– Думаю, мы встретим его, если пойдем в направлении парка.

Они пошли рядом, болтая о каких-то пустяках. Инспектор невольно удивлялся ей. «Какая женщина! – думал он. – Сколько в ней обаяния, сколько выдержки! Необыкновенная и вместе с тем опасная!»

Эванс чувствовал себя в обществе этой дамы не очень приятно, но был доволен сделанным ходом: он дал понять, что кое-что о ней знает. И это, по его расчетам, должно остановить ее, если она замышляет что-то серьезное. Теперь оставался Мерроудэн. Как его предупредить? Как?..

Они нашли Мерроудэна: тот разглядывал фарфоровую куколку, только что выигранную им в лотерее. Миссис Мерроудэн предложила Эвансу зайти к ним домой и выпить чаю. Эванс согласился: ему показалось, что в ее голосе звучали вызывающие нотки.

– Наша горничная на празднике, – сказала она, вводя Эванса в гостиную; тут же зажгла спиртовку под чайником, сняла с этажерки три изящные пиалы и три блюдечка. – У нас настоящий китайский чай, и мы пьем его по-китайски: из пиал, а не из чашек. – Заглянув в одну из них, миссис Мерроудэн недовольно воскликнула: – Джордж, нельзя быть таким неосторожным! Ты опять брал эти пиалушки в лабораторию?

– Прости, дорогая, – ответил смущенный химик, – но они очень удобны, а специальные ванночки, которые я заказал, еще не готовы.

– В один прекрасный день ты всех нас отравишь, – сказала жена, улыбаясь. – Мэри каждый раз приносит их из лаборатории и ставит сюда, не потрудившись как следует вымыть. А ты, наверное, недавно разводил в ней цианистый калий? Право, Джордж, ты очень легкомыслен! Ведь это страшно опасно.

– А Мэри нечего делать в моей лаборатории, – раздраженно сказал Мерроудэн. – Я не раз категорически запрещал ей трогать там что бы то ни было.

– Но, дорогой, мы часто пьем там чай, и Мэри приходит собирать посуду. Откуда ей знать, что можно брать, а чего нельзя, сам подумай.

Ученый, ворча, вышел из гостиной. Его жена с улыбкой залила кипятком чайные листочки и погасила спиртовку.

Эванс содрогнулся. К чему все эти предостережения? Может быть, увертюра перед «несчастным случаем»? Неужели она затеяла этот разговор с тем, чтобы приготовить себе алиби и иметь в лице Эванса надежного свидетеля? Да это ничем иным, как глупостью с ее стороны, не назовешь, потому что...

Он слышал, как она тяжело вздохнула, разливая чай по пиалам. Одну она поставила перед Эвансом, другую – перед собой, а третью – на маленький столик у кресла, любимое место Мерроудэна. Когда она ставила эту пиалу, на ее губах, уловил Эванс, мелькнула странная улыбка.

О, теперь бывший полицейский инспектор не сомневался! Удивительная женщина!.. Опасная!.. Так неожиданно, без всякой подготовки! И при нем, самом надежном свидетеле! Какая дерзость! Дьявольское нахальство! И ведь ничего не докажешь! Он вздохнул и обратился к ней:

– Мадам, у меня случаются капризы. Вы позволите?

Она посмотрела на него с любопытством, но без недоверия. Он встал, взял пиалу с чаем, предназначенную Мерроудэну, и поставил перед женщиной:

– Я хотел бы, чтобы это выпили вы!

Их глаза встретились. Румянец сбежал с ее щек. Она протянула руку и взяла пиалу. Он затаил дыхание. Не совершает ли он ошибки? Кто знает...

Она поднесла пиалу к губам, но в последнее мгновение встала и выплеснула чай в цветочный горшок.

Эванс с облегчением перевел дух.

– Все в порядке? – насмешливо спросила она.

– Вы умная женщина, миссис Мерроудэн, – сказал Эванс. – Надеюсь, вы меня поняли. Это не должно повториться. Вы понимаете, что я хочу этим сказать?

– Да, – ответила она ровным голосом, и ни один мускул не дрогнул на ее красивом лице.

Он удовлетворенно кивнул. Она была ловка и, конечно, не желала идти на виселицу.

– За долгую жизнь – вашу и вашего мужа! – пошутил он, поднимая пиалу.

Эванс сделал глоток, и мгновенно лицо его страшно исказилось, налилось кровью. Он хотел встать, закричать, но ноги одеревенели, и он упал, скорчившись от дикой боли.

Миссис Мерроудэн, слегка улыбнувшись, наклонилась к нему и ласково сказала:

– Вы совершили непростительную ошибку, мистер Эванс, подумав, что я хочу убить Джорджа. Какая глупость с вашей стороны!

Некоторое время она еще постояла, смотря на мертвое тело – на третьего человека, который хотел разлучить ее с любимым – с Джорджем Мерроудэном.

Потом улыбка снова осветила ее лицо, и теперь она более, чем когда-либо, стала похожа на мадонну. Ее крик услышал муж и тотчас прибежал на ее зов в гостиную:

– Джордж! Джордж! Иди скорее! Ужасный случай! Бедный мистер Эванс...