– Как поживает ваш замечательный дядюшка, чэр эр’Картиа?

– Прекрасно, – сказал я.

– Передайте ему привет, – она улыбнулась. – С его уходом от нас жизнь стала более… тусклой.

– Я бы осмелился вас поправить, чэра. Скорее всего, с тех пор, как он оставил Палату, жизнь стала более спокойной и простой.

У нее оказался очень приятный и мелодичный смех. И ей было над чем посмеяться – когда у тебя есть враг, с которым сражаешься без малого век, а затем он проигрывает из-за глупости родственника-мальчишки, это хорошо.

– И все-таки, Тиль, я ведь могу вас так называть? И все-таки, Тиль, она стала тусклой, пусть и более спокойной. Пропала острота соперничества. Полагаю, ваш дядя думает то же самое.

Возможно, так и есть, но мне это неизвестно.

– Неужели вы, любезная чэра, жалеете о прежних временах?

Ее глаза за стеклами очков прищурились, она явно услышала скрытый подтекст фразы:

– Я никогда и ни о чем не жалею, мой милый мальчик. И даже в вашей истории руководствовалась не враждой с вашим дядей, а буквой закона и интересом государства.

– Я ни на миг не сомневался в этом, чэра, – я лгал, как дышал, и не чувствовал от этого никаких угрызений совести.

Анхель рычала. Она бы с радостью убила хитрую гадину, вместе со своими сторонниками обрекшую меня на «новую жизнь».

– Ваш амнис очень эмоционален, – чэра Фиона, разумеется, не знала, чего хочет Анхель, но прекрасно чувствовала ее. – С учетом того, что у вас нет при себе трости, полагаю, это нож? Я прекрасно помню его. Несколько дюймов отличной стали и невыносимый характер.

Мне показалось, что ножны мелко завибрировали от ярости.

– Это вы создали его? – вопреки всему, я заинтересовался.

– Мой учитель. Он был куда лучшим магом, чем я. Амниса обуздали по заказу вашего предка, – она вздохнула. – Раньше, когда закон Князя еще не запрещал этой области магии развиваться, и создание амнисов не было взято под жесткий контроль государства, из рук волшебников выходили настоящие шедевры.

Анхель не желала быть шедевром. Она жаждала крови, и мне пришлось приказать ей взять себя в руки.

– Я знаю вашу позицию насчет создания новых амнисов, – кивнул я. – Газеты неоднократно об этом писали.

– Вы не разделяете такой взгляд? – она по-птичьи склонила голову, и в этом жесте читалась скрытая насмешка.

Я покачал головой:

– Мое отношение к магии нейтральное, чэра. Впрочем, как и к развивающимся технологиям. В том смысле, что я не считаю, будто одно обязательно должно довлеть над другим.

– Я удивлена, – в ее глазах появилось нечто, похожее на проблеск интереса. – Ваш дядя был иного мнения и убедил Князя принять несколько не слишком популярных среди магов законов. В том числе и о запрете создания новых амнисов.

Она предложила мне сесть возле столика, где горели высокие пальмовые свечи. Я отодвинул стул, кляня почем свет эту госпожу, и дождавшись, когда она усядется, сел напротив.

– Лучэры веками пользовались помощью амнисов и магов. Я не вижу в этом особого вреда. Мир не рухнул в Изначальное пламя, Двухвостая кошка не пришла за нами, и жизнь продолжилась как раньше. Но, к сожалению, в первую очередь вашему сожалению, волшебство не способно дать то, что мы получаем от пара и электричества. Вы и сами это видите. Мы слишком сильно полагались на помощь потусторонних существ и заклинания, а то, что дал нам Всеединый, давно забылось. Остались лишь крохи, и наша цивилизация остановилась в развитии.

– И поэтому технологиям решили дать шанс, – горько сказала Фиона, ее глаза смотрели на меня, но не видели.

– И вы не будете отрицать, что за сто прошедших лет перемены с городом, страной и миром произошли разительные.

– Не буду, – согласно кивнула она. – Но вот к добру ли это – ответить не смогу.

Конечно, любезная чэра. Для вас – не к добру. Такие, как вы, природные маги из влиятельных семей, потеряли слишком много власти и денег от вето, наложенного на «Закон о создании амнисов», и двенадцати поправок к законам, которые взяли магию под жесткий контроль государства.

– Некоторые артефакты были так сильны и находились в столь ненадежных и неразумных руках, что это могло привести к множеству бед, – нейтрально ответил я ей.

– К такому же количеству, как взрывчатка, эти чудовищные паровые машины и яд, что теперь портит наш воздух? – ее тонкие бесцветные брови нахмурились. – Вечная беда всех цивилизаций, вставших на новый путь и считающих, что все, что было в прошлом, опасно – гибель. А если и не гибель, то потеря жизненно важных знаний.

О да. С этим не поспоришь. Создатели амнисов, древние чудовища, от которых постепенно остаются лишь огни над могилами. Рано или поздно вы все окажетесь в Изначальном пламени, и часть искусства, над которым вы так дрожите, канет в прошлое. Хорошо это или плохо – не знаю.

– Скажите, чэр, могу ли я посмотреть вашего амниса?

– Боюсь, чэра, что это невозможно, – прохладно ответил я. – Она не желает, чтобы вы брали ее в руки.

– Она? – удивилась самая влиятельная волшебница Рапгара. – Интересно. Амнисы женского рода очень редко попадаются нам. Они гораздо сильнее мужских сущностей и вселить их в такую стабильную и жесткую субстанцию, как металл, не так-то просто. Что же, я вполне понимаю вашу служанку. Но удивлена, что вы идете у нее на поводу, Тиль. Этим созданиям следует показывать, кто в доме хозяин, иначе они обязательно выйдут из-под контроля. Это вопрос времени.

Ни я, ни Анхель не были с этим согласны, причем последняя выражала свое мнение настолько ярко, что чэра эр’Бархен опасно прищурилась. Я помнил, что она на дух не переносила, когда кто-нибудь из амнисов переставал быть к ней уважительным.

– Спасибо за совет, чэра, – поблагодарил я ее. – Но у меня с моими подопечными несколько иные отношения, чем это обычно принято в Рапгаре.

– А вы интересный лучэр, – неожиданно сказала она мне, вставая с кресла и протягивая руку. – Не такой, как другие в нашем обществе.

– Каждой личности приходится сражаться для того, чтобы ее не поглотило собственное племя, – ответил я ей.

– Кто это сказал?

– Мой амнис.

Она рассмеялась, и я вновь удивился, насколько молодой смех у этой благородной старухи:

– Благодарю вас за беседу. Мне было очень приятно узнать вас поближе.

– Взаимно, чэра.

Она оставила меня, проскользнув в зал, где гремела музыка и слышался гул голосов, а я постоял у окна еще немного, думая, к чему был этот разговор, и что действительно нужно благородной чэре.

Когда я вернулся с веранды, никаких особых изменений не произошло. Светский вечер был в самом разгаре. Мимо меня несколько стюардов провезли столики с новыми порциями холодных закусок. Я заметил икру на льду, кирусских омаров и свежие устрицы.

В дальнем конце зала, там, где собралась молодежь, рекой лилось шампанское, и слышался смех. Вокруг аквариума Арчибальда собрались истинные ценители театра, и дьюгонь, уже основательно набравшись, декламировал отрывки из своей новой, пока еще незаконченной пьесы.

Талер как сквозь землю провалился, вполне возможно, что дорвался до оружейной комнаты и теперь его оттуда сможет вытащить только Катарина. Я посмотрел по сторонам, желая отыскать незнакомку, которая так быстро покинула веранду, но не увидел ее среди гостей.

Две очаровательные девушки с легким вызывающим загаром на коже, явно только что вернувшиеся в город вместе с родителями из какой-то южной колонии, с интересом слушали лучэру средних лет с блондинистыми волосами, в которые были вплетены живые лилии. Все трое с интересом посмотрели на меня, вежливо присели в реверансах, когда я поклонился, и продолжили беседу. Я услышал краем уха:

– Этот всевидящий из района Иных вновь сказал свое черное слово. Ночной Мясник не успокоится, и следующая жертва будет известным человеком. Кто-то из тех, у кого есть власть или кто служит городу, – загадочно произнесла блондинка.

– Это может быть кто угодно, – ответила ей одна из девушек. – В Рапгаре много людей, занимающих должности.