И первое, что я услышала, – в доме есть очень привлекательная молодая гувернантка. Все ясно, не так ли? Мистер Симмингтон, весьма сухой, сдержанный, бесчувственный человек, устал от ворчливой, невротичной жены, и вот неожиданно появляется молодое сияющее создание.

Боюсь, вы знаете, что подобные люди, влюбившись в определенном возрасте, плохо переносят эту болезнь. Это совершеннейшее безумие. А мистер Симмингтон, насколько я могла разобраться, никогда не был действительно хорошим человеком – он не был очень добрым, или очень нежным, или способным сочувствовать, – все его качества были отрицательными… Так что он и не способен был справиться со своим безумием. А в таком городишке лишь смерть жены могла разрешить его проблему. Видите ли, он хотел жениться на девушке. Она весьма респектабельна – и он такой же. Кроме того, он очень привязан к своим детям и не хотел никуда их отсылать. Он хотел, чтобы при нем оставалось все: его дом, его дети, его респектабельность и Элси. А ценой, которую он должен был за все это заплатить, оказалось убийство.

Он выбрал, я думаю, очень разумный путь. Он хорошо знал из своей юридической практики, как скоро подозрение падает на мужа, если жена умирает неожиданно, и знал о возможности эксгумации при подозрении на отравление. Поэтому он подготовил смерть, которая показалась бы случайной кому бы то ни было. Он создал не существующего на деле сочинителя анонимных писем. И умно было заставить полицию подозревать женщину. Все эти письма действительно были женскими письмами – он их весьма ловко списал с прошлогодних анонимок, это тот случай, о котором вам рассказывал доктор Гриффитс. Я не хочу сказать, что он оказался несообразителен и повторил какое-то письмо буквально, но он использовал фразы и выражения оттуда, перемешивая их, и окончательным результатом стало то, что письма были идентифицированы как написанные женщиной – полусумасшедшей закомплексованной особой.

Он знал все полицейские приемы – насчет отпечатков пальцев, исследования шрифта и так далее. Он долго готовил свое преступление. Все конверты он надпечатал заранее, до того, как передал машинку в Женский институт, и он очень давно вырезал страницы из книги в «Литтл Фюрц», ожидая хозяйку в гостиной в какой-то из дней. Люди так редко заглядывают в книги проповедей!

И наконец, основательно подготовив свое фальшивое Ядовитое Перо, он принялся за дело. Прекрасный день, когда гувернантка с детьми и его приемная дочь должны были уйти, а у прислуги – выходной. Он же не мог предвидеть, что маленькая горничная Агнес поссорится со своим кавалером и вернется домой.

Джоанна спросила:

– Но что она видела? Вы знаете?

– Я не могу знать. Я могу только предположить. И я предполагаю, что она не видела ничего.

– То есть все мы попали пальцем в небо?

– Нет-нет, дорогая, я хотела сказать, что она простояла у окна кладовой весь день, ожидая, когда придет ее молодой человек попросить прощения, и она буквально не видела ничего. Никто не подходил к дому – ни почтальон, ни кто-либо другой. Довольно долго, очень медленно доходило до нее, что это очень странно, потому что очевидно было – миссис Симмингтон получила анонимное письмо в тот день.

– А разве она его не получала? – спросил я в замешательстве.

– Ну конечно же нет! Как я говорила, это преступление очень простое. Муж несчастной женщины всего лишь положил цианид на место одной из тех таблеток, которые она принимала днем, потому что после еды у нее обострялся ишиас. Все, что Симмингтону нужно было сделать, – это прийти домой раньше Элси Холланд или одновременно с ней, позвать жену, не получить ответа, подняться в ее комнату, бросить крошку яда в тот стакан с водой, из которого она запивала таблетки, бросить заготовленное анонимное письмо на каминную решетку и вложить в руку жены обрывок бумаги со словами: «Я не смогу…»

Мисс Марпл повернулась ко мне:

– Вы были совершенно правы и насчет этого клочка бумаги тоже, мистер Бартон. Люди не пишут предсмертные письма на оборванных клочках бумаги. Они берут лист бумаги, а очень часто еще и конверт. Да, обрывок бумаги был ошибкой, и вы знали это.

– Вы меня слишком высоко оцениваете, – сказал я. – Ничего я не знал.

– Но вы действительно знали, мистер Бартон. Иначе почему на вас произвела такое впечатление записка вашей сестры, оставленная у телефона?

Я медленно повторил:

– «Передайте, что я не смогу пойти в пятницу…» Я понял! «Я не смогу…»?!

Мисс Марпл просияла улыбкой.

– Вот именно! Мистер Симмингтон случайно натолкнулся на записку и увидел в ней определенную возможность. Он оторвал лишние слова и получил то, что хотел, – подлинную записку, написанную рукой его жены.

– А какие еще блестящие озарения меня посетили? – спросил я.

Мисс Марпл моргнула раз-другой, глядя на меня.

– Знаете ли, вы меня вывели на след. Вы объединили все эти факты для меня – в определенной последовательности, – и вершиной всего было то, что вы сказали мне наиважнейшую вещь: Элси Холланд ни разу не получала анонимок.

– А знаете, – сказал я, – прошлой ночью я подумал, что это она писала письма, а иначе почему она ни одного не получила?

– О нет, дорогой… Те, кто рассылает анонимки, почти всегда пишут их и самим себе. Это нечто вроде… ну, излишнего возбуждения, я полагаю. Нет-нет, факт был интересен по совершенно другой причине. Это, видите ли, просто продемонстрировало слабость мистера Симмингтона. Он не мог заставить себя написать грязное письмо девушке, которую он любит. Это очень интересная сторона человеческой натуры – и в каком-то смысле делает честь Симмингтону, – но этим же он выдал себя.

Джоанна спросила:

– И он убил Агнес? Но, похоже, это было совершенно бессмысленно.

– Возможно, и так, но чего вы не можете представить, дорогая (не говоря уж об убийстве), – так это того, что после всего свершившегося вам все видится преувеличенным. Нет сомнений, он слышал, как девушка звонила Патридж, говоря, что она тревожится со дня смерти миссис Симмингтон и что есть тут нечто, чего она не понимает. У него не было выбора – ведь глупая, дурная девчонка что-то видела, что-то знала.

– Но он же весь тот день был в своей конторе?

– Я предполагаю, он убил ее до того, как ушел. Мисс Холланд была то в гостиной, то на кухне. Он вышел в холл, открыл и захлопнул входную дверь, как будто выйдя из дома, и проскользнул в маленькую гардеробную. Когда в доме осталась одна лишь Агнес, он, вероятно, позвонил в колокольчик у входа, вернулся в гардеробную, подкрался к Агнес и ударил ее по голове, когда она открывала дверь, а потом, запихнув труп в кладовку, поспешил в контору, запоздав так немного, что никто не мог его ни в чем заподозрить. Видите ли, ведь никто не подозревал мужчину.

– Грязная скотина, – сказала миссис Дан-Кэлтроп.

– Вам его не жаль, миссис Дан-Кэлтроп? – поинтересовался я.

– Ничуть. А что?

– Просто я рад это слышать, только и всего.

Джоанна сказала:

– Но почему – Айми Гриффитс? Я знаю, полиция нашла пестик из аптеки Оуэна и вертел тоже. Похоже, не так-то легко оказалось для мужчины вернуть этот вертел в кухонный ящик. А угадайте, где они были? Лейтенант Нэш сказал мне – я его встретила, когда шла сюда. В одном из этих заплесневелых ящиков с документами в его конторе. В том, где документы покойного сэра Джаспера Харрингтона.

– Бедный Джаспер, – сказала миссис Дан-Кэлтроп. – Он был моим кузеном. Такой неисправимый старый мальчишка! Он был бы поражен!

– Разве не было безумием держать у себя эти вещи? – спросил я.

– Может быть, еще большим безумием было бы, если бы он все это выбросил, – возразила миссис Дан-Кэлтроп. – Ведь ни у кого же не было подозрений насчет Симмингтона.

– Он ударил ее не пестиком, – сказала Джоанна. – Там была еще гиря от часов, с волосами и кровью на ней. В полиции думают, что он стащил пестик тогда, когда арестовали Айми, и тогда же подбросил страницы из книги в их дом. И вот это меня снова возвращает к тому же вопросу. Как насчет Айми Гриффитс? Ведь полицейские действительно видели, как она писала то письмо.