. И уточнил, что даже если Кларк просто откажется поделиться информацией, то статья все равно появится.
Вскоре Кирилл вернулся на крейсер, обогащенный информацией о поставке в Японию четырех орудий калибра 8 дюймов и 14-ти шестидюймовок, спешно изъятых из флотских арсеналов Роял Нейви и складов Виккерса. Узнав о полученной информации, Руднев поздравил Кирилла с немаловажным начинанием: "Вы наконец-то начали самостоятельно действовать и главное — думать" — и предложил домыслить, почему японцы заказали именно этот набор орудий с такой срочностью.
— Про захват орудий с «Вакканто» я и сам прекрасно помню, мы же сами на «Варяге» их и перехватили, — обиженно фыркнул великий князь, однако польщенный похвалой столь уважаемого им человека. И, немного подумав, добавил: — хотя, если честно, я не понимаю, почему вместо 10 и 7 с половиной дюймов японцы «сползли» на 8 и 6 соответственно.
— За способность мыслить — отлично, а вот по знанию матчасти британского и японского флотов, простите — незачет-с, — насмешливо промурлыкал Руднев, не отрывая по-кошачьи прищуренных глаз от красиво «тонущего» в водах Японского моря диска красного закатного солнца, — Ну откуда нагличанам взять эти самые 10 и 7,5 дюймовки? 190 мм орудия вообще еще только начали производить, успели произвести всего 28 штук; 14 у нас, 14 у японцев, в арсеналах и на складах им взяться просто неоткуда. Ждать, пока Виккерс наклепает еще 14 — это год как минимум. Пришлось нашим уважаемым врагам довольствоваться шестидюймовками. Та же история и с 10-дюймовками, это товар штучный, каждое делать минимум полгода и, видать, в арсеналах их просто не было. А вот 8 дюймов нашлось… Хотя убей — не понимаю откуда: не британский это калибр, только на экспорт, сами нагличане 8-ю дюймами брезгуют-с. У них все больше 234 мм в чести, а их они никому пока не продавали. Ну все одно, мощь залпа этого броненосца мы уполовинили, теперь он скорее заурядный броненосный крейсер.
Тем временем «Варяг» набрал скорость и снова пошел к Цусимскому проливу. За ночь и следующий день кроме двух рыболовецких шхун, японской (утопленной после снятия экипажа и груза рыбы) и корейской (осмотренной и отпущенной) никто на пути крейсера не встретился. Зато за пару часов до заката великий князь внезапно шикнул на всех бывших в этот момент на мостике, и попросил "товарищей соблюдать тишину, желательно мертвую". Пока слегка обалдевшие Руднев и командир крейсера Степанов пытались припомнить, по какому именно параграфу морского устава старший офицер имеет право попросить командира корабля и контр адмирала заткнуться, Кирилл прислушивался к чему-то с закрытыми глазами. Спустя минуту он встряхнул головой и, открыв глаза, выдал:
— Слышу пушечную стрельбу. Кажется на зюйде, но тут не уверен…
Следующие пять минут на корабле молчали и прислушивались уже все, но кроме Кирилла никто так ничего не услышал.
— Знаете, молодой человек, вам вчера ночью надо было спать побольше. Вот пошли бы к себе в каюту сразу как сменились, не мерещилось бы сейчас черт знает что, — начал было отчитывать подчиненного командир крейсера.
— Минутку. У вас, если не ошибаюсь, в детстве учителя были и по живописи и по музыке, не так ли? — непонятно к чему вдруг начал Руднев.
— Так точно, товарищ контр адмирал, — растеряно ответил Кирилл, не понимая, к чему адмирал припомнил его детское индивидуальное образование, и внезапно добавил, — еще пару раз, кстати, грохнуло.
— И что вам ваши учителя по музыке говорили о вашем слухе?
— Ну… Кажется, мсье Ле Грон что-то говорил об абсолютном слухе. Помнится тогда проверяли музыкальный слух у сеcтры, а я закапризничал, мне было то 5 лет, мол тоже хочу. Ну и мне тоже дали "постучать по клавишам", чем бы дите не тешилось, в результате проверяли меня потом пол часа, против сестринских пяти минут… А что? — смущенно, что ему ранее было не свойственно ответил Рудневу Кирилл, выплывая из череды детских воспоминаний.
— Курс на зюйд, ход — самый полный! Всем расчетам по орудиям! Хотя это и преждевременно, пусть сначала доужинают, — разразился адмирал серий резких и четких команд. После этого он наклонился к амбршоту, ведущему в машинное отделение, и проорал, — Эй там, в потрохах «Варяга»! Лейков, это я к вам обращаюсь. Если «Варяг» через час не даст свои проектные 24 узла, то вам останется в жизни один выбор — между петлей на рее и доской на борту![2] Пора отрабатывать оказанное вам высокое доверие!
— Ну что же, господа-товарищи, проверим, прав ли был мсье Ле Грон, — обратился Руднев к соседям по мостику, шокированным его обращением к ни в чем вроде бы не провинившемуся Лейкову, главному механику крейсера, — Если там, за горизонтом, кто-то в кого-то стреляет, то это наверняка наши с японцами перестреливаются. А до темноты нам только полным ходом можно успеть подойти на расстояние выстрела… Да, уважаемый Вениамин Васильевич, простите ради бога, что-то я тут у вас раскомандовался.
Отойдя к поручням на левом крыле мостика, Руднев закурил и, мысленно укоряя себя за срыв на глазах подчиненных, снова вспомнил позавчерашний ночной разговор с неизвестным, вселившимся в черепушку механика «Варяга». Тогда все пошло наперекосяк с самого начала: его рука дрогнула, и стакан, пролетев мимо открывшейся двери, разбился о стальную стену каюты. Но вот прозвучавшая в ответ фраза…
— Простите ради бога, я, кажется, опять что-то уронил!
— Я сейчас тебя самого уроню, гнида, — пробормотал Руднев, сдержав однако палец на спусковом крючке браунинга, — Что? Опять решили попытаться "исправить ситуацию", пристрелив меня?
— Да что вы, ни в коем случае, я наоборот считаю, что вы являетесь фиксирующим фактором новой инвариантности течения истории, и ваша ликвидация приведет к набору неконтролируемых флуктуаций, наложение которых на уже имеющееся возмущение темпорального по… — зачастивший с пулеметной скоростью пришелец был прерван щелчком взводимого курка.
