– Я?..

– Я не к тебе обращаюсь.

– А к кому?! – удивился я.

– Да вот к этому, который у тебя за правым плечом.

Я в недоумении обернулся. Сзади никого не было.

– Разыгрываешь?

– Нет. Просто ты пока его не видишь. Аикиль, а ну покажи свою гнусную рожу.

Я услышал слабый дребезжащий голосок:

– Что же ты делаешь?! Зачем?

– Покажи, покажи, империал дам.

Мгновение спустя передо мной предстал ангел: жалкое создание – серые крылья, словно присыпанные многовековой пылью, сморщенное личико и тусклый, едва подернутый сиянием нимб.

Бывают лица выразительные, фактурные. В них отчетливо проглядывает личность. Такие лица обожают скульпторы-монументалисты. Достаточно передать всего несколько черт из такого лица – крепкую переносицу, высокий лоб, скулы, и монумент обретает силу, устремленность в будущее. А бывает так, что и наоборот. В лице своего ангела-хранителя я немедленно прочел бесхарактерность, глупость и предрасположенность к выпивке. Подтверждая мои умозаключения, он громко икнул, прикрыв рот пухлой ладошкой:

– Извиняюсь! Портвейн.

– Аикиль, – представил новоявленного божьего слугу Кухериал.

Я настороженно молчал.

– Твой ангел-хранитель, – поведал рогатый, – прошу не любить и не жаловать. А при всяком удобном случае бить его по балде. Самый жалкий тип личности, какой только можно вообразить – продажный неудачник.

– Давай, – потребовал Аикиль, протянув руку. – Трубы горят.

– Позже, – сказал Кухериал. – Ты не хочешь познакомиться со своим человеком? Между прочим, он видит тебя впервые.

– А… хм… ну да, – ангел опустил руку. – Чувствую смешение мыслей, – пробормотал он, глядя на меня с самым несчастным видом, – ты бы не слушал рогатого, Вася, он тебе зла желает. Доведет тебя до казенного дома. И бросит в одиночестве, молить бога о прощении. Раскольникова помнишь? Тот же случай.

– Вася, Вася, – передразнил ангела Кухериал, – раньше не до Васи было, когда империалы от меня получал?! А теперь, видите ли, Васю вспомнил. И свои обязанности.

– Тише, – взмолился Аикиль, – вдруг кто-нибудь услышит.

– Да не дрейфь, – скривился бес, – нет твоих поблизости. А ну говори, это ты нашептал, чтобы Васисуалий амулет прозрения другому человеку передал?

– Не я, – затряс головой ангел. – Истинно говорю, не я.

– Ладно, сейчас уже не важно, как дело было. Лучше прими к сведению вот что. Вон за теми холмами эманация темной энергии. Славный шабашик назревает. Так что свалил бы ты от греха.

– Ша-шабашик, – от волнения ангел даже стал заикаться, – ты хочешь моего человека на шабаш повести?

– Твоего человека?! Поглядите-ка на него святые негодники. Где твои благородные чувства помещались, когда ты Васисуалия за жалкие империалы продал?

– Я не продал! – Ангел выпятил грудь. – А всего лишь временно оставил без защиты. Но я бы все исправил. Честное слово.

– Так, а ну-ка заткнитесь оба! – Решил я вмешаться в перепалку. В конце концов, речь шла о моей персоне, и я имею право знать, что происходит. Единственное, что я сейчас понимал – так это то, что я вдруг, по воле каких-то сил, оказался в совершенно иной реальности. Теперь я либо найду в этом новом мире свое место, либо окончательно свихнусь. Последнее меня совсем не устраивало. – Во-первых, вы утверждаете, что ты – мой ангел-хранитель и… как там тебя?

– Бес-искуситель, – услужливо подсказал рогатый. – Твой наставник по жизни. И лучший друг.

– Насколько я понимаю, вы между собой поладили, так?

Ангел тяжело вздохнул.

– За империалы этот урод на все готов, – сообщил Кухериал, – так что, да, мы, можно сказать, поладили. Я же говорю, Васисуалий, мы с тобой одно целое. Между прочим, именно мне ты обязан тем, что сейчас ты такой сильный, красивый, уверенный в себе. Вспомни, в детстве тебя каждый мог обидеть. А ты только плакал, забивался в угол. Это же я научил тебя ударить Валеру Карпухина кирпичом по зубам. А Лешеньке Седову сунуть ракетку от бадминтона в переднее колесо велосипеда. Лешенька отправился в больницу. А ты стал героем. Ты вырос героем благодаря мне, Васисуалий! – В последних словах улавливалась фальшивая патетика.

– Погоди-ка, ты что этим хочешь сказать? Что ты мой главный благодетель? – возмутился я, крайне недовольный тем, что он настолько осведомлен о моих детских переживаниях.

– Он хочет сказать, что ты убийца потому, что он так захотел, – Аикиль снова вздохнул, – убийство – тяжкий грех. А ты – скопище всех возможных пороков. Великий грешник.

Кухериал самодовольно улыбнулся.

– Видишь, он тебя даже не любит. Ты ему не нужен. Обвинять своего человека… Тьфу на тебя, ничтожество крылатое.

– Я не обвиняю, нечестивец хвостатый! – выкрикнул ангел, смахнул текущую по щеке слезу и добавил тихим голосом: – Я скорблю. Скорблю об утрате бессмертной души.

– Эй, – возмутился я, – ты что говоришь?! Не надо меня в утиль списывать. Я, между прочим, еще могу исправиться. Может, я заслужил прощение.

– Да пусть списывает, – Кухериал мягко взял меня под локоть, заглянул заискивающе в глаза, – кому это интересно?! Ты хотя бы представляешь, что такое рай? Сборище благообразных клоунов в светлых одеждах. Ни тебе выпить, ни тебе девицу с большими сиськами обнять и пощупать. Скука смертная. А у нас настоящий угар в аду. Лучшие девочки. Выпивка льется рекой. Вспомни, на Новый год ты однажды снял трех проституток, вы купили три ящика пойла, и гуляли три дня и три ночи. Разве это было плохо?

– Голова потом болела, – проворчал я, – к тому же, одна из них часы сперла.

– Скажешь тоже, часы, – Кухериал фыркнул, – да ты себе такие часы можешь купить, благодаря работе, которую я для тебя нашел. – Он покосился на ангела: – Я не понял, летун унылый, а ты почему до сих пор здесь?!

– Не ходите на шабаш, – заныл Аикиль, – ну, пожалуйста, не ходите. Ты же знаешь, Кухериал, я и так на плохом счету. С меня потом Иезиилия голову снимет.

– Отвертишься, – бес махнул на него рукой, – в первый раз что ли… С вашим всепрощением непременно отвертишься.

– Да нет, в первый, именно в первый. О шабаше уговора не было.

– Слушай ты, лицемер, – Кухериал нахмурился, – мы же с тобой все обсуждали. Ты деньги получил? Получил. Обещал не мешать нам ровно одну земную неделю? Обещал. Убирайся теперь вон.

– Надо бы добавить, – продолжал ныть ангел, – о шабаше уговора не было. Не было…

– Да на кой нам этот шабаш?! – возмутился я. – Мне домой надо. Переодеться хотя бы. Да и черепушку проверить, – я пощупал голову. В месте соприкосновения маковки со стеклом вздулась здоровенная шишка.

– Ты что?! – накинулся на меня Кухериал. – Шабаш – это знаешь как здорово! Это же просто восторг! К тому же, я всех предупредил, что тебя приведу. Все уже ждут…

В этот момент послышался громкий шорох, и на дорогу из рощицы выбрались два парня. Я сразу смекнул, что намерения у них не самые добродушные. Оба были слегка поддаты. Шли, опустив плечи, смотрели угрюмо. Я оглянулся, ожидая увидеть Кухериала, но беса-искусителя и ангела-хранителя уже след простыл. Исчезли внезапно, как и полагается потусторонним существам.

– Эй ты, псих, – крикнул один из парней, – чего сам с собой разговариваешь?! Совсем крышу сорвало?

Второй выдал стандартную формулировку:

– Закурить не найдется?!

– Убей их, – жарко задышал в левое ухо Кухериал, так что я едва не подпрыгнул от неожиданности.

– Нет, не делай этого… – Отозвался ангел. – Ребята хватили лишку. С кем не бывает? Оставь их в покое, Вася. Не обижай. Наверное, они очень нуждаются. У того, что справа, дома жена и малые детишки. Малюткам нечего есть. И вот он с другом вышел на преступный промысел. Но он еще вернется на праведный путь.

Я достал из кобуры пистолет, снял с предохранителя и два раза выстрелил. Парни пустились бежать со всех ног. Первый раз я стрелял под ноги, второй раз над головами. Бежали быстро. Только пятки сверкали.

– Ну, вот, – материализуясь, буркнул недовольный бес, – тебе что, в детстве подарили конфетку – и ты затаил на всех добро? Совсем ты меня не слушаешь, Васисуалий. Если бы ты их здесь пришил, тебя бы никогда не нашли. Такой случай упустили.