Ей казалось, что путь до конюшни длился целую вечность, и когда она наконец завела лошадь в стойло, то чувствовала, что промокла до нитки.

Но в первую очередь следовало расседлать и насухо вытереть лошадь – она довольно ловко проделала это при свете газового фонаря, так как электричество не работало.

Наконец, схватив гнездо, она бросилась под проливной дождь через двор в дом. Ливень не ослабевал. Первое, что сделала Мэри дома, – развела огонь в камине гостиной. В доме была старая газовая печь, но казалось роскошью включать ее только из-за себя одной.

– И одного совенка, – добавила Мэри, опуская гнездо на коврик перед камином. Огонь разгорелся быстро, и комнату наполнило живое благотворное тепло. Мэри присела на корточки поближе к дрожащим язычкам пламени и блаженно улыбнулась. Но ее блаженство внезапно было прервано странным звуком, раздавшимся из гнезда, словно кто-то жадно втягивал в себя суп.

Она заглянула внутрь. Спасенный птенец распушил перья и вытягивал шею, неистово крутя круглой головкой.

– Это, наверное, означает, что ты ужасно голоден, – догадалась Мэри. – Боюсь только, что я не смогу быстро наловить тебе мышей.

Она в задумчивости отправилась на кухню, размышляя, чем сможет заменить совенку его привычную пищу, когда кто-то громко постучал с улицы в заднюю дверь. Взглянув в кухонное окно, Мэри увидела на крыльце фигуру в неуклюжем, промокшем насквозь черном пончо. Капюшон был низко надвинут, скрывая лицо, и выглядела фигура в мутном грозовом сумраке довольно зловеще.

– Что вам надо? – крикнула Мэри как можно строже.

Фигура повернулась, откинула капюшон, и ей открылось лицо Тони.

– Это я, дорогая. Зашел узнать, все ли в порядке.

– Тони! – с облегчением вздохнув, она распахнула дверь. – Извини, я тебя совсем не узнала. Ведь ты должен был вернуться завтра.

Он улыбнулся своей великолепной улыбкой, осветившей его лицо, и на сердце у Мэри внезапно стало легко и радостно.

– Знаю. Но я удрал оттуда раньше. Конкурс завершился, а меня ждало одно неотложное дело.

Мэри неуверенно замерла, не успев сделать рукой приглашающий жест.

– О! Значит, ты не зайдешь, и не расскажешь мне о выставке?

Ее радость мгновенно сменилась разочарованием. Она поняла, что больше всего сейчас хочет, чтобы он остался.

– Все мое время в твоем распоряжении. – Он серьезно и внимательно заглянул ей в глаза. – Ты и есть та причина, из-за которой я вернулся раньше.

Мэри показалось, что она схватила руками провода высокого напряжения. Но тут по ее телу пробежала сладкая волна, вопреки всем разумным и здравым доводам рассудка, и она не сумела произнести ни слова ему в ответ.

Он тоже замер, глядя на нее. Затем тряхнул головой.

– Прежде всего, – он кивнул на темные комнаты, – у меня вырубило напряжение, и я вижу, что и у тебя то же самое. Скорее всего бурей повалило столбы с проводами, и, прежде чем их опять установят, может пройти достаточно времени. Хочешь, я взгляну на твой генератор?

Она кивнула, беря себя в руки и заставляя отвечать спокойно и осмысленно.

– Я ехала верхом и нашла совиное гнездо с птенцами.

Он понимающе кивнул.

– Вот почему ты такая мокрая. Надеюсь, что птенцы не пострадали?

– К несчастью, один был уже мертв, а второго я привезла домой. Похоже, что у этого бойцовский характер, так что надеюсь, с ним все будет в порядке.

– Ну и отлично. Мы займемся им, как только мне удастся наладить генератор. Он у вас по-прежнему в конюшне?

– Да, но вряд ли тебе стоит терять время. Я не смогла его включить.

Тони шутливо нахмурился.

– Ты не веришь в меня? Это нехорошо. А всем известно, что стоит мне прикоснуться к сломанным механизмам, как они сразу оживают.

Не только к механизмам, мелькнула у Мэри мысль.

Он окинул ее критическим взглядом и добавил:

– А ты между тем переоденься во что-нибудь сухое. Как ни великолепно ты выглядишь в мокрых теннисках, все же это может оказаться вредно для твоего здоровья.

Мэри испуганно взглянула на себя и чуть не застонала. Несмотря на то что на этот раз на ней был лифчик, мокрая блузка тем не менее откровенно прильнула к ее груди. Когда она снова подняла глаза, Тони уже под проливным дождем садился в свой автомобиль. Она увидела, как он вплотную подъехал к воротам конюшни, и, прикрыв дверь, побежала наверх переодеться.

Мягкий розовый свитер, который она быстро натянула на себя, был скорее теплым и удобным, чем женственным и элегантным, даже несмотря на то что его широкий ворот кокетливо соскальзывал с плеча. Мэри как раз собиралась заколоть его булавкой, когда случайно увидела себя в зеркале ванной. При тусклом свете, падавшем из открытой двери, она заметила, что ее влажные спутанные волосы совершенно выбились из обычно аккуратной прически, и это придавало ее облику неряшливый и диковатый вид.

Ужаснувшись, что предстала такой замарашкой перед Тони, Мэри вытянула из волос оставшиеся шпильки и, прихватив с собой щетку, спустилась вниз.

Пламя в камине уютно шипело и потрескивало. Мэри опустилась на старый мохнатый ковер. Она тщательно протерла полотенцем длинные пряди волос, и с трудом принялась распутывать их. Гнездо стояло рядом, и птенец по-прежнему продолжал издавать свои странные сосущие звуки. Но стоило Мэри попасть в поле его зрения, как он снова угрожающе зашипел.

Она почти привела в порядок волосы, когда Тони опять постучал в кухонную дверь. Мэри не хотелось отрываться от теплого камина, и она крикнула ему, чтобы он вошел. Мэри слышала, как он двигался по кухне, очевидно, снимая свое пончо и сапоги. Затем появился в дверях гостиной. На нем были черные брюки и голубой свитер под цвет его глаз. На лице у него было написано сильнейшее недовольство собой.

– Надеюсь, у тебя найдутся свечи. – Он пересек гостиную и тоже сел на коврик у камина. – Даже я не сумел справиться с этим генератором. Мне кажется, он уже давно проржавел насквозь.

Зачем нужно электричество, думала Мэри, стоило ему войти в комнату, как в ней стало светлее. Она порывисто коснулась его руки, ощутив под мягкой тканью стальную твердость мускулов.

– Ты пытался, и я тебе за это благодарна.

Он посмотрел на ее руку и накрыл ее своей ладонью.

– Значит, я заслужил право побыть здесь недолго? Не хочу рисковать и ехать домой в такой ливень.

Мэри задержала дыхание. Тони просил ее предоставить ему убежище на время грозы, но она знала, что, разрешив ему остаться, тем самым как бы дает согласие и на большее... Но принятие решения не потребовало от нее и минуты.

– Ты можешь остаться, – сказала она негромко.

Его рука слегка сжала ее руку, и она услышала, как он медленно перевел дыхание.

– Я надеялся, что ты это скажешь.

Он наклонялся к ней все ближе и ближе, и его взгляд стал мягким и мечтательным. Сердце Мэри бешено застучало в сладостном ожидании поцелуя, но тут раздался резкий звук – совенок решил выбрать этот момент, чтобы возобновить свои требования с новой силой. И еще не рассеявшаяся в душе тень сомнения заставила Мэри ухватиться за подвернувшийся предлог:

– Бедняжка, он, наверное, голодный.

Она мягко высвободила свою руку и кивнула в сторону гнезда.

Тони вздохнул и, придвинувшись к гнезду, заглянул в него.

– Несчастное создание, – пробормотал он. К удивлению Мэри, совенок на этот раз не зашипел. – Надеюсь, что его родители нашли себе убежище на каком-нибудь дереве. После грозы мы отнесем гнездо на место. Если они где-то поблизости, то вернутся к нему. А пока придется нам заменить ему родителей и придумать, чем его можно насытить. – Он весело посмотрел на нее. – Не завалялась ли где-нибудь дохлая мышь?

Мэри брезгливо наморщила нос.

– Нет! И в магазинах я тоже не встречала совиного корма.

– А как насчет куриных окорочков?

– Вот теперь угадал. Они всегда у меня есть.

Они вдвоем отправились на кухню, и Тони взял на себя труд по разделыванию цыплячьей тушки. Потом они отнесли все это обратно в гостиную, и Тони терпеливо, кусочек за кусочком, скормил мясо совенку, приговаривая что-то негромко и монотонно, и совенок совсем успокоился. Пока она наблюдала, как осторожно обращается Тони с маленькой птичкой, ее душу внезапно охватила пронзительная нежность, совсем новое чувство в вихре эмоций, которые возбуждало в ней его присутствие. Когда Тони внезапно обернулся и посмотрел на нее, Мэри почувствовала, что медленно тонет в глубокой лазури его глаз.