В этот миг я впервые за всю карьеру киллера ощутил себя неудачником. И внезапно осознал, кто виноват в обрушившихся на меня неприятностях. Андрей Счастливцев. «Вечный мент», от которого даже самые опытные наемники предпочитали держаться подальше. А что если в подъезд вошел он сам?! Витрина разбилась, привлекла его внимание, он проследил направление, понял, откуда могли стрелять. И сейчас он, наверное, стоит там, у подъездной двери, и осматривает находку, расстегивая кобуру – с пистолетом объект не расставался никогда…

Лифт пришел в движение, а я побежал вниз, обращаясь с просьбой ко всем потусторонним силам, да хоть бы и к самому дьяволу, чтобы только тот, кто вошел в подъезд, не нашел дипломат. Попутно я пытался очистить одежду от птичьих перьев, но безуспешно. Я был весь, с ног до головы, заляпан птичьим пометом. Голубиные какашки стремительно застывали, делая невозможным избавление от перьев, превращая меня в ограбившего курятник бродягу.

Внизу не оказалось ни Андрея Счастливцева, ни кейса. Значит, его кто-то нашел, увез на лифте и сейчас звонит из квартиры в милицию, сообщает о том, что обнаружил в подъезде ствол. Разумеется, именно так и поступит законопослушный гражданин. Наряд приедет, обыщет дом, найдет полудохлого голубятника, черт бы его побрал, пролом в крыше, ведущий на чердак, позицию, откуда удобно вести стрельбу. Если мозгов у них хватит, то они будут искать человека, с ног до головы заляпанного птичьим пометом и перьями. Получат мое описание… Конечно, получат, ведь я непременно выйду из подъезда и пойду искать машину. На меня обратит внимание человек сто, не меньше. А я-то, дурак, наивно надеялся скрыться из этого района незамеченным… Потом они снимут отпечатки пальцев с винтовки, пробьют по картотеке. Сначала по своей, где я не числюсь. Затем по армейской. Они это обязательно сделают. Слишком много ветеранов подалось в криминальный бизнес. И все… Уже завтра у них будет мой портрет. Можно, конечно, лечь на дно. Сменить имя и фамилию. Или инсценировать гибель – погибнуть в перестрелке, сгореть в автомобиле, умереть от сердечного приступа в кресле дантиста. Специалисты имеются. Могут даже пышные похороны организовать и могильную плиту из белого мрамора. Но для меня это будет означать одно – надо начинать все с нуля. Прощай репутация. Прощай наработанная клиентура. Да и деньги, которые я регулярно кладу на банковский счет, чтобы однажды свинтить за бугор, начнут таять, вместо того, чтобы приумножаться, приближая тот светлый час, когда я, наконец, отойду от дел.

Решение пришло мгновенно. Я бросился вверх по лестнице. Попутно пнул пребывающего в отключке голубятника. Лифт стоял на пятом этаже. На лестничной площадке было всего четыре квартиры. Я позвонил сразу во все.

Если рекламные агенты и политические агитаторы могут позволить себе такую наглость, почему так же не поступить попавшему в серьезные неприятности наемному убийце?!

Одна из дверей приоткрылась. Я рванулся к ней, ударил в дверь плечом. Звякнула и натянулась цепочка. Женщина испуганно вскрикнула, попыталась захлопнуть ее у меня перед носом.

– Дипломат… – прохрипел я. – Ты! Сука! Дипломат отдай!

Позади щелкнул еще один замок. Я развернулся всем телом. На пороге другой квартиры стоял испуганный паренек лет десяти, с открытым ртом. В ярко освещенной прихожей на стуле лежал кейс. Мой кейс. Я в два прыжка преодолел лестничную площадку, втолкнул паренька в квартиру, захлопнул дипломат.

– Отец дома?!

Он ничего не ответил, только хлопал испуганно глазами. Пришлось встряхнуть его хорошенько. И повторить вопрос.

– Никого нет, – наконец выдавил он. – Только я… и… Цезарь.

– Кто?

– Собака.

– Собака?!

Собак я люто ненавидел. Но Цезарь, по счастью, оказался безобидным пуделем. Получил пинка и забился под диван.

А вот папаша у мальчика был непомерных размеров толстяком. Я вышел из подъезда в его парадном костюме, проклиная тот день, когда взялся за этот чертов заказ.

Первое, что бросилось мне в глаза, Андрей Счастливцев. Не проявив не малейшего интереса к разбитой витрине и моей персоне, капитан сидел в том же летнем кафе и потягивал очередную – шестую, не иначе, – кружку пива. Перед ним стояла пустая бутылка портвейна «777». На меня неуязвимый мусор кинул полный безразличия взгляд и отвернулся. Его внимание привлекли симпатичные девушки в открытых блузках и коротких юбках.

И хотя ничто человеческое было ему не чуждо – я имею в виду пиво, портвейн и девушек – после досадного происшествия на чердаке мне стало казаться, что парень не от мира сего. Нет, не так – не из мира сего. Может, он и вовсе не человек. В самом деле, разве обыкновенному человеку может так везти?

Я стоял в каких-то тридцати метрах от него, одетый в мешковатый костюм не по размеру, и комкал лицо в гримасе ненависти. Мне хотелось подойти и ударить мерзавца кулаком в благообразную морду, чтобы он опрокинулся вместе со стулом – и больше уже не встал. Я буквально скрежетал зубами от злости, но, все же, сумел сдержать порыв. Настоящие профессионалы не поддаются низменным инстинктам. Будем чтить старинные традиции наемных убийц. Выдержка и еще раз выдержка. Все они сейчас, начиная с древних асассинов и кончая современными коллегами по опасному бизнесу, взирали на меня с осуждением: «Не совершай опрометчивых поступков, Вася! Будь спокойнее!». Голос этот я слышал так отчетливо, словно кто-то нашептывал эти слова мне прямо в ухо…

Я проехал пару остановок на электричке, вышел и поймал на площади трех вокзалов такси. Попросил водителя отвезти меня в центр. Он поинтересовался с нехорошей усмешечкой, где я раздобыл такой замечательный костюм. Парню хотелось пошутить, у него было хорошее настроение, и я немного его испортил, сообщив, что недавно сел на диету и результат – он может лицезреть, и кстати, ему бы не помешало тоже похудеть, ближе к зиме, ага, а то с такой мордой его голова не влезет ни в одну ушанку. От Красной площади на другой машине я доехал до дома. Хорошая и нужная привычка – заметать следы, даже если порой кажется, что это совершенно ни к чему.

Говорят, некоторые находят свое призвание еще в утробе матери. И как только появятся на свет, сразу тянутся к ремеслу. Будущий певец выводит ноту «ля-а-а». Будущий писатель, комкая в горсть мягкие, пока непригодные к писанине, пальцы, требует авторучку со стола и лист бумаги. А будущий киллер, надо думать, смекает, как бы получше накинуть удавку на шею старшего акушера. По мне, все это полный бред. Я осознал, кем стану, только попав на войну. В первом бою, во время атаки на блок-пост, когда пуля, выпущенная из моей винтовки, угодила боевику в область груди, и он, замерев на мгновение, словно вдруг узрел истину, исчез в воронке от взрыва.

После этого пару секунд мы лежали, не двигаясь, – я и палец на спусковом крючке. Я никак не мог придти в себя от внезапного наплыва новых ощущений. В мир, будто, плеснули ярких красок, и он, прежде тусклый, пастельно-серый, сделался радужным, наполненным богатыми цветами и звуками.

Так я обрел свое призвание, понял, как стану зарабатывать себе на жизнь. Винтовка стала моим продолжением. Я ухаживал за ней, как опытный любовник за юной девушкой. Регулярно смазывал детали, чистил ствол, проверял спусковой механизм.

Ничуть не покривлю душой, если скажу, что у нас были самые доверительные и страстные отношения, какие только можно представить. Таких не бывает даже у юных любовников. Скрепя сердце я решил отложить G3 до лучших времен и убрать заговоренного мента самым что ни на есть надежным, дедовским способом – чтобы ни червоточинки в лаконичном и очень четком плане. Когда лезешь с винтовкой на верхотуру, ждешь, пока появится объект, всякое может случиться. А бомба – она и есть бомба. От нее никуда не денешься. Жаль, у него нет своего автомобиля. Мне бы существенно облегчил задачу его водительский стаж. Я однажды взрывал кое-кого по спецзаказу. Начинять четырехколесных друзей взрывчаткой мне было не впервой. Я справлялся с этой задачей вполне профессионально.