– Понравился наш Поросенок? – развязно спросила Оленька.
Шоник одернул ее за рукав:
– Тебя это ебет? Ну и отвали! Работай, блин, – он повернулся к девушке. – Красавица, позолоти ручку! Хочешь, погадаю? Как тебя зовут?
Девушка засмеялась.
– Женя.
– Женя? Погадать тебе на судьбу, Женя? Сейчас явится охуительный парень…
– Только не ругайся.
– Хорошо, как скажешь… – Шоник был в своей стихии. – Сейчас появиться парень… Такой парень! Сейчас он появится… И будет бой в Крыму, блин, все в дыму, ничего не видно…
– Я увижу, – сказала девушка, отходя от Шоника.
– Оленька, че уши греешь? – спросил Шоник. – Может, все-таки работать начнем?
– Не гони волну. Дай пожрать-то… Вон, пусть Рина пока…
– Хорош, ты не хот-дог, ты деньги наши жрешь. Бери кепарик, подруга.
Оленька обиженно надула губки, взяла кепку, усердно дожевывая хот-дог. Появился Медведь с колонками и микрофонами.
– Рина, помоги ему подключиться, – распорядился Шоник, а сам взял гитару и начал петь старую костровую песню, поглядывая на Женю, которая стояла в сторонке и, нервничая, курила сигарету за сигаретой, ожидая Кабана.
Медведь дал Рине провод. Велел тянуть до ашотовской палатки. Она постучала в дверь. Ашот открыл.
– Здравствуй, красавица!
– Здравствуй, Ашотик!
– Вах! Рэдкая моя!.. Чего хочешь? Шашлык-машлык? Кофе-мофе?.. Говори! Чего хочешь – все сделаю для тебя!
Рина засмеялась.
– Колонки нужно подключить.
– Вах! Колонки… Что такое колонки?
Ашот воткнул вилку в розетку, колонки загудели.
– Ну, я пошла…
– А кофе? Бэсплатно… – улыбнулся Ашот.
– Тогда всем сделай. На пятерых.
– Рина… – Ашот закатил глаза. – Рэдкая дэвушка… Хорошо… Твоя просьба – это не просьба! Это для Ашота закон! Заходи через десять минут.
Рина вернулась к музыкантам. Медведь уже настроил гитары, подключил их к колонкам. И сидел себе на комбике, жевал хот-дог. Шоник тихонько перебирал струны, что-то напевая себе под нос. На своем, на цыганском. Оленька отдыхала в любимой позе, сидела, подобрав под себя ногу, и пила воду из бутылки.
Из потока прохожих вынырнул мужик и широким жестом кинул на чехол полтос.
– Спасибо, – сказал Шоник, – за простое сидение это даже очень кучеряво.
– Не за что. Я вас каждый день слушаю, – сообщил мужик и испарился. Видно, спешил.
– Удачи тебе, мужик.
– Шоник, а Шоник, – позвала Рина.
– А?
– Споешь «Мама джан»?
– Не сегодня. Видишь, хриплю. Вчера мороженого обожрался. Горло болит. Не вытяну.
– Тогда спиши мне слова.
– А вот это – нет!
– Жалко, что ли?
– Конечно, жалко. Ты потом хлеб у меня отобъешь, – Шоник поскреб затылок и признался. – Ваще я писать не умею… Я мамин рот этой азбуки топтал… Зато Надьку заставил учиться. Она у меня целых два класса закончила, мамин рот… Сегодня поеду к ней. Куклу подарю… Бери ручку, записывай… Диктовать буду…
Но тут появился Кабан. Все внимание на него переключилось.
– Как дела? – спросил у него Медведь.
– Супер! Цыгана встретил. Мы Черенкова без всякого Ваграма уломали на полтинник.
– Супер!
Кабан раздал заряженные у Вити-охранника мобилы.
– Сами-то как?
– Пока не очень, – признался Шоник.
Кабан совсем не огорчился, удача сегодня шла в руки.
– Ладно… Щас будет очень, – заверил он. – Давайте работать.
Он взял гитару, тронул струны. И Медведь взял свою электруху… И Шоник тоже взял гитару. Оленька и Рина приготовились принимать толпу с двух сторон.
Кабан уже намеревался запеть, но Шоник тормознул.
– Погляди туда, – он показал в ту сторону, где стояла Женя. – Видишь?
– Что я должен видеть?
– Ослеп, да? Девушку видишь? Тебе это ни о чем не говорит?
Кабан, чучело, не входил в тему.
– Иди на хер, Шоник. Я тут столько девушек перевидал…
О чем это должно говорить?
– О том, что ты мудак, – засмеялся Шоник.
И тут Кабан встретился взглядом с незнакомой девушкой. Та-а-ким взглядом… Блин… Это диагноз! Он сразу же все про себя понял. Сразу же! Все!.. Прощай, Хонда! Прощай… Вот что он понял. Прощай! Навсегда…
– Внимание, встречайте! – прокричал Шоник в микрофон. – Народный артист Курского вокзала, лауреат фестиваля «Нечистые пруды» Л-л-е-еха Р-р-романов! Ваши аплодисменты!
– Пусть он для Жени песню объявит, – подсказала Оленька.
Кабан был не в теме.
– Для кого?
– Для хуя моего! – Шоник подтолкнул Кабана к микрофону. – Совсем у тебя котелок перестал варить. Твою королеву Женькой зовут.
Женька… Женя… Женечка…
– Для самой красивой девушки на свете… с редким именем… Исполняется песня «Только Женя»!
Он запел:
По небу плывет луна,
На улице тишина,
В мечтах моих лишь она —
Только Женя.
А дома я снова один,
От «Явы» кружится дым.
А на столе фотография —
Только Женя.
Не было в природе такой песни. Была другая. Но теперь другой не стало. Была «Только Женя». Только Женя была, блин!..
Кабан не отводил с девушки глаз и на ходу импровизировал, меняя в песне слова.
Сильнее я не скучал.
Прекраснее не встречал.
И снится мне по ночам —
Только Женя.
И в мыслях всегда со мной,
Под солнцем и под луной,
В мороз или дождь проливной —
Только Женя…
Кабан исполнил песню, ни разу, наверно, не сморгнув. Кто она такая, эта девчонка? Красивая… Дело не в этом… Все девчонки красивые. Дело в том… Просто такого с ним еще не бывало! Сколько девчонок он перетрахал! По Хонде с ума сходил!.. А любви с первого взгляда никогда у него не было. Даже Хонду он полюбил не с первого взгляда… А тут… Господи… Тут с первого взгляда, блин!..
– Кабан, кунэм астэд берянэ ку ворот цакат! Ты че играешь, разъебай влюбленный?! – прокричал Шоник в микрофон.
Кабан понял, что перепутал аккорды. Он прижал струны ладонью.
А Оленька похвалила:
– Офонареть, Кабан! Так обалденно ты еще никогда не пел!.. Я тобой сама залюбовалась.
– Шоник, я отойду на минут на двадцать…
– Хоть на сто двадцать!..
Кабан снял гитару, отдал Рине и пошел, словно на подиуме себя демонстрировал, прямиком на Женечку держа курс.
– Блядь!.. Вы только посмотрите, как он идет! – восхитилась Оленька.
– Как тореадор, блядь! – сказал Шоник.
Кабан подошел к Жене, протянул ей руку.
– Пойдешь со мной…
– Пойду…
Она вложила свою ладошку в его ладонь, измозоленную струнами.
И Кабан увел Женечку.
А Шоник сказал в микрофон:
– Слушайте, как это будет дальше…
Мальчишка ветреный был королем двора.
Глазами карими он свел тебя с ума.
А ты всегда мечтала лишь о нем,
Парнишке ветреном и озорном.
Ах, как любила ты всем сердцем и душой!
Сбылись твои мечты, ведь был король с тобой.
Девчонки с завистью тебе смотрели вслед,
Ведь королеве, лишь шестнадцать лет.
Но все кончается, любовь уходит прочь,
Другую девочку король уводит в ночь.
А сердцу бедному не суждено понять,
Что те минуты не вернешь опять.
– Ни фига так не будет! – сказала Рина, когда Шоник кончил петь.
