Стоявший рядом Максим судорожно рылся в карманах в поисках, видимо, своего мобильника. Наконец он нашел его, и быстро набрав номер костенеющими на морозе пальцами, что-то закричал в трубку, когда…

… Маша успела заметить, как огромная тень пронеслась мимо нее по воздуху, и беззвучно пала на Максима, погребя его под собой. Ни шума, ни крика… Хотя, быть может, их просто заглушил незатихающий ни на секунду рев бурана. Ее обдал отвратительный запах тухлых яиц, который тут же унесло прочь яростным порывом ветра, а затем откуда-то из белой пелены ей под ноги упало что-то продолговатое, бьющееся в конвульсиях… Одного взгляда на этот предмет было достаточно, чтобы Машу вновь окатила волна панического ужаса, возымевшего, на это раз, обратное действие — прижимая руку к груди и борясь с позывом рвоты она бросилась бежать по скользкому льду, подгоняемая страхом и ветром. А за ее спиной буран погнал по ледяной глади оторванную у самого плеча руку, все еще сжимавшую сотовый телефон и оставлявшую на заснеженной поверхности моря кровавый след.

Маша бежала вперед, не разбирая дороги, и не задумываясь более о том, в какой стороне берег. Лед за ней больше не скрипел — теперь он содрогался от гигантских прыжков настигавшего ее зверя, а порывы ветра приносили с собой тошнотворный запах тухлых яиц. Чудовище настигало ее — легкие шлепки огромного тела по льду раздавались все ближе и ближе… Маша резко свернула в сторону, и когтистая лапа ударилась об лед там, где только что была ее нога! Зверь был совсем рядом!

— Оставь меня в покое! — прокричала она в буран, и увидев надвигавшуюся на нее громадную тень пригнулась, и снова повернула на девяносто градусов — раздосадованный рев монстра возвестил о том, что он почти настиг свою жертву, но вновь промахнулся.

Из глаз бежали слезы, застилая поле зрения, которое, впрочем, и так сократилось до нуля из-за бьющего в лицо снега. Спасенья не было. В любом случае, чудовище, чувствовавшее себя в таких условиях как рыба в воде (да и не было ли оно в самом деле рыбой?), настигнет ее в любом случае. Зверь снова приближался — Маша слышала его грузный топот. Огромная тень снова возникла из нескончаемого белого танца снежинок и, обдав запахом сероводорода, пронеслась мимо, когда она припала к земле, спасаясь от нацеленного в голову удара. Маша попыталась подняться, но сильный ветер обнажил предательский лед — ноги ее разъехались в разные стороны, и с протяжным криком отчаянья она повалилась на ледовую корку. Зверь был где-то рядом — Маша не видела его сквозь пелену бурана, но знала это. Видя, что жертва больше не может спасаться бегством, он выжидал, обдумывая, быть может, как лучше нанести смертельный удар.

Машина рука нащупала что-то в кармане — ПАЧКА КОРСАРОВ! Петарды!! Любое животное должно бояться громких звуков! Дрожащими руками она достала корсары и, рассыпав половину, чиркнула о борт сразу двумя и швырнула в ту сторону, откуда распространялся отвратительный запах зверя…

Ветер был слишком силен — корсары отнесло в обратную сторону, и они упали возле нее самой, и в ту секунду, когда они коснулись корки льда, монстр, победно взревев, взвился в воздух…

Огромная туша обрушилась на Машу, крепко прижав ее ко льду! Запах тухлых яиц стал нестерпимым — монстр душил ее своим телом, лишая способности бороться, — впрочем, борьба с подобным гигантом была заранее обречена на поражение. Могучие клыки впились в предплечье, стремясь вырвать руку из сустава, а затем, преодолев последнее сопротивление, добраться до горла, и в этот момент совсем рядом, один за другим, жахнули корсары…

Первый хлопок раздался справа, заставив монстра выпустить машину руку и удивленно взвыв замотать мохнатой головой, избавляясь от звона в ушах, если таковые у него имелись. Затем взорвался второй — прямо под боком чудовища…

Прижатая к земле огромным телом Маша не могла видеть, как маленькая огненная вспышка перекинулась на окутанное парами сероводорода тело чудовища. Горючий газ вспыхнул, опалив длинную шерсть и больно резанув по не привыкшим к подобным зрелищам глазам. Забыв о поверженной жертве, монстр заметался из стороны в сторону, окутанный огненным облаком, и вскоре исчез в яростном буране, источая резкий запах серной окиси…

— Она очнулась! — произнес чей-то голос совсем рядом.

— Слава тебе, Господи! — откликнулся другой, но уже родной и знакомый — голос мамы, — Машенька, ты меня слышишь?

— Если и слышит, то вряд ли ответит.

Все ее тело горело, словно в огне. Маша ощущала непреодолимое желание окунуться в холодную, ледяную воду. Она попыталась, хотя бы, скинуть с себя одеяло, но раненая рука отказывалась подчиняться, а здоровая была какой-то тяжелой и неповоротливой.

— Жарко… — простонала она.

— У нее жар! — заголосила мать, — Сделайте что-нибудь!

— Бесполезно, уже чем только не пытались, — прокомментировала медсестра, — Температура стабильно держится под 42, возможно это вызвано этим отеком тела…

— Неужели вы ничего не можете предпринять?!

Жарко. Нестерпимо жарко. Даже пот казался горячее самого тела, из которого он выделился. И, естественно, хотелось пить… Но не воды — чего-то особенного! Чего-то, чего она не пробовала никогда в жизни! Маша с трудом разлепила веки, но вместо ожидаемой бело-голубой больничной палаты ее взору предстала невиданная картина из разноцветных пятен — даже силуэты людей имели окраску, словно… словно она смотрела на экран тепловизора.

— А что это за запах? — вновь накинулась мать на медсестру, — Как будто тухлыми яйцами несет…

Озарение пришло неожиданно — Маша поняла, чего ей хочется напиться!!! Ее рука непроизвольно потянулась к стоявшей рядом медсестре — большая, отечная рука…