Говорят, сам президент даже дважды очень благосклонно расспрашивал нашего министра обо мне. Во всяком случае, насчет одного раза я точно знаю, поскольку сам министр мне это говорил. Правда, надо сказать, среди дипломатов он не пользовался уважением, так как не проработал на дипломатической службе ни одного дня. Он был советником президента по международным делам, а оттуда плавно перешел на пост министра, чтобы выполнять волю только одного человека – нашего «падишаха». Или вы полагаете, что в нашей стране может быть демократия? Это для американцев мы устраиваем фарс выборов, исход которых известен заранее. Пусть, мол, думают, что мы выбираем и президента, и парламент. И все делают вид, что так и должно быть. Американцы прекрасно знают, что на самом деле голосует не более десяти-пятнадцати процентов населения. Да и этим людям часто подсказывают, против каких фамилий ставить галочки, за кого голосовать. Самое интересное, что после развала большой страны прошло уже немало лет, но ни один из лидеров в Средней Азии пока не ушел со своего поста. Ни один за столько лет! И это пример демократии? Ну в таком случае я не дипломат, а балерина.
Хотя нет. В Таджикистане в начале девяностых была война, и только после нее там укрепился нынешний лидер. Укрепился и остался. Вот так все пятеро и сидят. И будут долго сидеть. В Прибалтике проходят демократические выборы, и там избирают новых президентов. В бывшей европейской части страны выборы часто бывают маргинальными, если вспомнить Украину и Белоруссию. Да и в России трюк «с назначением преемника» сработал на все сто. Но у нас в Средней Азии лидеры несменяемые. И американцы делают вид, что это пример самой настоящей демократии. А знаете почему? Ответ очень простой. Мы им нужны. Им очень нужны наши опереточные парламенты с придурковатыми депутатами, искренне считающими, что они решают какие-то вопросы. Им очень нужны наши лидеры, уже давно обогнавшие всех бывших в тысячелетней истории наших народов ханов и падишахов по концентрации богатств и власти в одних руках. Если не будет наших режимов, может, не самых идеальных в мире, то на это место придут другие. И тогда точно не будет вообще ничего. Никакой демократии. Ни президентов, ни парламентов, ни нормальных законов. Править будут совсем другие – бородатые и фанатичные последователи того самого «Большого друга Америки», который устроил им бойню одиннадцатого сентября. Я ничуть не преувеличиваю. Если падут наши режимы, наступят другие. И тогда Америка, Россия, Китай и весь цивилизованный мир получат такие проблемы, после которых события в Афганистане или даже в Ираке покажутся детским лепетом.
Поэтому все выбирают самое лучшее, что может быть на сегодня в наших республиках: несменяемых лидеров, доставшихся нам от бывшей советской номенклатуры, феодальные отношения, местных баев, которые получают на откуп целые районы и области. Сидя в креслах первых секретарей, они за одну ночь «перестроились» и стали, во-первых, демократами вместо коммунистов, во-вторых, президентами и губернаторами вместо первых секретарей, а в-третьих, руководителями независимых государств вместо бывших республик. Причем сразу все, одновременно, тут же после августа девяносто первого. Умри, Гудини, такой фокус тебе и не снился! А Горбачев не понимал, что настоящая «перестройка» – это не демагогия про социализм, а умение воспользоваться ситуацией, обеспечить свою семью на тысячу лет вперед, приватизировать собственную страну и сделать свой клан самым сильным в государстве. Вот что такое «перестройка» на Востоке.
В общем, я отвлекся. Мне абсолютно все равно, что они там делали или делают. Когда распался Советский Союз, мне было только восемнадцать лет. Вместе с другими студентами я ходил к Белому дому и выкрикивал лозунги в поддержку демократии. Там была симпатичная девочка из Ленинграда, Питер тогда еще так назывался, и мне было приятно стоять рядом с ней. Я даже видел на танке живого Ельцина. Было смешно и интересно. Потом в девяносто третьем, когда танки стреляли по Белому дому, было уже не так смешно. Это мы тоже видели. Девочки уже не было, и я почти не ходил смотреть. Все и так показывали в прямых трансляциях по Си-эн-эн. А в девяносто пятом я уже закончил учебу.
У моего отца было двое детей. Сын и дочь. И, по нашим обычаям, он сам решал, когда нам нужно жениться и выходить замуж. Мне было двадцать пять, когда моя мать отправилась договариваться с женой вице-премьера. Потом и нас познакомили. Младшей дочери вице-премьера было только двадцать, и она училась на филолога. Рахима мне сразу понравилась. Симпатичная, стройная, красиво одевается, знает английский. А главное – из хорошей семьи. Конечно, мне было очень приятно, что ее отец занимает такой высокий пост в Кабинете министров. И мы с этой девочкой быстро нашли общий язык. Не думайте, что нам разрешали встречаться и проводить время так, как это делают на Западе: сначала трахнемся, а потом посмотрим, подходим ли друг другу. Нет, такого у нас просто не могло быть. Сначала поженитесь, а потом делайте все, что вам заблагорассудится. Конечно, в строгих рамках семейной этики, без глупых вольностей и различных выкрутасов. Для этого существуют совсем другие женщины.
Мы встречались под строгим надзором родственниц, и через некоторое время я сделал Рахиме предложение, которое она приняла. Правда, если рассказывать точнее, то предложение делали мои родители ее родителям. Подготовка к свадьбе заняла несколько месяцев, и наконец мы поженились. Разумеется, в первую брачную ночь я точно установил, что моя супруга – девственница. Иначе и не могло быть. Рахима сильно нервничала и волновалась, сказывался ее возраст. Мне даже пришлось немного рассердиться. И признаюсь, мне было непросто иметь дело с необученной девственницей после моих московских знакомых. Можете себе представить, какой у меня был опыт к этому времени? Я даже успел подцепить какую-то гадость, от которой потом тайком от родителей лечился целых шесть месяцев.
Вот так мы стали законными супругами. Конечно, я никогда не позволял себе никаких вольностей и обращался с ней только так, как и нужно вести себя с женой. Для иных радостей ведь всегда можно найти других женщин. Через год Рахима родила мальчика, похожего на меня, и это переполнило меня гордостью. Но особенно радовался ее отец. Дело в том, что Рахима его третья, самая младшая и самая любимая дочь. А первые две уже успели выйти замуж, и каждая родила ему по внучке. Можете себе представить такого человека, как мой тесть? Он похож на огромного медведя, даже ходит как-то косолапо. А тут столько женщин вокруг. Жена, три дочери, две внучки… И вот наконец появился первый внук. Тесть тогда чуть с ума не сошел от счастья и подарил мне «Мерседес», который теперь стоит у меня в гараже, в нашем доме на родине. Кстати, после рождения нашего сына его старшая дочь родила ему второго внука. Но с тех пор он не уставал повторять, что именно я «переломил женскую линию» в их семье. Мне даже казалось, что он любил меня за это больше, чем двоих других зятьев. Не знаю, может, потому, что сильнее остальных дочерей любил Рахиму?
Моя младшая сестра Гулсум вышла замуж за три года до моей женитьбы. Она младше меня на два года, и ей было двадцать, когда родители решили выдать ее замуж. Но здесь произошло несчастье – так называли это в нашей семье. Муж Гулсум был ее однокурсником, они оба учились в медицинском институте в Москве. Мы тогда еще не знали, почему его послали в Москву, ведь он мог получить образование и на родине. Им обоим было по двадцать лет. Его отец был министром здравоохранения нашей республики. Вы даже не представляете, какие подарки они нам несли, сколько баранов зарезали, какую квартиру купили своему сыну в Москве! А потом оказалась, что этот негодяй Анвар самый настоящий наркоман. Хорошо, что у моей сестры был выкидыш и она не родила ребенка от этого мерзавца. Через два года они развелись. Бедная моя сестренка! Но кто мог подумать, что сын такого уважаемого человека и представитель такой хорошей семьи окажется наркоманом? Моя мать была безутешна. Ведь по нашим обычаям разведенная женщина – это почти падшая женщина, независимо от причин ее развода. Если бы не выкидыш, может, мы уговорили бы Гулсум потерпеть, но после этого случая она даже не могла находиться с Анваром в одной комнате. И состоялся развод.
