Искорка вызова застала Грега врасплох. Он и не заметил, что давно просрочил свою минутку и друзья вправе обеспокоиться. Сейчас ему Ляна с Ильей всыплют… Он быстро провел ладонями по лицу, стирая сомнения, откликнулся.

— Ты тоже снимал защиту? Признавайся! — с места в карьер выпалила Ляна.

— И как наше ядро жизни? Гравипузырь не пошаливает? — присоединился Илья.

— Начинен нейтрализатором и заряжен! — в тон обоим ответил Грег. — Давай пожмем друг другу рукочелюсти — ив дальний путь на долгие года!

Он всмотрелся в лица друзей. Волнение и надежда у Ляпы, каменное спокойствие у Илько. Вот именно — каменное: кожа на скулах натянута до блеска. Наверно, и в его, Грега, лице беззаботность каменная. Или, в крайнем случае, чугунная…

— Сейчас под защитой? — быстро спросила Ляна'.

— Н-нет.

— Мы тоже. Не боишься? Правда, замечательно?

Грегу хотелось возразить девушке, что с биотехникой не шутят, он уж сколько раз в этом убеждался. Мол, ничего замечательного. Суждено нам ползать на животах своих, аки библейским гадам. И дрыгать ходильными ножками. И хватать ловчими щупальцами местную добычу, выгрызать её из панциря и радоваться, что ты ею закусываешь, а не она тобой. И Грег бы, пожалуй, врезал по её восторгам. И что-то там такое в его глазах или на губах обозначилось, на что Илья отреагировал своевременно и с намеком:

— Погоди, Иленуца, радоваться. Вот всплывем, оглядимся, а там и решение примем. Главное — вместе. Ум хорошо, а шесть лучше: три своих да три обловых.

— Стозевно, стоглазно и лаяй! — Грег недобро усмехнулся. — Как бы нам самим по чьему-то щелчку не залаять!

— К чему напрасные страхи? Реши они сделать из нас мыслящие машинки, не превращали б череп обла в рубку! Пульт, действующие приборы с земными символами, информ-сигналы, тактильные датчики, эморезонатор — мало тебе?

Это, граждане, биотехника, поверьте будущему пилоту! Жаль, экраны не работают…

— Заработают! — неожиданно для себя заверил Сотт. — Если и вправду биотехника, то нам всем повезло со специалистом…

Он сжал набалдашники, принимая управление на себя. Он верил, что принимает. И что обл подчинится. Потому что на ум опять пришло сомнение, которым он решил ни с кем не делиться. Любая техника с «био» и без «био» для чего-нибудь да предназначена. Ни один уважающий себя сапиенс не будет зря гоняться по Вселенной за другим сапиенсом и, догнав, не засадит в биомеханизм. Так, земляки, поступают с роботами. Похоже, коллегам-инопланетянам тоже позарез нужна партия роботов. А вот для какой цели? На какую программу? Признавайся, чудище обло, иначе душу вытряхну! И поскольку душа твоя — я сам, то покину тебя со всеми твоими пузырями и силикожей! Грег почувствовал, как сильное течение прибивает внешнее тело к берегу, ощутил под ходильными ногами твердую почву. VI тут словно что-то щелкнуло во лбу, открылась видимость: в мягком круговом зеркале заструилась панорама окрестностей. Багровый ступенчатый бассейн питательной плазмы. Окаймляющая Колыбель вертикальная стена. Приземистые, карабкающиеся на берег глыбы… Вынырнув из плазмы и преодолев отмель, они ползли посуху, пушили ленточные антенны, поднимали на стебельках фасеточные глаза. Будь глыбы побольше размером, ничем бы они не отличались от летающей тарелки, приземлившейся на Ягодке в тот злополучный час.

Этого, вероятно, и следовало ожидать. Даже удивительно, почему раньше в голову не пришло. Черепки от тарелки недалеко падают…

— Илек, что это? — севшим голосом спросила Ляна.

– Я думаю, это мы, — невозмутимо отозвался Илья.

— Но нас же здесь, посмотри, гораздо больше трех?

— Элементарно, девушка: размножились! — не удержался Грег. Сознание двоилось. Он чувствовал сейчас и за обла, и за человека.

— Не болтай чепухи, Сотт! — не принял шутки Илья. И, как всегда, был прав. — Наверняка это аборигены Ягодки. Попробуем определиться… Следите.

Зеркало-экран показало Грегу, как одна из тарелок приподнялась, присела, ещё раз приподнялась, снова присела. Вздернула рукочелюсть, помахала из стороны в сторону.

— Держи-держи, не опускай! — закричал Грегори. — Сейчас и я обозначусь.

Видишь меня?

Ему пришлось повозиться, прежде чем несуществующие у человека органы покорились. Бесцеремонно расталкивая «соплеменников», переползая прямо по панцирям, Грег пробрался к Илье.

— Обла, обла! — бормотал он на ходу. — Сушеная вобла! Кто тебя обидит — Солнца не увидит!

— Ляна, теперь ты! — скомандовал Илья.

В дальнем краю лежбища сдвинулось с места ещё одно существо. То ли сработало внушение, безбожно приукрасившее действительность, то ли Ляна и впрямь лучше парней управлялась с биомеханизмом, но обоим показалось, она особенно грациозно перебирает ходильными ногами.

— Облочка, ты прелесть! — восхищенно пропел Грег. — Во всех ты, душечка, нарядах хороша!

— Да ну, скажешь тоже! — отмахнулась Ляна.

Весьма изящно отмахнулась. В своем девичьем облике, транслируемом эйгисом.

И в неуклюжем каменном воплощении, которое передали мягкие экраны. Висящее над пультом у Грега призрачное изображение Ильи подало Ляниному изображению руку, но ладонь не нашла ладони. Зато просвечивающие сквозь них монстры сцепились рукочелюстями. Страшно заскрежетали клешни.

«Без аленького цветочка не обойтись, — проворчал Грег. — Без двух цветочков. Одним двоих не расколдуешь!» Он отвернулся, то есть развернул на стебельках глаза, пихнул рукочелюстью соседа или соседку. Соседи не обращали внимания на шустрых собратьев по плазменной купели. Лежали, прижавшись к сытному грунту планетородины, распластав конечности, впитывая силикожей и антеннами живительную энергию пробивающегося сквозь дымную завесу светила. Земляне тоже ощутили потребность внешних тел питаться. Теперь, когда они воочию были бок-о-бок, соприкасаясь рукочелюстями, страхи ушли. Не может быть, чтоб ничего не придумали. Три человека, даже обряженные в чужеродную нечеловеческую личину, все равно сила!

По мере заряжания пузыря нейтрализатор возбуждался, и внешние тела становились невесомыми.

— Что будем делать с остальным сервизом? — лениво поинтересовался Грег, привсплывая над грунтом. И замер. В глазах потемнело. Инстинкт обла на секунду возобладал над разумом человека.

«Вверх, вверх, на волю! — накатывало из глубины клеток, волнами пробегало по биококону. — Прочь с бренной тверди! Мы дети Пространства! Мы слуги Пространства! Наш дом — пустота! Вверх, вверх, на волю!» Громоздкие, напрочь, кажется, прикованные к планетородине, глыбы взмывали и, оправдывая прозвище «летающая тарелка», уносились в небо. Последними от поверхности оторвались трое друзей. За облачным слоем в фасеточные глаза ударило оранжевое солнце, буйным светом раскалило экраны. Ослепить не успело: фасетки затянулись фильтрами. Внешние тела, подчиняясь малозаметным желаниям и жестам, дружно разворачивались, парили, всплывали, падали, кувыркались. Солнце и невесомость опьянили землян, породили состояние всезнания, уверенности. Неудивляющей, по-своему ожидаемой была даже одинаковая у всех троих чужая мысль: «Родовой код выполнил свое предназначение. Тот, кого вы назвали облом, свободен для любой программы».

Слова в мозгу прозвучали на родном языке и так явственно, что, по крайней мере, двое из трех подумали: «Опять розыгрыш Грега. Не может без шуток».

Этой мыслью эйгисы тоже обменялись, возмутив бедного Сотта до глубины души:

— Да вы что, ребята! Я же знаю, когда шутить!

Не всякий раз, усомнилась Ляна. А Илья, поерзав в ложе-кресле и автоматически приняв позу пилота на дежурстве, посетовал:

— Эх, будь это космокатер или флай, сейчас бы запрос в компьютер. Спектр, класс, угловые параметры, галактические координаты — и светило опознано!

Он едва успел договорить: у верхнего среза пульта замерцала молочная полоса, по ней побежали знакомые символы. Информация была понятной, но неполной без координат и названия светила…

— Ребята, а ведь эти шутки приспособлены конкретно под человека! — заметил Грег. И потерся затылком об эморезонатор.