– Нет, спасибо.

Делейни взяла флакон с раствором для перманента и срезала верхушку. Даже если бы она хотела найти себе мужа в Трули, что, конечно, просто нелепо, все равно она пробудет в городе только до июня.

– Мне не нужен муж. – Она подумала о Нике и обо всех проблемах, которые возникли в связи с ее возвращением. – Честно говоря, мне кажется, мужчины не стоят тех сложностей, которые они же и создают. Их ценность сильно завышена.

Пока Делейни наносила раствор на одну сторону головы Ваннетты, та молчала. Но едва Делейни подумала, не уснула ли ее клиентка с открытыми глазами или, хуже того, не потеряла ли сознание, как Ваннетта открыла рот и спросила, понизив голос:

– А ты, часом, не из этих, не из лесбиянок? Можешь мне рассказать, я никому не проболтаюсь.

«Ну да, – подумала Делейни, – не проболтаешься. А луна сделана из сыра». Будь она в самом деле лесбиянкой, она бы не оказалась в такой ситуации, когда, целуя Ника, одновременно срывала с него рубашку. Ее бы не завораживал один только вид волос на его груди. Она посмотрела в зеркало, встретилась взглядом с Ваннеттой и задумалась, не сказать ли «да». Такой ответ уж точно положил бы конец слухам о ней и Нике. Но мать бы еще сильнее разозлилась. В конце концов Делейни вздохнула и сказала:

– Нет. Хотя, наверное, это бы очень облегчило мне жизнь.

Укладка волос миссис Ван Дамм заняла у Делейни чуть меньше часа. Закончив, она подождала, пока женщина выпишет чек, потом помогла ей надеть пальто.

– Спасибо, что пришли, – поблагодарила Делейни, провожая клиентку до двери.

– Шелковые панталоны, – напомнила Ваннетта, перед тем как выйти и медленно двинуться по улице.

Минут через десять после ухода миссис Ван Дамм в салон вошла женщина с сыном лет трех. Делейни не стригла детей с тех пор, как закончила школу стилистов, но не забыла, как это делается. Однако уже после первого щелчка ножниц она пожалела, что взялась за это дело. Малыш тянул за маленький пластиковый фартук, который Делейни отыскала в кладовке, так, будто он его душил; ерзал, капризничал и то и дело кричал: «Нет!» Стрижка превратилась в турнир по реслингу. Делейни подумалось, что дело пошло бы гораздо быстрее, если бы можно было просто привязать ребенка и сесть на него.

– Брендон – хороший мальчик, – ворковала в соседнем кресле мамаша, – мама им так гордится.

Делейни удивленно покосилась на женщину, которая вырядилась в «Эдди Боер». Ей было явно за сорок. Глядя на нее, Делейни вспомнила статью в одном журнале (она читала ее в приемной у дантиста, пока ждала своей очереди), где обсуждался вопрос, разумно ли заводить детей в зрелом возрасте, когда яйцеклетки уже старые.

– Брендон хочет фруктовый батончик для хороших мальчиков?

– Нет! – заверещало порождение старой яйцеклетки.

– Готово!

Закончив стрижку, Делейни выбросила руки вверх, как победитель родео, и взяла с женщины пятнадцать долларов, очень надеясь, что в следующий раз Брендон будет терзать Хелен. Она вымела белокурые детские волосы, повесила на дверь табличку «Обеденный перерыв» и пошла в угловое кафе за своим обычным ленчем – сандвичем с индейкой на хлебе из муки грубого помола. Вот уже несколько месяцев Делейни ходила на ленч в это заведение, и даже перешла с владельцем, Бернардом Далтоном, на ты. Холостяку Бернарду было под сорок. Он был невысокого роста, лысоватый и выглядел как человек, который доволен собой. Лицо у него всегда было слегка розоватое, как будто он запыхался, а темные усы были подстрижены так, что казалось, будто их обладатель постоянно улыбается.

Когда Делейни входила в кафе, поток посетителей уже схлынул. В зале пахло окороком и шоколадным печеньем. Бернард поднял взгляд и тут же отвел глаза в сторону; лицо его стало чуть розовее обычного.

Значит, слухи дошли и до него. Он слышал сплетню и поверил ей.

Делейни оглядела кафе, ощущая на себе взгляды других посетителей, и спросила себя, все ли они уже в курсе. Почувствовав вдруг себя раздетой, она быстро подошла к прилавку.

– Добрый день, Бернард. – Делейни старалась, чтобы голос ее звучал обычно. – Мне, как всегда, сандвич с индейкой на хлебе из муки грубого помола.

– И диетпепси? – спросил Бернард, подходя к лотку с мясом.

– Да.

Делейни не отрываясь смотрела на стаканчик, стоящий рядом с кассой. «Интересно, – думала она, – неужели весь город верит, что я занималась сексом с Ником у себя в салоне, прямо у витрины?» Делейни слышала за спиной приглушенные голоса и боялась оглянуться. Она не могла бы сказать, они действительно говорят о ней или у нее мания преследования.

Обычно Делейни брала сандвич и шла к столику у окна, но сегодня заплатила за ленч и поспешила вернуться в салон. Ее желудок сжал спазм, и она еле-еле заставила себя съесть хотя бы часть сандвича.

Ник. Это все из-за него. Каждый раз, когда она теряет в его присутствии бдительность и ослабляет защиту, за это приходится расплачиваться. Всякий раз, когда, ему приходит в голову ее очаровать, она лишается достоинства, не говоря уже об одежде. В начале третьего в салон пришла клиентка, которая попросила подровнять прямые черные волосы. В половине четвертого явился Стив, водитель экскаватора, с которым Делейни познакомилась на вечеринке по случаю Дня независимости. Он вошел и принес с собой прохладный осенний воздух. На нем была джинсовая куртка с меховой подстежкой. Щеки его порозовели, глаза горели, а улыбка сказала Делейни, что он рад ее видеть. Ей было приятно видеть дружеское лицо.

– Мне нужно подстричься, – сказал Стив.

Делейни с первого взгляда оценила состояние его взлохмаченных волос.

– Это точно. – Она показала на кабинку. – Вешай куртку и возвращайся.

– Я бы хотел покороче. – Он показал пальцем на голову выше уха. – Вот так. Зимой я часто ношу лыжную шапочку.

У Делейни была на уме одна стрижка, которая должна была очень пойти Стиву. К тому же ей хотелось пустить в ход машинку для стрижки волос. Она мечтала об этом уже несколько месяцев. Волосы при этом должны быть сухими, поэтому она сразу усадила Стива в парикмахерское кресло.

– Давно тебя не видела, – сказала Делейни, расчесывая золотистые пряди.

– Мы много работали, надо было успеть до первого снега. Но теперь стало поспокойнее.

– А кем ты работаешь зимой? – спросила Делейни, включая машинку.

– Получаю пособие по безработице и катаюсь на лыжах, – сказал Стив, перекрывая жужжание машинки.

В двадцать два ей бы тоже понравилось быть безработной и кататься на лыжах.

– Звучит заманчиво, – сказала Делейни, состригая волосы внизу и оставляя их длиннее на макушке.

– Еще бы. Было бы неплохо нам как-нибудь покататься вместе.

Да, это было бы неплохо, но ближайший горнолыжный курорт находится за пределами Трули.

– Я не катаюсь на лыжах.

– Тогда, может, я заеду за тобой сегодня вечером? Мы могли бы где-нибудь перекусить, а потом поехать в «Каскад» и посмотреть какой-нибудь фильм.

В «Каскад» она тоже не могла ехать.

– Я не могу.

– А завтра?

Делейни отвела руку с машинкой в сторону и посмотрела в зеркало на Стива. Он сидел, опустив подбородок на грудь, и смотрел на нее такими огромными и такими голубыми глазами, что по ним можно было бы плавать на лодке. Может быть, не настолько уж он молод, может быть, стоит дать ему шанс? Возможно, тогда она перестанет чувствовать себя такой одинокой и не будет столь легко подпадать под чары Ника.

– Только обед, – сказала она. – Никакого кино. И мы будем лишь друзьями.

В улыбке Стива смешались невинность и лукавство.

– Может, ты еще передумаешь.

– Не передумаю.

– А что, если я попытаюсь помочь тебе передумать?

Делейни рассмеялась:

– Попытайся, только не слишком приставай.

– Договорились. Мы не будем спешить.

Перед тем как Стив ушел, Делейни дала ему номер домашнего телефона. К половине пятого она обслужила четырех клиентов, а еще одна клиентка записалась на мелирование на завтра во второй половине дня. День прошел не так уж плохо.