Американцы вошли в ворота, купили в кассе билеты, прошли между двумя довольно большими каменными фонарями и приблизились к храму. В нем не было ничего примечательного, если не считать двух глиняных статуй забавных зверьков, стоявших на задних лапах справа от входа. Фигурки были футов пяти высотой, выкрашенные черным, с круглыми белыми животиками и белыми кругами вокруг явно безумных глазок. Изображения были стилизованные, и до полковника Томаса дошло, кто это такие, только когда Леворк сказал:

– А, я понял! Эти «енотовидные собаки» и есть легендарные японские барсуки, как их там… кажется, тануки.

Не успел Леворк договорить, как Томас увидел ее. Зеленое платье с высоким воротником, черные замшевые сапоги, очаровательное, хоть и слегка асимметричное лицо и блеск в глазах, придававший лицу игривое и чуточку пугающее выражение. Она опускала пятийеновые монетки в ящик для пожертвований. Не сказав приятелю ни слова, Томас направился к ней.

Она ответила на его приветствие с ледяной вежливостью. Но, присмотревшись повнимательнее, просияла.

– Это вы! Бангкок! Да, помню. Вы все время искать тануки, да?

– Чего? Я? – Он взглянул на статуи. И засмеялся. – Нет-нет. Это просто совпадение.

– Я так не думать. Я думать – как сказать? – вы искать тануки. Фанат тануки. Вы тайком поклоняться тануки.

– Да ну что вы! Я про тануки ничегошеньки не знаю. Я искал другой храм, совсем другой. Мой приятель думал, это где-то поблизости. – Когда он видел ее в Бангкоке, она сидела за столом, и он только сейчас заметил, что она месяце на седьмом беременности. Кивнув на ее живот, он сказал: – Думаю, вы наверняка знаете, где этот храм.

– Я? Почему вы так думать?

Томас объяснил, что в Токио есть храм, он только названия не помнит, куда беременные женщины ходят молиться о здоровье будущих детей, а бездетные молятся о том, чтобы забеременеть. Храм, специализирующийся на родовспоможении и лечении бесплодия.

– Я не знать такое место. Я недавно в Токио. – Она посмотрела на него с любопытством. – Почему вы его искать?

По причинам, которые он и сам не мог объяснить, полковник в последнее время стал отвечать наличные вопросы откровенно, что людям его профессии не свойственно.

– Понимаете, у нас с женой нет детей. Мне сорок пять, ей тридцать восемь, и время-то уходит. Жена увидела по телевизору передачу про этот токийский храм, где лечат бесплодие, ну а как узнала, что я здесь буду, пристала ко мне, велела сходить – мало ли что. Вроде как в шутку это говорила, но она родом из Луизианы, а они там все на вуду помешаны. – Томас взглянул на статуи и заметил, что у одной – огромная мошонка. – Эти зверьки, думаю, нам вряд ли помогут.

Лиза улыбнулась и покачала головой.

– Нет, они не помочь. Это храм хороший, а все равно – идиотское место.

– Да? И почему же? Что в нем такого идиотского?

– Японцы думать, Тануки их беречь от воров, а Тануки сам главный вор. Тануки всегда воровать еда, воровать сакэ, воровать женщины.

«Есть у меня такие дружки», – подумал Томас. А вслух сказал:

– У нас есть поговорка: «Вора только вор поймает». И органы, которые у нас в Штатах называются правоохранительными, действуют, руководствуясь именно этим принципом. Так что, может, для тануки охрана – самое подходящее занятие.

Лиза посмотрела на часы.

– Я теперь идти в другое место Тануки. Лучше. Вы любить Тануки, вы его тайный фанат, вы идти со мной, я показать. Самый хороший храм Тануки. Первый сорт. Будете смотреть?

Томас поманил пальцем Леворка, который из вежливости держался на расстоянии.

– Билл! Иди сюда! Я хочу познакомить тебя с мадам Ко. Она приглашает нас осмотреть главную обитель тануки. – Он обернулся к Лизе. – Это ведь не то, что шоу в Бангкоке?

Поклон Леворка мог бы быть заметен только японскому глазу. Мадам Ко, густо покрасневшая при упоминании о бангкокском шоу, ответила на приветствие.

– Еще тануки? – спросил Леворк. – На кой они нам сдались?

– Я фанат тануки, – подмигнул ему полковник. – Последователь тайного культа. – Он кинул монетку в ящик для пожертвований, и они втроем, весело болтая, отправились на ближайшую железнодорожную станцию. Мужчины решили, что у Лизы нарушение речи (она говорила так, будто у нее во рту нарыв), но спросить не рискнули.

Храм, куда привела их Лиза, называется Янаги Мори. Как это ни странно, находится он в Акихабаре, одном из самых неприметных районов Токио, известном разве что магазинами с дешевой электроникой. Янаги Мори, огороженный забором из красного штакетника, выходит на узкую улочку с магазинами и ларьками. А за ним – набережная реки Канды, чьи зеленые воды, заключенные в бетонный желоб, текут по Токио точно так же, как протекает река Лос-Анджелес по городу с тем же названием: вот и еще одно доказательство несостоятельности человеческой фантазии.

Хотя территория храма оказалась не больше, чем, скажем, стоянка у пригородного «Макдоналдса», там повсюду были изображения Тануки – из камня, дерева, глины, железа и еще из невесть каких материалов. Некоторые вполне симпатичные, и американцы нашли, что атмосфера здесь приятная. Достаточно почтительная, но чуточку ироничная, видимо, чтобы почтение не переходило в набожное почитание.

Они походили, посмотрели статуи, и Томас, показав на здание чуть поодаль, сказал:

– Там, наверное, еще тануки.

– Нет, – ответила Лиза. – Это храм Кицунэ. Кицунэ – не то что Тануки. Кицунэ – это по-вашему… лис.

В Японии барсук и лис иметь особая сила, люди им поклоняться, но они не настоящие боги. Лис Кицунэ – посланник богов. Он ходить между мирами. Между другой мир и этот. Может пошутить, сделать скандал, но он много работать. Тануки никогда не работать. Он только веселиться. Есть, пить, танцевать, делать секс. Всегда весело.

– Понятно, – сказал полковник. – Так, может, пойдем к Кицунэ? Похоже, Братец Лис поважнее.

Лиза окинула его взглядом – с фуражки до кончиков ботинок. Глаза у нее светились – как внутренности сладкого перца, от которого отрезали кусочек. У ее улыбки собственного цвета не было, но она словно забирала цвет у всего вокруг.

– Да? – удивилась она. – Вы думать, веселье – не так важно? Веселье не так, как работа? А может, веселье лучше? Вы как думать?

– Меня легко переубедить, мадам Ко. И у вас это отлично получается. – И он прерывисто засмеялся.

– Полковник не полностью отвергает веселье, – вставил слово Леворк.

– Ой не полностью, – согласился Томас. – А когда я избавлюсь от этих птичек, – показал он на погоны, – то уж повеселюсь как следует. Через пять лет выхожу в отставку, – объяснил он Лизе.

– И что тогда делать?

– Мы купили отличный деревянный коттедж в Орегоне. В горах неподалеку от Грантс-Пасса. Куплю болотные сапоги, буду ловить форель и встречаться с друзьями – с теми, кто просто хочет поиграть со мной в покер и не желает обсуждать политику и текущие события. А еще буду сидеть на веранде, пить виски и беседовать с дятлами. А по настроению, может, черт возьми, когда и встану, обниму одно-другое дерево. – Незаметно для остальных он пощупал бумажку в кармане. – Правда, – вздохнул он, – поскольку тот храм мы так и не нашли, топота маленьких ножек в доме не будет.

Леворк только усмехнулся, а Лиза мысленно произнесла: «Не зарекайся!» Она, разумеется, подумала о тануки, которые обрели свободу как раз в районе Гранте-Пасс, но вдруг в голове забрезжила совсем другая мысль. Подойдя к одному из каменных тануки, Лиза сделала вид, что внимательно его рассматривает. Она так работала челюстями, будто жевала хрящик, но причиной тому были ее размышления, а также резко усилившаяся боль в нёбе. К мужчинам она присоединилась только через несколько минут. И вдруг резким движением схватила руку полковника и прижала к своему животу.

– Скоро, – сказала она, – я иметь дитя-сан. Я уехать. Не могу взять дитя. Может быть, я отдать дитя вы и ваша жена.

Томас потерял дар речи.

– Вы это серьезно? – спросил Леворк.