— Я выехал почти в час дня, а в десять вечера был уже в Ангарске. И это на «Урале» с коляской!
— Родители узнали?
— Узнали… Серега поехал в Ирбит, под Иркутском у него сломался «Урал». Он оставил жену охранять мотоцикл, дал ей топор, а сам поехал в Ангарск. Сначала искал Белецкого, не нашел, тогда поехал ко мне в Северный. Прихожу я вечером с работы, а там Серега сидит и заливает моим: вот, мол, Лёха в Улан-Удэ приезжал, адрес оставил… Родители говорят: ну, иди сюда, рассказывай про турбазу…
Через два часа он вдруг спохватился.
— Ты извини, мне домой надо. Частный дом, работы много, не обижайся, ладно?
Он быстро довез меня до остановки, бросил «Пока!» и исчез.
Кочевники (1998 год, июль)
Странное это было лето. Днем я строчила репортажи и интервью для газеты, вечером неслась на курсы водителей или к «Ангаре». Вся редакция с интересом следила за развитием событий. Я перестала тратить деньги, умудрялась откладывать на покупку мотоцикла почти всю зарплату, перебиваясь редиской с родительской дачи и чаем.
Дни летели, слово стрижи по небу крылом чиркали. И однажды Алексей осторожно спросил:
— В следующие выходные возле турбазы Култушная на Байкале улан-удэнцы проводят мотослет. Наши тоже поедут. А ты как? С кем поедешь?
И только тут я поняла, о чем он спрашивал. Наши отношения за это время никак не продвинулись.
— Ты едешь… с Антоном?
— Ну, нет. Антон едет с Ириной.
— Я думал, его жену зовут Марина.
— Ну, жену-то, может быть, и зовут Марина, только едет он с другой.
Я удивленно смотрела на Алексея. А я-то даже и не сообразила, почему он держится на таком расстоянии! А что он, собственно говоря, должен был про меня подумать?
А? Вот, то-то и оно!
— Поедешь со мной? — нерешительно предложил он.
— Поеду, — просто ответила я.
Странно, но в тот момент у меня не возникло ни тени сомнения по поводу предстоящей поездки. Отчего-то казалось, что с этим невысоким пареньком можно ехать куда угодно и ничего не бояться.
— Вот только теперь мне тоже нужно будет «шифроваться» от родителей. А то у меня мама в обморок упадет, если узнает, что я еду куда-то на мотоцикле. Хорошо?
Он только глянул на меня своими синими глазищами и кивнул.
Я даже не знала, чего именно я ждала от поездки. Но что-то, несомненно, ждала.
Новых ощущений? Да, и этого тоже. Я долгое время жила в некотором замкнутом пространстве, и даже удачно найденная профессия не так уж и сильно раздвинула мой мир. Я никогда не могла ездить на машине, — меня укачивало, и даже самая недолгая поездка вызывала мучительные приступы тошноты. Когда меня звали куда-нибудь съездить, я сразу же с содроганием вспоминала удушливый запах несгоревшей солярки в раскачивающихся неуютных «Икарусах», спертый воздух, жару или холод, в зависимости от времени года. И то, что все форточки в салоне автобусов летом невозможно открыть, и что печки в них не отключаются до середины июня, пока в этом адовом пекле дети не начинают падать в обморок, а женщины — хвататься за сердце. И что в самую лютую стужу, когда над дорогой от мороза молочным киселем стоит туман, через десять минут поездки в автобусе появляется ощущение, что ты стоишь босыми ногами на голом листе железа. Что в электричках все то же самое, плюс к этому, все они отходят на Байкал в пять-шесть часов утра, а это означает, что вставать надо, как минимум, в четыре, потом ломиться в переполненный автобус, который идет до вокзала, или, опаздывая на электричку, бежать через черную, тревожную тишину лесополосы. Толкаться на перроне локтями и коленями, стараясь влезть в двери и занять место. Объяснять попутчикам, почему нужно закрыть окно, когда за окном осень… В общем, я не герой, и подвергать себя всем этим испытаниям никогда не хотела. С мотоциклом все было проще: захотел, сел и поехал.
Так, по крайней мере, мне казалось тогда.
Оставшиеся до поездки дни я с тревогой следила за погодой. Синоптики говорили о надвигающемся циклоне. Мама была на даче, а отцу я сказала, что еду на турбазу.
Я понимала, что ложь быстро раскроется, но пусть родители узнают о путешествии потом, когда поездка будет уже позади, чем волнуются все выходные. Палатку и спальник я выпросила у Зиновия. Выдавая мне хитрый инвентарь, его жена Вера объяснила, как ставить палатку. В свернутом состоянии она была не длиннее пятидесяти сантиметров и не толще пятнадцати.
— Она, собственно говоря, одноместная и очень маленькая, — сказала Вера. — Не промокает абсолютно. Вдвоем тесновато, но жить можно. Плохо только то, что она совсем низенькая, но вам ведь там не месяц жить, на пару дней хватит. В принципе, в ней тепло, а если будет холодно, и станет совсем невмоготу, зажги буквально на десять минут свечу, воздух в палатке быстро нагреется. А это спальник.
Спальник странного коричневого цвета был каким-то очень тоненьким.
— Не смотри на него так, он синтепоновый и теплый. У тебя «пенка» есть? — спросила она меня.
— Что?
— «Пенка». Ну, коврик такой, чтобы спать и не замерзнуть. На улице-то вон что творится. А Байкал всегда Байкал, даже летом.
— Нет, нету! — испуганно ответила я, косясь на окно, за которым ливмя лил дождь, а температура упала до тринадцати градусов.
— Целый я тебе не дам, мы сами едем в выходные на Олху. Но у меня есть обрезок, — она вытащила из-за шкафа что-то розовое. — Держи. Вот досюда хватит, — Вера выразительно показала, докуда именно хватит коврика, — ногами придется пожертвовать, но ноги, в общем, в отношении простуды не так уж и важны… Почки намного серьезнее.
Шлепая домой по лужам, я с ужасом думала о предстоящей поездке и не понимала, что же мне нужно на себя надеть, чтобы не замерзнуть. «Надену свитер, нет два, и еще рубашку. И футболку. Нет, две футболки. И трико. И шерстяные носки. А еще придется взять шарф и вязаную шапочку! Сверху надену кожаную парку, — она длинная. Надо бы еще резиновые сапоги… А вдруг станет тепло? Я буду странно выглядеть в резиновых сапогах. Значит, надену мамины балоневые ботинки. Они вроде бы не промокают. И перчатки! А еще надо обязательно взять денег, мало ли что…
В таких «оптимистических» мыслях я провела всю ночь перед поездкой.
— И куда мы все это будем привязывать? — с юмором спросил Алексей, когда увидел меня с сумками.
Упрек был справедлив, нужно было куда-то разместить палатку, спальник, сумку с вещами, сумку с продуктами, обрезок коврика и меня.
Впрочем, с некоторым злорадством я увидела, что вещей у него никак не меньше. К мотоциклу, вернее, к самодельной спинке, которую Алексей прикрутил только вчера, уже были привязаны сумка, солдатский вещмешок и какой-то пакет. В пакете оказалось шерстяное одеяло. Одет Алексей был явно не для Байкала. Косуха, джинсы и коричневые туфли. Вместе мы представляли собой довольно комичное зрелище.
Возились мы долго, но к мотоциклу приторочили все. «Соло» стал похож на этажерку.
Вещмешок привязали на бак. Остался пакет с одеялом. Одеяло вытащили, прикрутили к спинке, сверху натянули пакет — от дождя.
— Поехали? — спросил Алексей, когда я кое-как втиснулась между ним и одеялом.
— Поехали! — пискнула я. И мы поехали. Пока только до «Ангары», где был назначен общий сбор.
Нас встретила пустая площадка.
— Вообще-то уже одиннадцать, — недоуменно протянул Алексей. — Где остальные?
Я рвалась в бой, то есть в дорогу, но Алексей был неумолим.
— Надо ждать, а то неудобно получится.
— Но в двенадцать нас ждут иркутяне!
Через десять минут вдали показался свет, значит, это ехал кто-то из наших. И точно, возле нас притормозил Денис. Он тоже хотел ехать, но его «Соло» был не зарегистрирован, без номеров.
— Здравствуйте! — сказал он, заглушив мотоцикл. — А где Мотороллер?
Мотороллером ребята между собой называли Антона. Как оказалось, тот раньше долго ездил на японском мопеде и даже ремонтировал их. Сам себя Белецкий гордо называл Полковником.
— Не знаю, ждем.