Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Понимаю. Тогда он просто не сможет продолжать работать над своим романом.

— Проблема заключается именно в этом. Сделаем ли мы Льюка более счастливым, вынудив его снова увидеть вокруг себя марсиан?

— Короче говоря, вам лично не хочется его лечить, а оставить его таким, какой он есть сейчас?

— Не знаю, что и делать, миссис Деверо. Это такой вызов всем устоям.

— Кстати, а что с чеками?

— Позвонил издателю. Чек на четыреста долларов — это то, что ему были должны. Мы его оприходуем, и этого вполне достаточно, чтобы оплатить месяц пребывания в клинике.

— Доктор, а вам кто заплатит?

— Да что вы, о чем речь? Как я могу требовать гонораров, если ещё не приступил к его лечению, да в принципе и не собираюсь? Что касается второго чека. Это аванс за вестерн, который он сейчас строчит. Когда я сообщил господину Бернстейну, что Льюк, хотя и тронулся, но продолжает писать, он отнесся к этому весьма скептически. Попросил, чтобы я прочитал ему по телефону первую главу… этот телефонный разговор, наверное, обошелся ему в добрую сотню долларов, но он был просто в восторге от услышанного. Сказал, что если дальше сохранится то же качество, то Льюк заработает не меньше десяти тысяч долларов, если не в несколько раз больше. Велел оставить чек у него, заметив, что если я, не дай бог, сделаю нечто, что помешает Льюку закончить роман, то он явится самолично и с живого кожу сдерет. Миссис Деверо, давайте рассмотрим ситуацию беспристрастно. Итак, что мы имеем: десять тысяч долларов за авторские права на роман «Дорога в никуда» (это новое название, выбранное им после того, как он вторично вернулся к нему). За одну неделю Льюк написал четыре главы, а это, что ни говори, почти четверть книги.

Итак, первый вывод — всего за неделю он заработал две с половиной тысячи долларов. Если все будет продолжаться в том же духе, то сумма к концу месяца достигнет кругленькой цифры в десять тысяч. Даже если учесть, что между двумя книгами будет небольшой интервал и что ему может и не удастся сохранить нынешний ритм работы, то как ни крути, но в следующем году он сможет заработать самое меньшее пятьдесят тысяч. Не исключено, что сто или двести, если оправдаются расчеты Бернстейна насчет роста манимума. А теперь слушайте, миссис Деверо: за весь прошлый год я заработал всего двадцать пять тысяч. И вы хотели бы, чтобы я в сложившейся ситуации его лечил.

Марджи улыбнулась:

— Я даже боюсь думать об этом. В самые лучшие времена — это был второй год нашей совместной жизни — он заработал только двенадцать тысяч. Доктор, но я одного не пойму.

— Чего?

— Почему вы меня вызвали? Конечно, мне хотелось бы его увидеть, но вы только что сказали, что лучше не делать этого, чтобы не рисковать, подорвав его состояние творческого экстаза. Может, все же подождем ещё всего три недели? По крайней мере, уверимся, что роман будет завершен.

Доктор Снайдер рассмеялся:

— Боюсь, у меня просто не было другого выхода, миссис Деверо. Льюк забастовал.

— Как это забастовал?

— Да, сегодня утром. Он заявил, что не напишет больше ни строчки, пока я по телефону не вызову вас. И он не шутил.

— Получается, он потерял уже целый день?

— Нет, только полчаса: время, пока я вам звонил. Как только ему сказал, что вы приедете, он снова сел за машинку. Поверил мне на слово.

— Как я рада это услышать. Но прежде, чем пойду к нему, может, вы дадите мне какие-нибудь рекомендации, доктор?

— Конечно, прежде всего не спорить и особенно ни слова о его наваждении. Если вокруг вас начнут крутиться марсиане, помните, что он не может ни видеть, ни слышать их. Это действительно так! Он не жульничает.

— Значит, и мне придется игнорировать их. Доктор, вы же прекрасно знаете, что это не всегда возможно. Услышать вопль марсианина у самого уха в тот момент, когда ты меньше всего этого ожидаешь…

— Льюк знает, что другие видят марсиан. Поэтому он не удивится, если заметит, как вы вздрогнете после столь бесцеремонной выходки, и если вы попросите его что-то повторить, он догадается, что, возможно, вы даже могли оглохнуть от завываний какого-нибудь марсианина. Или лучше, скажем так… что вам показалось, что заголосил марсианин…

— Доктор, мне не понятно одно: пусть на уровне подсознания он отказывается воспринимать эти звуки, но как тогда их не слышит его ухо? Каким образом он вообще несмотря ни на что может понимать то, что ему говорят?

— Вероятно, его подсознание включает какую-то систему разбалансировки в его слуховом аппарате по отношению к звукам, издаваемым марсианами. С вами он, таким образом, будет общаться на другой волне и услышит даже шепот, и пусть рядом будут орать хоть десятки марсиан. Вспомните, что люди, работающие в условиях повышенной зашумленности, со временем привыкают разговаривать друг с другом, общаться на уровне ниже общего звукового фона.

— Ясно. А что вы скажете насчет того, что он их не ВИДИТ? Марсиане непрозрачны. Представляется просто невозможным, чтобы он ничего не видел, если, скажем между нами возникнет марсианин, а он будет по-прежнему нормально видеть меня, как если бы ничто не мешало его взору.

— Дело в том, что он смотрит в другую сторону. В таких случаях срабатывает механизм специализированной защиты, характерный для неврозов. Происходит нечто вроде дихотомии между его сознанием и подсознанием: второе, мягко скажем, подшучивает над первым. Именно оно заставляет его отвернуться и даже закрыть глаза вместо того, чтобы осознать, что нечто мешает ему нормально видеть.

— И то, что он смотрит в сторону и закрывает глаза, все это ему кажется логичным?

— Дело в том, что подсознание поставляет ему сомаоправдание своих действий. Понаблюдайте повнимательнее за ним и сами увидите, что происходит, как только в его поле зрения появляется марсианин. (Врач глубоко вздохнул). Мне уже не раз приходилось наблюдать подобную сцену. Всякий раз, когда какой-нибудь марсианин усаживался на клавиатуру пишущей машинки, Льюк забрасывал руки на затылок, прислонялся к спинке кресла и устремлял свой взгляд в потолок.

— Да, но это его обычная поза, когда он что-то обдумывает в процессе творчества.

— Согласен. Однако в данном случае именно подсознание выключает поток его мыслей и заставляет его принять это положение, в противном случае он продолжал бы смотреть на клавиатуру и, конечно же, увидел бы марсианина. Если в ходе разгвора между нами встревал марсианин, он всегда находил повод извиниться, встать и поменять место. Однажды один из них уселся на его голову и ногами полностью лишил его возможности что-либо видеть… так вот, он тут же заявил мне, что его глаза от напряженной работы устали и что он извиняется, но вынужден закрыть их. Его подсознание не могло повзолить Льюку осознать наличие какого-то препятствия перед его глазами, мешавшего его зрению.

— И если, желая раскрыть правду, ему бросить вызов, предложив открыть глаза или взглянуть в определенном направлении, чтобы увидеть что там находится, то, как мне представляется, он просто откажется это сделать, все время сохраняя рациональную реакцию, верно?

— Именно. Вижу, что у вас есть некоторый опыт по этой части, миссис Деверо.

— Я проработала в общей сложности почти шесть лет в психиатрической клинике: последние полгода и пять лет до замужества с Льюком.

— Не будет ли нескромным с моей стороны — конечно, сугубо в качестве лечащего врача Льюка — узнать причины разрыва между вами?

— Не вижу, почему бы мне не сказать вам об этом, доктор, но… может лучше затронем эту тему в другой раз. Скорее, это тысяча всякого рода мелочей, чем какая-то одна серьезная претензия. Объяснять все это — заняло бы слишком много времени, особенно если я буду стараться проявлять полную беспристрастность в отношении каждого из нас.

— О, конечно!

Доктор Снайдер посмотрел на часы.

— Господи! Я совсем не думал, что мы так заболтались. Льюк, наверняка, весь вне себя от злости. И, если разрешите, самый последний вопрос и только в личном плане.

22
{"b":"108866","o":1}