Итак, последняя разведка, точки наиболее благоприятных при сегодняшнем ветре выбросов из самолета установлены. Эти данные моментально обработаны в штабе экспедиции, и Ксендзов сообщает их парашютистам. В воздух взвивается сигнальная ракета, выпущенная спасателями, — значит они на месте. К Аваче вылетают вертолеты с сетями, на случай, если придется снимать парашютистов со скал.

Пора трогаться! Дмитриенко проверил у каждого рацию — без нее альпинистам не обнаружить человека в дымящемся кратере. Серьезные, сосредоточенные вошли в тесную кабинку «аннушки». Несколько минут полета — прыжок, о котором мечтали, к которому готовились всю жизнь… О чем думал каждый из них в эти мгновения?

— Ну, мужики, что загрустили, — вдруг весело воскликнул Федоров. — Выше нос! Не может такого быть, чтобы мы и с этим вулканом не справились.

Все заулыбались. Действительно, хорошее настроение — в любом деле помощник. А Федоров продолжал, обращаясь к Уздину:

— Вот ты, Виктор, скажи: прыгать будешь или, может, одумаешься? Время еще есть.

— Прыгну с удовольствием, — простодушно ответил Уздин.

— Не с удовольствием, а с парашютом, — под общий смех поправил товарища Желонкин.

Опять помолчали. Вдруг Шелапугин хлопнул себя по лбу.

— Валентин, ты спички-то не забыл взять? — испуганно спросил он у Дмитриенко.

— Вроде на земле оставил, — стал шарить по карманам главный инженер. — Да, что-то курить захотелось…

— Ну, ничего, фумарола даст тебе прикурить, — успокоил его Шелапугин.

Шутки шутками, но показался конус Авачи, и разговоры в самолете сразу смолкли. Внизу увидели оранжевые и черные огни — фальшвееры, которые зажгли ожидавшие их у входа в кратер люди. Для опытного парашютиста эти огни — как дорожные знаки для водителя: они указывают наиболее безопасный маршрут полета, удобные места для входа в кратер.

А там, в жерле вулкана, каждому предстояло ориентироваться самостоятельно, каждый должен был приземлиться- точнее сказать, «привулканиться» в заранее вымеренной по картам точке.

Желонкин по рации связывается со штабом. Ему отвечают: "К приему готовы".

— Ну, ребята, ни пуха, ни пера! — вырывается у Федорова.

— К черту! — отвечают ему.

Теперь все решали ювелирное мастерство, точнейший расчет и высшее самообладание: прийти на помощь им уже никто не мог.

— Давай, Слава, — сказал Желонкин Федорову, и тренер экспедиции сделал шаг в воздух. Первый шаг к жерлу дымящегося вулкана.

Ветры закружили, его, но он быстро нашел равновесие, сгруппировался и дернул за кольцо парашюта. Посмотрел вверх — за ним в полет отправились поочередно Желонкин, Дмитриенко, Шелапугин и последним — Уздин.

Снизу смотрели, как, искусно маневрируя, они опускались к жерлу вулкана. Вот яркие купола прошли шлейф Авачи, они то скрывались из виду за желтыми струями фумарол, то вновь показывались замершим в ожидании людям.

Первые трое — Федоров, Желонкин и Дмитриенко — достигли поверхности земли: здесь полет обычно прекращался. Но на сей раз они опускались еще ниже — туда, где их ждали главные опасности. Парашютисты остановились на глубине от 40 до 60 метров, каждый на своей площадке. Да, обошлось без неожиданностей. Значит, не зря готовились, не зря долгие часы ушли на утомительные тренировки и теоретические занятия.

Связались по рации с «землей». "Я — кратер один", "Я — кратер два", "Я — кратер три", — передавали они свои позывные. Валерий Овчинников, научный сотрудник Института вулканологии, не теряя времени, давал консультации по выполнению научной программы экспедиции. Горноспасатели под руководством мастера спорта Николая Краева стали готовиться к спуску в кратер.

Но два самых сложных прыжка продолжались. Парили в кратере Шелапугин и Уздин. Они не видели друг друга и едва успевали, бешено перебирая стропы, менять направление движения парашюта, обходя острые скальные выступы, неожиданно вылезшие из тумана.

Наконец Шелапугин достиг заданной глубины — 120 метров, прицелился и точно встал на узкую обледенелую площадку. Но парашют по инерции соскользнул вниз и потащил его за собой. Опоры никакой, руками зацепиться не за что. Эх, надо было ледоруб захватить! Что там, ниже? Уже на обрыве Виктор краем глаза заметил крючкообразный выступ и мгновенно закинул через него стропу. Помахал в воздухе правой, уже соскользнувшей, ногой: ну и ну! Радость захлестнула его, он что-то кричал по рации, махал руками неизвестно кому…

А Уз дина тащило все глубже и глубже — на самое дно. Парашют беспомощно бился о стенки кратера и уже не мог затормозить падение. Кратер становился все уже и уже, концентрация сернистого газа, возрастала. Тогда Уздин выхватил финку, о которой напоминал ему Федоров, и со всей силы всадил ее в стену. Лезвие отскочило назад, как от удара о броню. Виктор снова размахнулся. Потом еще и еще. Какой силы были эти вызванные отчаянием удары?

И вдруг стена мелкими камушками брызнула под ножом, Уздин повис на одной руке и почувствовал, что унты нашли твердую опору. Глянул вниз — вот он, его выступ, совсем рядом. А на дне — глыбины величиной с трехэтажный дом. И глыбины эти едва заметно подпрыгивают. Фильм ужасов! Где-то здесь искал проход к Центру земли жюль-верновский профессор Отто Лиден-брок…

Итак, до поверхности 190 метров. Самое пекло… Все в порядке… Включил рацию: "Я — кратер пять. Как там у ребят? Все нормально?" Овчинников закричал в микрофон: "Витя, это ты? Ты где? Жив?.Молодчина!"

Вот что они рассказывали о кратере Авача, выбравшись наружу:

— Отверстие наполовину затянуто дымом, в просветах торчат камни, выступы, утесы. Дикость. Черные пятна бесснежья. Хаос какой-то, столпотворение…

— Фумаролы. Газ, пар столбом поднимались. Как деревья в лесу, потому что ветра внутри практически не было.

— Гул почти как от реактивного самолета. Это самая большая фумарола так гудит. Я ее метрах в пятнадцати обошел. А столб от нее метров на сто!

— Я ничего, кроме точки приземления, не замечал, — работал. А когда на ноги поднялся, огляделся, тогда и осознал — жутковато стало.

— Там ведь ни единой розной площадочки. Там все под уклон. Живая земля, дышит… Не по себе как-то…

Надо было торопиться с возвращением. В горах быстро наступают сумерки, когда на полеты дается отбой. Федоров, Желонкин и Дмитриенко без приключений «съехали» с ледяного склона кратера. Внизу их уже ждал вертолет — ночевали парашютисты дома. А вот Уздин и Шелапугин в сопровождении эскорта альпинистов топали по выдолбленным ледовым ступенькам с фонарем: в темноте уже не до лихого саночного спуска. Заночевать пришлось в маленьком домике на метеостанции в 30 километрах от Петропавловска-Камчатского.

Возвращение с опозданием имело трагикомическую сторону.

Утром после шумной встречи парашютистов — со вспышками юпитеров, фотографированием всех вместе и по одиночке, после долгих интервью и автографов — Шелапугин в своей родной части за неявку на вечернюю поверку был отправлен на гауптвахту. Объяснения прапорщика, что он, дескать, застрял глубоко в вулкане, начальство восприняло с недоверием.

Вот и совершай после этого подвиги!

Впрочем, в тот же день недоразумение было устранено: об уникальном прыжке говорил весь город, а некоторые с крыш домов даже наблюдали, как цветные купола парашютов кружили над дымящимся кратером. Зрелище было необыкновенное…

Остались довольны результатами экспедиции и ученые. Член-корреспондент С. Федотов пришел попрощаться с парашютистами, тепло благодарил их. А потом вдруг стал рассказывать о вулкане Толбачик, извержение которого доставило столько бед в 1975 году.

Парашютисты переглянулись: к чему это Сергей Александрович клонит? Оказалось, в жерло Толбачика даже летом никто не спускался — много обрывов, осыпей, на дне плещется озеро концентрированной серной кислоты. А изучать вулкан необходимо — он сейчас находится в расцвете сил.

Директор института подарил парашютистам подробные карты Толбачика, описание его особенностей. Что ж, время покажет! Может, состоится и такой прыжок…