— Нет, Антон, не понятно. Во-первых, на этом мотоцикле никто, кроме меня, ездить не будет. Это мой мотоцикл. Во-вторых, у меня еще нет прав, поэтому я на нем не поеду. В третьих, даже если бы у меня были права, я бы все равно не поехала — у меня нет техосмотра.
— Да кому он нужен, этот техосмотр…
— Мне.
Белецкий помолчал, глядя куда-то в темноту, выше моей головы.
— Значит, так? Ну ладно… — он повернулся, вышел и, не прощаясь, уехал. Я пошла смотреть, куда делся Алексей.
Он стоял в стороне, сжимая кулаки и набычившись. Я окликнула его.
— Знаешь… — выдавил он из себя, — Если бы согласилась… Если бы ты согласилась, я бы сюда больше никогда не пришел! — он твердо взглянул мне в глаза. Я посмотрела на него и положила руку ему на плечо.
— Но я ведь не согласилась, правда?
Закрытие (1998 год, 19 сентября)
…Это было самое первое закрытие самого первого сезона. Так уж странно получилось: открывать, не открывали, а закрытие сезона все же было. Плотный, ровный берег Китоя зарос медовым, шуршащим на ветру ковылем, то там, то тут торчали редкие сухие тонкие сосёнки, податливые ветви ивы с длинными, жесткими листьями издавали металлический шелест. Мы варили в солдатском котелке походный суп и поджидали иркутян. Нас было восемь: Денис в новенькой косухе со своим другом, имени которого никто не помнил, потому что все называли его Ушастым, я, Алексей, Радик с женой приехал на том самом злополучном «Кавасаки». Радик был самым старшим из нас и самым предусмотрительным и осторожным. Он осаживал совсем еще молодых мальчишек и нешуточно кричал на них, если они бессмысленно лихачили в городе. Он ездил в длинном непромокаемом плаще и никогда не рисковал. Парни так и прозвали его: «Чэпэ», что означало «Черный плащ». Он всех сдерживал и на все смотрел критическим взглядом умудренного жизненным опытом человека. Если все ехали в Иркутск, и сзади колонну догоняла черная туча, предвещающая бурю или грозу, Радик останавливался и говорил подъехавшим товарищам: «А ну его на фиг, чего я не видел в этом Иркутске!» и поворачивал назад, успевая до ненастья добраться до дома. Остальные, в форсистых курточках и джинсах промокали, как хвастался Белецкий, «до трусов» и замерзали, наверное, до чертиков. Я подозреваю, что ему было просто напросто неинтересно ехать «на Шпиль». Чего он там не видел?
Дома его ждала темпераментная жена Марго, мотоциклисты сами приезжали в Ангарск, так что познакомиться с ними и посмотреть на мотоциклы можно было «не отходя от кассы», дома. Так зачем же было ехать?
Глядя на мужа, Марго сразу же приняла правила игры «в байкеров» — она нашила себе кожаных курток, кепок, брюк и ремешков, накупила перчаток и высоких сапог.
Она была эффектной и совсем нехуденькой блондинкой, сзади и спереди выпирало то, что надо, и все это смотрелось на ней аппетитно.
Седьмым был отчаянный лихач Ян. Ему было только семнадцать, и он гонял на ярко-красном, прытком, вонючем «Юпитере». Один раз, один только раз Радик сел вторым номером на его мотоцикл, и этот раз был последним. Когда Радик слез с мотоцикла, он был бледный, злой и долго ругался, что с таким смертником он больше ездить не будет.
— Слышь, Антон, да он просто псих! — возмущенно вопил Радик Белецкому, а тот с ухмылочкой смотрел на него сквозь дым от зажатой в зубах сигареты.
Ян безоговорочно принял лидерство Белецкого. Этим летом он закончил профтехучилище и пошел работать к Белецкому в сервис. Его родители даже специально ездили знакомиться с Антоном, чтобы убедиться, что ничего опасного для сына в этом знакомстве и в этой работе нет.
Восьмым был фотограф Митя, он сидел в стороне и с любопытством смотрел по сторонам, то и дело влазил в разговор, но, как это ни странно, вел себя тише обычного.
Белецкий отправился в город за своей подругой, а Саню оставил на объездной дороге, ждать гостей. Я и Марго сходили на реку, почистили картошки и сварили суп с тушенкой. Мелко порезанная картошка быстро сварилась, и от котелка пошел смачный мясной дух. В животах заурчало. Мы поглядывали на озаренный неярким сентябрьским предобеденным солнцем пригорок, но гостей все еще не было.
— А-а, хватит! — рубанул Радик, — Сколько можно ждать? Давай, разливай! Я не завтракал!
Марго ухватила тонкой рукой с яркими, кровавыми ногтями черпак, взяла эмалированную миску, обернулась к нам.
— Ян, Лёха, Алина… будете?
— Давайте иркутян подождем, сейчас приедут. Замерзнут ведь, как собаки, а тут им горяченького!
— Ну-у, ладно, — Радик нехотя вернулся на место, Марго опустила миску.
— Да хватит ждать! — вдруг крикнул Ян, — Вон, едут!
Лес вдруг ожил и наполнился ревом моторов, за молодыми мохнатыми сосенками замелькали яркие куртки. Сколько же их? Раз, два, три, четыре… шесть, семь… Еще едут! Да тут не только иркутяне, но даже ребята из Слюдянки приехали! Их всего двое, и оба приехали на «Уралах» от которых просто «отстегнуты» коляски, но ведь до Слюдянки двести километров, а утро — такое холодное, что они оба внушали мне невольное уважение. Мы бросились к ним, здоровались, торопливо рассматривали мотоциклы: на поляну прибыли «Уралы», «Явы», и даже кроссовый «Сузуки»! Я увидела знакомые лица — приехали Руслан и Виктор Макаров. А Илья! Боже мой, Илья приехал на собственном, ярко-зеленом «Урале» со старинным овальным обтекателем.
Мы с Виктором обнялись, Руслан держался более официально, и улыбался, поглядывая на нас, потом мы стали осматривать уже знакомые мотоциклы. Виктор немного обрезал глушители, и звук мотоцикла изменился. Да это же настоящий БТР! Виктор тер покрасневший от холода нос, неуверенно смотрел на нас, не решаясь спросить, но потом все же спросил, оглядываясь на костер:
— А чаю горячего нет?
— Ну, как же нет, всё есть! — Мы с Алексеем потащили иркутян и ребят из Слюдянки к костру, разлили по тарелками дымящийся суп, который искрился капельками жира.
Оказалось, мы забыли ложки! Где ложки? Все шарили по карманам и сумкам, но есть пришлось по очереди.
Как это было здорово! Держа на весу миски, мы ходили между мотоциклами и говорили, говорили, говорили. Словно не виделись целую вечность. Парни то и дело замирали в немом восхищении у какой-нибудь особо понравившейся хромированной детали и забывали о еде, суп остывал, а громадные куски дырчатого белого хлеба черствели на ветру.
А потом были соревнования: кто быстрее проедет по лесной извилистой дороге «вот отсюда и досюда», кто медленнее одолеет вот эти кочки и подъем на пригорок, кто быстрее с завязанными глазами проедет по отмеченной колышками извилистой трассе.
Это было ново, это было весело, а, главное, мы делали это все вместе. Падали много, почему-то либо до, либо после финиша, но ни одно падение не имело серьезных последствий, ведь падали на мягкой, еще не успевшей промерзнуть земле.
Когда надоело утюжить мотоциклами пригорок, стали биться на мешках, набитых травой на высоком бревне. Я попробовала тоже, но сухим листиком слетела в траву после первого же взмаха ловкой Марго. Тянули канат: Ангарск против Иркутска.
Виктор Макаров пытался на пригорке поставить «Урал» на заднее колесо. Он утверждал, что на Шпиле сумел это сделать, правда, замял чьи-то «Жигули».
Быстро выяснилось, что фотографу Мите нельзя было пить, — «мякнув» чуточку «Столичной», которую привезли с собой ребята из Слюдянки, он стал невыносимым: приставал к девушкам и говорил сальности, садился на мотоциклы и ронял их, но больше всего неприятностей он принес Денису. Во время соревнования на повороте Денис слишком сильно разогнал мотоцикл и вылетел с дороги. И все бы ничего, но на обочине сидел совсем уже пьяненький Митя и увернуться от тяжелого «Соло» быстро не смог.
Денис же, в силу своего человеколюбия, решил не гробить фотографа, свернул, врезался в дерево и упал, помяв бак. День для него был испорчен.
— Я его убить готов! Это же столько работы теперь… — горячим шепотом говорил он Алексею. — Но если бы я не отвернул, я бы ему между ног проехал… Вот урод, что он все время под мотоциклы лезет?
