«Королева Маргарита в молодости отличалась красотой, несмотря на то, что у нее были слегка отвисшие щеки и несколько длинное лицо. Никогда, пожалуй, не было на свете женщины, более склонной к любовным утехам… Она носила большие фижмы со множеством карманчиков, в каждом из коих находилась коробочка с сердцем усопшего любовника; ибо когда кто-то из них умирал, она тотчас же заботилась о том, чтобы набальзамировать его сердце» (Жедеон Таллеман де Рео, «Занимательные истории»).

История действительно занимательная, свидетельствующая о том, что не только Екатерина, но и ее дочь была не чужда колдовских забав.

Ее пылкий и беззаветный любовник, каким Дюма рисует Ла Моля, был, по уверению Бальзака, коварным заговорщиком, у которого действительно нашли при аресте исколотую булавками восковую куклу с короной на голове (О. Бальзак, «Об Екатерине Медичи»). Вместе со своим другом Коконнассо (храбрый рубака-католик происходил из итальянцев) он, не брезгуя никакими средствами, пытался проложить путь к трону будущему Генриху Четвертому, в чем ему споспешествовали астролог Екатерины Козимо Руджери - брат Лоренцо, которого кабалисты называли Великим, и сын Руджери Старшего, или Роже,- старейшины французских алхимиков. Будучи личным врачом Лоренцо Медичи, герцога Урбино, Роже по праву возглавил школу «тайных наук», из которой вышли Кардано, Нострадамус и Агриппа, упрочившие славу и влияние властолюбивого герметиста. Среди его учеников были и искуснейшие врачи, и не менее знаменитые отравители. Пропитанная мышьяком книга, которую подсунули Карлу Девятому, не выдумка Дюма. Известны ухищрения и почище: надушенные перчатки; отравленная свеча, погубившая еще Ногарэ; букет живых цветов, чей запах приносил мгновенную смерть; башмаки, надев которые упал бездыханным Хуан Австрийский. Верхом остроумия в те оригинальные времена считался нож, лезвие которого с одной стороны было намазано отравой. Хорошенькая фрейлина предлагала сгоравшему от любви кавалеру разделить с ней персик или, допустим, гранат и спокойно съедала свою половину, в то время как несчастный молодой человек корчился в судорогах у ее ног. Или вспомним помаду, предназначавшуюся для госпожи де Сов, дабы она своим поцелуем отравила Генриха Наваррского. Дюма вполне реалистично описал развлечения королевы-матери по части ядов. Ошибся он лишь с восковой куклой, которая якобы должна была подарить Ла Молю сердце Маргариты. «Тот, кто сделал изображение, совершенно похожее на мой вид, тот околдовал весь мой вид, он взял приготовленный для меня волшебный напиток и осквернил мое платье»,- свидетельствует клинописный текст халдейского заклинания.

Увы, граф Ла Моль по праву взошел на эшафот. И то, что не удалось посредством колдовства было достигнуто отравленной книгой о соколиной охоте. Охота на своих королей была излюбленным занятием французских пэров. Направляемые герцогами де Гиз, лигистские фанатики действовали по испытанному шаблону. Генриха Третьего, вступившего на трон отравленного брата, тоже сперва пытались «извести», протыкая нареченную его именем куклу раскаленной иглой, затем прибегли к яду и, наконец, подослали убийцу. Первую операцию с восковой фигуркой проделал, насколько известно, еще Мариньи, властитель Монфокона, задумавший устранить в 1315 году Людовика Десятого. Утыканные гвоздями деревянные фигурки из Конго выражают, в сущности, ту же идею симпатической магии, жесткую связь человека с его подобием, одухотворенным колдовскими наговорами и украдкой добытыми волосами, клочком одежды, а всего лучше - капелькой крови. Зная, насколько короток век королей, Козимо Руджери предсказал Екатерине, что все три ее сына будут править, хотя наследует им все же Генрих Четвертый, и это сбылось. Следя за оборотами прялки и впав в сомнамбулическое состояние, он предостерег королеву от какого-то Сен-Жермена. Екатерина с тех пор всячески избегала одноименного замка, где была подземная тюрьма. Ирония судьбы: исповедником, которого пригласили к одру умирающей королевы, был аббат Сен-Жермен. О другом Сен-Жермене, жившем в XVIII веке Щ выдававшем себя не только за ученика братьев Руджери, но И за собеседника Иисуса Христа, я расскажу позднее. Здесь лишь напомню, что Бальзак уверял, будто оный Сен-Жермен, присвоивший себе несуществующее графство, дожил до 130 лет. «Всем, что в этом этюде рассказано о кабалистическом учении,- писал Бальзак («Об Екатерине Медичи»),- автор обязан этой таинственной личности». Надеюсь, теперь не нужно особенно ломать голову над загадочной силой пророчества дара Козимо Руджери?

Может быть, окружающая его суеверная молва в чем-то и оправдана - не знаю, но доверять свидетельству человека, который как-то обмолвился, что обедал с Понтием Пилатом, едва ли разумно.

– А значат ли что-нибудь пятьдесят поколений для того, кто изучает тайну человеческой жизни? - ронял забавник граф, когда его пытались уличить в явном анахронизме.

Мишель де Нотр-Дам, ученик Роже, был образованнейшим человеком своего времени. Он родился в Провансе, в городке Сен-Реми, где еще помнили о «веселой науке» и ценили ученость. В Авиньоне Нострадамус изучал труды древних астрологов, в Монпелье - медицину, и это, несомненно, помогло ему занять завидное место врача при дворе. Свободно владея латынью, древнееврейским и греческим языками, что отнюдь не считалось чем-то удивительным в те времена, Нострадамус воспринимал мир в единстве не только оккультном, но и мифологическом. Его «Астрономические четверостишия» были обращены не столько вперед по стреле времени, сколько назад — к истокам мистерий. Из всех предсказаний Нострадамуса По-настоящему сбылось лишь одно, когда английский парламент отправил на казнь своего Короля. Путь сильных мира сего всегда проходит по лезвию меча, и, напророчив им беду или же торжество над врагами, легче всего попасть в яблочко. В августе 1914 года немецкий астролог Книпф опубликовал следующее стихотворение, приписываемое Нострадамусу:

Реминисценции с Апокалипсисом здесь очевидны. Столь же ясен и горький - на все эпохи - исторический подтекст последних строф. Питомцу пропахшей кровью и дымом земли Прованса, не дожившему каких-нибудь пяти-шести лет до Варфоломеевской ночи, едва ли пришлось на сей раз чрезмерно напрягать фантазию.

Книпф между тем истолковал стих в духе милитаристско-шовинистической атмосферы первых дней мировой бойни. В чудесной птице он сразу распознал цеппелин (подобно тому, как верующие увидели аэропланы в железных птицах «Откровения Иоанна»), а в органном гласе различил шум пропеллера. Факт предсказания Нострадамусом столкновения между Тройственным союзом и Антантой был, таким образом, очевиден, а победа германского оружия подразумевалась сама собой. Но на войне как на войне. Патриотически настроенные астрологи противостоящей стороны, к тому же соплеменники Нотр-Дама, быстро разыскали другой стишок, из которого как дважды два вытекала победа Франции. Когда к власти пришел Гитлер, нацистские идеологи взяли на вооружение мистическо-пропагандистский опыт прошедшей войны. На состоявшемся в 1936 году в Дюссельдорфе всемирном съезде астрологов рейх был провозглашен ведущей страной небесного оккультизма. Усиленно раздуваемый миф о том, что фюрером «повелевают звезды», нашел «научное» подтверждение в книге некоего Рейсмана «Астрология и культ политического вождя».

Звездочеты со всего мира, в том числе и тибетские тантрики, бросились искать счастья в Берлин. В 1937 году в Германии обосновался и швейцарец Карл Эрнст Краффт (1900-1945). Его первые публикации по «астробиологии»[19]сразу же привлекли внимание министра пропаганды Геббельса, слывшего среди нацистских бонз многогранным интеллектуалом, чуть ли не рафинированным интеллигентом.