– И что же Пелегрини предпринимает, чтобы защититься?

– А этот скандал с шурином Овехо? Его раскрутил и расследовал Пелегрини. С помощью полиции Буэнос-Айреса, а? Когда с этим ничего не получилось, он попробовал воспользоваться своими людьми среди чиновников, чтобы были выдвинуты условия тендера, не устраивающие других конкурентов, и выиграть его мог только он. Так он делал годами. Но на этот раз еще неизвестно, выиграет ли он, потому что «Групо» тоже не сидит сложа руки.

– Откуда у вас такая информация? – не удержалась изумленная Афина.

Рикардо усмехнулся:

– Все начинают верить в свободу печати, когда доходит до разоблачения злодеяний врагов. Вы бы удивились, если бы узнали, кто мои источники.

Фортунато задумчиво потеребил усы:

– Скажите, Рикардо, вы когда-нибудь слышали имя Ренсалер?

Журналист еще раз откинулся в кресле. Разговор, по-видимому, начинал его беспокоить, и он ответил не сразу:

– Уильям Ренсалер. Это начальник службы безопасности Пелегрини. Он появился в Аргентине в качестве атташе посольства США во время диктатуры, а потом остался. Он отвечает за все, что называется у Пелегрини безопасностью, от личной охраны Пелегрини до добывания информации из правительственных источников или от корпоративных конкурентов. Почему вы им заинтересовались?

– Мне это имя попалось в газетах, только и всего. – Комиссар ухмыльнулся, подумав о странной реакции Беренски на имя Ренсалер. – Все это, Рикардо, очень интересно, однако я не улавливаю ничего такого, что связывало бы Пелегрини с Уотербери. Того, что вы говорите, недостаточно, чтобы послать Терезе Кастекс повестку.

– Во время первого пребывания в Аргентине Уотербери работал в «АмиБанке», который является головной организацией для «Групо АмиБанк». Верно, Афина?

– Так говорит его жена.

Фортунато покачал головой:

– Но Уотербери работал там задолго до того, как заварилась эта каша между «Групо АмиБанк» и Пелегрини.

– Да, но возможно, там продолжает работать его друг. А что мы имеем? Мы имеем телефонный номер в кармане Уотербери, который связывает его с внутренним кругом Пелегрини.

Скрывая беспокойство, Фортунато сделал вид, будто задумался, и долго рассматривал оставшуюся в чашке кофейную гущу. Беренски был очень опытный и изворотливый профессионал, и наверняка у него есть другие контакты, которые способны проявить интерес к этому делу. Он расстроил карьеру многим полицейским. И ему, Фортунато, нужно действовать быстрее, чтобы все время опережать Беренски.

– Если версия с Богусо лопнет, я сделаю все, чтобы Дуарте выдал ордер на прослушивание телефонных разговоров Терезы Кастекс и вызвал ее в участок на допрос.

– Превосходно, Мигель. Но еще одно маленькое дельце…

Теперь Беренски стал расспрашивать его, как бы между прочим, о том, что происходит в районах Северного Буэнос-Айреса. Фортунато тут же разгадал его незамысловатую хитрость – он работает на юге города и может позволить себе раскрыть какие-нибудь маленькие секреты его северных конкурентов. Журналист выуживал подробности с такой комичной бравадой, что это становилось занятным, и Фортунато выдавал ему мелочи вроде кражи автомобиля или продажи expediente, не без ехидства думая о том, что это может поубавить рьяности у бойких brigadas северян. Беренски посмеивался и строчил в блокноте своей знаменитой поддельной ручкой. Фортунато намекнул ему в общих словах еще на несколько происшествий и дел. Когда они поднялись расходиться, журналист надел колпачок на свою ручку и протянул полицейскому:

– Amigo Фортунато, возьмите этот сувенир, он вам так понравился.

– Ну что вы, Рикардо!

– Но это такая мелочь, querido! У меня дома штук двадцать таких! Por favor![64] – Беренски похлопал полицейского по плечу и с усмешкой посмотрел ему в глаза. – Можете воспользоваться ею, чтобы написать отчет по делу Уотербери.

Они расстались на гремящей автомобильным потоком Корриентес. Фортунато молча шел рядом с Афиной. Рыжеватый спортивный пиджак и седые свисающие усы усиливали впечатление, что он безмерно устал. Дружеская беседа с Беренски утвердила ее уверенность в детективе, и, глядя на его совсем не грациозную фигуру, она чувствовала прилив теплоты к нему.

– Мигель, – сказала она, – я хочу задать вам несколько деликатный вопрос.

Он серьезно посмотрел на нее:

– Спрашивай что хочешь, дочка.

– Вы говорили Рикардо про коррупцию в других подразделениях полиции. А что происходит в вашем?

Он остановился, пораженный ее вопросом, и его молчание заставило ее подумать, что она обидела его. Он молча и задумчиво смотрел на нее, и ей показалось, что он готов сказать ей правду.

– Афина… Коррупция – а когда ее не было? Она была всегда. Посмотрите вон на того… – Он показал на стоявшего на углу молодого Federale, федерального полицейского. – Он получает шестьсот песо в месяц и при этом должен непрерывно бороться с самым худшим, что есть в нашем обществе. Приходит время, когда он начинает чувствовать, что заслуживает еще чего-нибудь. Он берет здесь десять песо, там двадцать. Picoteando.[65] – Он показал пальцами, как птицы клюют зернышки. – Я этого не оправдываю и не прощаю, но это есть, такова жизнь. Остановить это очень трудно.

– А как наверху?

Он смотрел на нее и некоторое время не произносил ни слова.

– Очень странные вы задаете вопросы. Почему вы это спрашиваете?

– Я пытаюсь все это понять. Мне то и дело говорят, какая полиция коррумпированная, как ее боятся. Но когда я смотрю на вас, я этого не вижу. Я вижу очень достойного, очень искреннего человека. И у меня все это просто не укладывается в голове.

Комиссар смотрел на нее и молчал, и, хотя у него на лице не шевельнулся ни один мускул, было видно, что где-то внутри у него ее слова получили отзвук. Мягко дотронувшись ей до спины, он подтолкнул ее вперед, и у нее появилось ощущение, будто он выговаривает ей. Потом он произнес:

– Скажу вам правду, мне приходилось сталкиваться с этим. – Он глянул на молодого полицейского и молчал, пока не загорелся зеленый свет и они не проехали перекресток. – Помню, один раз у нас была проверка лотерейного киоска. Narco использовали его, чтобы под видом лотерейных билетов продавать пакетики с кокаином, и мы взяли три кило. Лишь когда я потом прочитал протокол, оказалось, что в нем значился только один килограмм.

– И что вы сделали?

– Это всегда вопрос, нет? Это люди, с которыми работаешь каждый день. Бывает, от них зависит твоя жизнь. – Они проходили мимо временного дощатого забора вокруг строительной площадки. Кто-то намалевал на нем слова: «Ovejo, asesino gringo!»[66] – Я пошел к одному из тех, кто участвовал в рейде, и сказал: «Послушай, мы захватили три кило, так? В рапорте сказано – один». И я был уверен, что попал в самую точку, потому что он разозлился и сказал: «Что с тобой, Фортунато? Ты что, всюду таскаешь с собой весы?»

– И что было?

Фортунато ответил, смотря в землю прямо перед собой:

– Я повел себя как boludo, как дурак, и больше ничего не сказал, и меня перевели от наркотиков в убойный отдел. И вот я здесь, к вашим услугам!

Они остановились на углу, в толпе бизнесменов и работников юстиции. Узенькая улица находилась в двух кварталах от Дворца правосудия, по обеим ее сторонам тянулись ряды лавочек, набитых юридическими учебниками. Там можно было найти книги по криминалистике и конституционному праву, о разводе и содержании под стражей, о гражданских исках, об ответственности производителя за качество товара – обо всем, что нужно для того, чтобы общество было справедливым. Наличие такого количества книг по юриспруденции в таком коррумпированном городе показалось Афине злой иронией, гротеском, но, впрочем, людям свойственно не терять надежды. Совсем как со скандалами, которые непрерывно раскапывают Беренски и другие и которые то затухают, то разгораются, но всегда находятся люди, готовые пойти на все ради их разоблачения.