Литмир - Электронная Библиотека

И эта пустота никогда не путала Ньютона. Для него никогда не существовал тот вопрос, который в итоге привел к необходимости опыта Майкельсона. Болезненность этого вопроса — как через пустоту может передаваться взаимодействие? как на огромном расстоянии передается сила притяжения через пустоту? ЧЕРЕЗ ЧТО физически передается физическая сила? — никогда не раздирал душу Ньютона и его современников по ночам. Потому что они прекрасно знали, что физическое уже нельзя объяснить физически, если это физическое ведет себя по некоторым строго установленным правилам, потому что не сомневались в том, Кто единственный может эти правила для этого мертвого физического установить.

Когда про Этого Законодателя стали забывать, появилась теория эфира, как некоей невидимой особой физической среды, которая заполняет пустоту и через свои невидимые особые частички транспортирует физические силы к месту назначения. Бред теории относительности начался вот именно здесь, с создания мифологической мировой сущности в виде эфира, который призван был физически объяснить тайну нефизического поведения физических объектов. Когда стали измерять несуществующий эфир через свет, то по результатам измерения одной мировой мифической сущности стали выводить множество других математических мифических персонажей, которые, в конце концов, и рассказали нам, что такое теория относительности.

И, конечно, — ну как же можно доверять Ньютону, если он верил в Бога? Как можно доверять Кеплеру, который, после научного оформления гелиоцентрической системы, на вопрос — что заставляет планеты двигаться по своим орбитам? — ответил: у каждой планеты есть свой ангел, который по заданию Бога катит планеты так, как это требуется. Наивный Кеплер! Наивный? А что же вы до сих пор движение электрона по траекториям (которых нет) на атомных орбитах по Кеплеру считаете? Что же вы свою атомную модель через планетарную схему определяете?

В те времена люди искренне верили и в чертей и в ангелов. Лютер с гордостью часто показывал испачканную чернилами часть стены своего кабинета — здесь я кинул чернильницей в дьявола, и он оставил меня. Он это говорил не образно! Лютер! Да, — и в ведьм верили, и во все остальное. Но при этом и про Бога знали. И при этом знали и понимали те пределы, в пределах которых достойны физические предположения. И создали всё, на чем все нынешние ученые прочно удерживают содержание всех действительных наук! У них была здоровая методология, и с этой методологией они создали здоровую основу современного больного знания.

А чем мы, знающие, что нет чертей и ангелов, можем блеснуть перед ними? Что создано равное тому, что создали эти наивные «боговеры»? Куда хоть на шаг продвинулись бы мы без них? Давайте представим, что не стало ньютоновой механики и вообще всего, что было создано современниками Ньютона за период в 150 лет? Что у нас останется от всех наук? На Ньютоне вся небесная механика, теория потенциалов, кулоновские электростатические притяжения; электромагнитную природу света Максвелл выводил из механических моделей, Герц считал ньютоновскую механику основой всей физики. Что останется полезного без достижений этих «наивных»? Ошметья. Или не останется ничего. Теория относительности останется. То есть тоже — «ничего не останется». Но и эта теория выросла на том фундаменте и на тех скрепах, которые заложили наивные люди, совершавшие причастия, и благодарившие Бога за дарованные знания. Лагранж сказал про Ньютона — он самый счастливый, потому что дал людям картину мира; и как нет у этих людей второго мира, так никто никогда не даст больше другой его картины. Лагранж не сказал «он самый великий», он сказал — «счастливый». Они понимали в то время…

Нечто подобное тому, что произошло с теорией относительности, в свое время произошло и с марксизмом. Там тоже создали очень красивую схему. Настолько красивую по внутренней логике, что под нее подпали буквально все умы того времени. Не было никого, кто не восхитился бы марксизмом, или какое-то время не попытался идти с ним рядом, настолько он выглядел предсказательным и научно выверенным. И только историческая практика показала, что красивая и выверенная внутренне логическая теория может оказаться полностью ошибочной. В марксизме тоже был постулат — они объявили внешнюю форму деятельности человека (в виде сообществ) внутренним смыслом этой деятельности, а самый массовый характер этой совместной деятельности (производство продукта) объявили смысловым стержнем движения перемен в истории. От этого постулата о существовании в истории главных исторических единиц, представляющих собой некое соединение экономики с различными отношениями людей в процессе участия в этой экономке (пожрать и заработать), родилась стройная, как песня, теория закономерных изменений главных исторических единиц в истории. К сожалению, эту теорию удалось внедрить в практику. И вот практика показала — две Германии, две Кореи, большой Китай и маленький Гонконг, СССР и США, Венгрия и Австрия (некогда одно государство), где в прямом соседском соревновании марксизм провалился со всемирным треском везде, где может провалиться вообще любая социальная теория.

Сто лет продолжается соседство ньютоновской классической физики с теорией относительности. Классическая физика не только не уступила ни одной позиции, не только не расширила области своего применения, но и вообще не знает, что такое теория относительности. Что такое теория относительности, как говорят информированные люди, знают только один или два человека в мире. По существу это соседство не двух физик, а соседство одной физики с одним или двумя человеками, который знают, что где-то у них в голове есть еще и другая физика, только нигде не могут ее применить. Даже на отдельно взятой территории. Даже после того, как объявили о кончине классической физики, как марксисты в свое время объявили о крахе капитализма. Опять удивительное историческое совпадение — первый марксистский опыт реального исторически масштабного раскачивания России в 1905 году, и первое появление ТО в официальном виде — тоже в 1905 году. Итог — от марксизма осталось то, что осталось от Ленина, и лежит в мавзолее, а от ТО осталось то, что и было с самого начала. ТО убереглась. Потому что неприменима в исторической практике. Она с самого начала уже была в мавзолее. Без потрясений для себя. Сразу слава и бессмертие без промежуточного трудного этапа практического позора. Завидная судьба.

А зачем мы вообще столько времени уделили ТО? Чтобы понять всего лишь одно — на подступах к последним рубежам материи наступил конец физике. Само существование теории относительности, это наиболее наглядный пример наступившего конца. Это понял Лоренц. Старик Лоренц, выросший на традициях классического понимания значения и смысла науки, конечно же, понял уже в 1905 году то, что поняли все остальные только в 1926 году, когда встретились пси-волна Шредингера с матричным исчислением Гейзенберга. Он уже в 1905 году увидел, как некая теория, выросшая из его наработок, пусть математически, но объясняет без эфира всё то, что он, (пусть тоже только математически), но объясняет с эфиром. Вот сейчас те эффекты, которые объясняются с помощью ТО, может объяснить еще приблизетльнно 20–30 научных систем с применением эфира. Всё, что может описать теория относительности, точно также может описать и вычислить с той же верностью и классическая электродинамика, основывающаяся на действии предполагаемого эфира, поскольку там тоже, как и в ТО одна лишь сплошная математика. Загвоздка только в одном — найдите в природе эфир и докажите физическим опытом, что он существует. Тогда на ТО будет поставлен крест. Эфира пока не нашли.

Но дело не в эфире. Дело в Лоренце. Если уж сегодня кто-то в таком количестве может решить проблему равноценной замены ТО для расчетов, то мог бы это сделать и Лоренц, создавший классическую электронную теорию. Почему Лоренц не предложил в качестве соперничающего с ТО, свой вариант? Потому что Лоренц понял, что когда совершенно противоположными базовыми физическими основаниями, с абсолютно исключающих друг друга позиций, физический мир успешно моделируется, то это не что иное, как — конец физике. Потому что в настоящей фундаментальной науке истина только одна и подкрепляется экспериментом. Поэтому Лоренц до конца жизни вообще отказывался от одного только упоминания о своем возможном участии в существующей славе ТО и всегда подчеркивал, что эта теория принадлежит Эйнштейну. Однажды на вопрос, а как относиться к тому, что «преобразование Лоренца» составляет основу расчетов ТО, а теория принадлежит только Эйнштейну, он досадливо махнул рукой — «мое преобразование? я дарю его этой теории»…

38
{"b":"109366","o":1}