Нажал кнопку селектора, попросил секретаршу:

– Якова Николаевича попросите ко мне…

– Сейчас…

Корсаков прошел в комнату отдыха, налил себе виски и быстро выпил, закашлявшись…

– Входите, входите! – крикнул он на стук в дверь. Яков Николаевич Блажнин был старше Корсакова лет на семь. Небольшого роста, кругленький, всегда подчеркнуто щегольски одетый, с щеточкой седых английских усов, он весь излучал доброжелательность, внимание и готовность прийти любому на помощь.

– Никак не ожидал вас в столь поздний час… уважаемый Сергей Александрович!

Они расселись вокруг корсаковского стола. Блажнин положил перед Корсаковым небольшую пачку бумаг.

– Ничего особенного. Посмотрите в свободную минуту. Там все и про НИОКР-21!

Заместитель никогда не появлялся в кабинете начальника без бумаг. Такова была его привычка, стиль, образ человека, погруженного в документы.

Сергей Александрович задал несколько дежурных вопросов по основным направлениям сегодняшнего концерна.

Яков Николаевич отвечал толково, коротко, компетентно. Чувствовалась генеральская лапидарность, собранность, цепкость в любом из направлений.

– Ну, значит… я зря и приехал. У вас, как я вижу, – все под контролем, – недобро рассмеялся Корсаков.

Блажнин напрягся. Он знал эту манеру начальника враз перемениться в настроении… Вспылить, стать колким и неприязненным.

– Стараемся, Сергей Александрович, – мягким, чуть укоризненным тоном ответил Блажнин.

– Что будем делать с Казахстаном? – прямо спросил Корсаков.

– Либо менять оборудование… А это довольно крупные затраты. Да и установка его потребует месяцев пять-шесть…

– Либо?

– Либо, – Блажнин отвел глаза, – либо эксплуатировать старое…

– Теряя в показателях… В выработке, – повысил голос Корсаков. – Сплошные ремонты, конфликты с правительством Казахстана…

– Да, да, – кивал головой Блажнин. – И в конце концов все равно придется покупать новое оборудование.

– Так что вы все прекрасно понимаете! – поднял голос Сергей Александрович.

– Конечно понимаем, – развел руками Яков Николаевич, – седьмой год мы его эксплуатируем…

Корсаков замолчал, затих, глядя прямо в лицо Блажнина.

– Но это ж не мой… вопрос, – осторожно, негромко выдавил из себя Яков Николаевич. – Это должен подготовить Саяпин. Он зам. по подрывам.

– А у вас есть свое мнение? – настойчиво спросил Корсаков.

Блажнин, наконец, поднял голову и встретился со взглядом Корсакова.

– Как вы скажете, так и будет! Дорогой Сергей Александрович!

Он попытался улыбнуться, чтобы смягчить тяжесть разговора.

Сергей Александрович давно знал это качество своего первого зама. Никогда и ни при каких обстоятельствах не принимать собственного решения.

Выполнять?! Это да! Разбиться, лечь костьми, чтобы указание было выполнено, – это для Блажнина. Следить за атмосферой в концерне, за взаимоотношениями сотрудников (особенно из руководства), дисциплина, отсутствие вневедомственных конфликтов, представительство концерна на самых высоких уровнях, на международных переговорах, умение устраивать выход на людей первого ряда в стране – все, все это умел Яков Николаевич Блажнин.

Но брать на себя мало-мальское, а еще хуже серьезное решение – это не для Якова Николаевича.

Он скорее заболеет, ляжет в больницу, потеряет сознание здесь, в кабинете, но уйдет от самостоятельного решения.

– Сколько вам лет… Яков Николаевич? – неожиданно спросил его Корсаков.

Блажнин ответил не сразу.

– Вы же знаете…

– И все же!

Блажнин поерзал на кресле и, наконец, проговорил тихо:

– Около семидесяти…

В кабинете повисла пауза.

– Ну что ж… – раздумчиво проговорил Сергей Александрович, – время жить…

Корсаков резко поднялся с кресла.

– Саяпина – ко мне! Блажнин даже откинулся на стуле.

– Он… он уже уехал!

– Найти! Чтобы через полчаса Саяпин был в вашем кресле.

Блажнин бросился к двери и, оглянувшись на мгновение, почти выкрикнул:

– Будет! Будет, Сергей Александрович! Из-под земли достану!

Саяпин появился через пятнадцать минут – словно ожидал вызова в своем кабинете. Только учащенное дыхание выдавало его – через три ступеньки бег по центральной лестнице.

Сергею Александровичу нравился его молодой зам, спортивного вида, с узкими монгольскими глазами.

– Я еще вчера передал свои соображения по Казахстанским подрывам, – стараясь успокоить сбитое дыхание, начал Саяпин еще у двери в кабинет Корсакова.

– Смотрел, смотрел… – задумчиво проговорил Корсаков, безошибочно находя папку с материалами Саяпина. – Интересно, смело, решительно.

– А другого выхода нет, – по-мальчишески уверенно выпалил Геннадий Васильевич Саяпин. – И потери минимальные…

Он перегнулся через стол Корсакова, чтобы указать на нужные цифры.

Корсаков жестом посадил его на место, надел очки и минуты три внимательно изучал докладную Саяпина.

– Значит, с первого числа прекращаем работы! Простой – минимум семь месяцев. Наши убытки около четырнадцати миллионов долларов. Так?

– Так, – чуть тише ответил Саяпин.

– Дальше… Приобретение оборудования – около восемнадцати миллионов. Уже тридцать четыре… Так?

– Да, да, так, – чуть нетерпеливо ответил Геннадий Васильевич. – Поставщики оборудования могут немного скостить нам, как постоянным партнерам.

– Сколько?

– Миллион-два долларов!

– Так миллион, – повысил голос Корсаков, – или – два?

Саяпин не ответил.

– Легко бросаетесь миллионами долларов, – неожиданно вставил реплику сидевший на краю стула Блажнин.

– Дальше… – еще повысил голос Корсаков. – Установка нового оборудования, наладка, то да се – еще четыре-пять месяцев. Вычитаем еще около десяти миллионов.

– Получается почти тридцать пять миллионов долларов, – качая головой, подтверждал Яков Николаевич.

– Но это все окупит дальнейший период эксплуатации! Не меньше восьми лет. Тем более эффективность нового оборудования чуть не в полтора раза выше! – Геннадий Васильевич даже вскочил и снова потянулся к бумагам, лежавшим перед Корсаковым.

– Сядьте! – негромко, но грозно произнес Сергей Александрович.

В кабинете повисло молчание.

Корсаков снял очки и бросил их перед собой на стол… Он не смотрел ни на Саяпина, ни на Блажнина. Его взгляд был устремлен внутрь себя.

Блажнин и Саяпин молча переглянулись. Они знали эту манеру руководителя уходить в себя. Значит, решение уже есть… – А в эти короткие минуты президент еще и еще раз перепроверяет себя.

– В сентябре… – еле слышно произнес Сергей Александрович.

Он сказал эти слова только самому себе. Оба его зама напряглись и чуть подались вперед – к Корсакову.

Он поднял глаза и словно впервые обнаружил их в своем кабинете.

Корсаков начал медленно, чуть скрипучим голосом, но внутренне уверенно – как само собой разумеющееся.

– До тринадцатого сентября мы ведем подрывы на старом оборудовании. Запасов нефти на это время там хватит. Значит, за эти семь с половиной месяцев мы выдаем на-гора продукцию, получаем свои четырнадцать миллионов долларов, а может, и больше. Потому что мы вырабатываем до дна старое месторождение.

– Только бы повезло… – сложил руки, словно молясь, Блажнин.

– «Ищущий – да обрящет», – громко и сильно сказал Корсаков и, резко повернувшись к Саяпину, приказал: – Завтра же вылетайте в Германию, как можно быстрее подписывайте бумаги на новое оборудование… Так чтобы через месяц начать устанавливать его рядом… В бухте Сарыч. Это пятнадцать километров расстояния. Один нефтяной пласт, один керн. Да и геологи давно уже твердят об этом Сарыче. Вам понятно – что такое тринадцатое сентября?

Саяпин быстро и задумчиво закивал.

– Насколько я понимаю… – тихо, словно заговорщик, начал Геннадий Васильевич, – тринадцатое сентября мы прекращаем подрывы на старом месторождении…

– И тринадцатого сентября, – почти выкрикнул Яков Николаевич Блажнин, – тринадцатого сентября открываем полный фронт работ по Сарычу?!