— Постарайся не двигаться, пока я не разберусь, — прошептала она.

Он чувствовал теплоту ее тела спиной, когда она приподнялась на коленях позади него, чтобы его освободить, каждый его нерв щекотало от того, что ее волосы скользили по его плечу. Она тянула рубаху, и когда ткань затрещала, что-то прошептала. Ему согнуло и сдавило ухо. Он вскрикнул.

Новая возня у нераспутывающейся горловины, довольное «ух» — это жена убрала с его плеч стальной груз, и он наконец был свободен. Глубоко вдохнув, он спихнул кольчугу и мятую рубаху с постели и снова обратил взгляд к Риченде, отчаянно стараясь подавить дурацкую улыбку.

— Спасибо, — тихо сказал он.

Ее улыбка была лишь слегка нерешительной, когда она кивнула в ответ, но взгляд не расстался со взглядом, когда она провела рукой по его боку и стала играть пальцами с верхней кромкой его штанов.

— Ты точно не сердишься, мой повелитель? — прошептала она.

— Сама знаешь, должен бы сердиться, — ответил он, заключая ее в объятия и бережно опрокидывая на постель вместе с собой. — Но я не сержусь. Гнев прошел, едва я увидел, как ты здесь лежишь. И теперь я только о том и могу думать, как долго не был с тобой в постели. Наверное, ты что-нибудь вроде ведьмы. Может быть, деринийская ведьма.

В ответ она звонко рассмеялась и потянула его к себе, чтобы поцеловать, сперва легко, а затем все более продолжительно, ибо их разговор велся уже не голосами.

«Так я ведьма? — Прошептал ее голос в его сознании. — И я околдовала тебя, любимый?»

«Полностью и всецело, — успел ответить он, прежде чем блаженно затерялся в ласковых касаниях ее рук, развязывающих пояс его штанов. — Боже, как мне тебя не хватало, Риченда!»

Но даже при том, что души слились, как и тела, он не был всецело околдован. Кое-чем он бы не мог поделиться, и она это знала, ибо он пользовался доверием многих людей и не вправе был открыть что-либо, связанное с ними, даже своей жене, без их дозволения.

Однако было и нечто еще, чем Морган делиться не желал, и это вызывало у Риченды глухую досаду. Особенно потому, что Морган упрямо отрицал, что проблема, вообще, существует.

Чтобы смягчить отказ, он посвятил ее в события, произошедшие с их последней встречи: обильный страстями и интригами синод в Кулди; бегство Лориса; посягательство на жизнь Дункана; прогулка короля в Приграничье — и Дугал с его щитами…

— Щиты? — прошептала Риченда, отодвигаясь, чтобы видеть его глаза, при том, что разум ее продолжал ловить то, что он передавал. — Он один из нас?

— Мы так думаем, — ответил муж. — Но не уверены. Никто не может пройти за его щиты, а он не умеет их убирать. Большинство попыток чтения были для него столь мучительны, что теперь он боится любых новых касаний, чьих угодно, не считая Дункана. Дункан не причиняет ему боли, но и Дункан не может одолеть эти щиты.

— А Дугал хочет, чтобы вы сделали это? — спросила Риченда.

Морган пожал плечами.

— Он говорит, что да… и при этом не отступает, чтобы мы попытались. Правда, ни у кого из нас не было времени для основательной работы. Может, у тебя есть какие-то предложения? Вообще-то сам Бог велел заниматься этим Дункану, но он все эти дни занят не меньше, чем все мы.

Ко времени, когда он сообщил ей все остальное, что знал о Дугале: пребывание мальчика в плену у Лориса, смертельная опасность для Истелина, дерзкий побег из Ратаркина, взятие в плен двух царственных заложников — и совершенно непредвиденный взрыв при посвящении Дункана — Риченда прониклась жаждой принять вызов, который бросал им, Дерини, юный горец.

— У меня уже есть кое-какие соображения, — задумчиво заметила она. — Не сомневайся, я постараюсь познакомиться с ним завтра на приеме.

— И тебе едва ли удалось бы этого избежать, — прыснул муж. — Его по всем правилам провозгласят графом Траншийским. А там начнется такое, что только держись.

— Ответ Кэйтрин на ультиматум Келсона, — догадалась Риченда.

Морган со вздохом кивнул.

— Он самый. А поскольку мы отнюдь не ожидаем, что она покорится, весной почти наверняка грянет война, а еще до того, на Крещенье, заключат брак Келсон и Сидана.

Тут Риченда оцепенела в его объятиях и отвернула лицо; он только и мог, что плотнее прижать ее к себе, пытаясь утешить и ждать, когда это пройдет, сожалея о последних словах, которые ляпнул, не подумав. Он никогда не докучал ей любопытством касательно обстоятельств ее первого брака, но знал, что ей пришлось тогда не легче, чем теперь Сидане. Для дочерей из знатных семей, если только они не удалялись в монастырь, браки по государственным соображениям были почти неизбежны. Риченде едва исполнилось шестнадцать, когда ее выдали за Брэна Кориса, и она ни разу не видела будущего супруга до дня свадьбы.

— О, я понимаю все династические доводы для такой женитьбы, — произнесла она наконец, вновь доверчиво прижавшись к нему в поисках тепла. — Гвиннед и Меара воюют поколение за поколением. И можно наконец прекратить эту старую-старую распрю. — Она испустила тяжкий вздох, прежде чем продолжать. — Но Келсон и Сидана — люди, Аларик, а не королевства. Я совсем не знаю девочку, но знаю Келсона. Он добрый и великодушный юноша, и знаю, он не пожалеет сил, чтобы сделать брак чем-то большим, нежели способ обзавестись законными наследниками, но… но…

— Но ни одному из них в действительности не приходится выбирать, — закончил Морган, отвечая на то, чего она не договорила. — Знаю. И меня это тоже мало радует. К несчастью, подобные обязанности неотделимы от короны.

— По-видимому. — Долгое время она хранила молчание, и ее мысли были затворены в столь сокровенных уголках, что Морган не дерзнул бы туда вторгнуться. Наконец она снова вздохнула.

— Что же, если свадьбы не миновать, тебе предстоит позаботиться о Келсоне, — сказала она. — Не знаю, как себя в таких случаях чувствует мужчина, но знаю, каково при этом женщине. Чего бы ни желала она сама, а, вероятно, быть Сидане Меарской нашей королевой. Она, безусловно, будет испугана, расстроена и несчастна, но нет причин, по которым все пошло бы действительно так уж скверно. Я в свое время испытала нечто подобное; возможно, мне удастся помочь ей увидеть светлые стороны. Если ты дозволишь, я попрошу, чтобы меня приставили к ней, и если она не будет против, мы подружимся. Мне так жаль девочку, Аларик.

— Моя прекрасная Риченда, — прошептал Морган, еще теснее охватывая ее кольцом своих рук. — Я так рад, так рад, что нашел тебя.

А заодно, подумал он, погружаясь в сон, он нашел и средство хотя бы на время отвлечь жену от мрачных мыслей — в любом случае, до тех пор, пока она в Ремуте.

Ранним рождественским утром разведчики Халдейна доложили о приближении меарского вестника и одного конного воина. Судя по быстроте передвижения, их следовало ждать через два часа. Паж принес эту новость Келсону в спальню Дугала, где король и его друг обсуждали как раз меарские дела, пока Дугал одевался для церемонии. Сам король был в парадном алом халдейнском одеянии длиной до щиколоток, отороченном горностаями по рукавам и подолу и вдоль глубоких разрезов спереди и сзади. Но он еще не надел корону и прочие знаки своего королевского звания.

— Что-то мне это не больно нравится, а тебе? — спросил Келсон, отпустив пажа и оруженосца, и наблюдая, как Дугал завязывает узкий кушак поверх серой шерстяной верхней рубахи. — Вестник и один конный воин. Даже не посольство. Как ты полагаешь, что это значит?

Фыркнув, Дугал встряхнул плащ из превосходного тартана Мак-Ардри и набросил на плечи, придерживая одной рукой, пока другая шарила в деревянной шкатулке, ища подходящую пряжку.

— Готов поручиться, это не сдача… Но ее мы, по правде говоря, и не ожидали, верно? Как я понимаю, ты их примешь?

— Приму… После того, как покончим с твоим возведением в графы. Им не будет вредно немного охладить пятки. Это одна из тех вещей, за которые вестникам платят.

— Согласен.