– Ты же явился сюда не на прогулку, а по делу. Доделывай – и вали отсюда. Только так, а как ты хотел?

– Но… ты же говорил, помнишь, что всегда есть кнопка. Кнопка возврата. Вот сейчас как раз такой момент, вернуться! – Я поднялся, вытер слезы рукавом. – Вспомни, комната, топор… Все не по-настоящему. Я передумал. Я хочу вернуться!

– Выходит, ты трус? – Сикарту еще шире растянул губы в улыбке.

– Называй меня как хочешь, но сейчас я уверен на все сто, что зря мы это затеяли. Несмотря ни на что… И если есть такая возможность, то я хочу вернуться обратно… Мне нужна та кнопка. Или ее не существует?

Сикарту улыбался во весь рот. Его голливудские белые зубы аж светились.

– Кнопка есть. Всегда есть. – Сикарту шагнул в темноту и тут же вернулся с телефоном в руках. – На, позвони. Ты имеешь право на «звонок другу».

Я замер в растерянности.

– Все очень просто, – объяснил Сикарту. – Я даю тебе возможность позвонить в прошлое. Ты можешь сказать себе или своему другу что-нибудь такое, что изменит ход событий в настоящем. И тебя выбросит отсюда, поскольку эта реальность станет тупиковой. Понимаешь? Я не буду объяснять тебе законов физики, но в прошлое или будущее на самом деле можно звонить по телефону… ну или можно еще пользоваться радио. Извини, у меня сейчас для тебя есть только телефон.

Я нерешительно взял у него из рук трубку. Это была здоровенная, очень старая модель спутникового телефона. Единственное отличие от нормальных трубок заключалось в том, что кнопка была только одна. Никаких цифр, никаких экранов и лампочек. Просто клавиша по центру, наподобие клавиши рояля.

– И как этим пользоваться?

– Легко. Сосредоточься, мысленно проговори номер, куда звонишь, и представь себе четко время звонка, чтобы наверняка застать собеседника дома. Потом нажимай кнопку.

– Легко… – буркнул я. И стал набирать сам себе по домашнему. Длинные гудки. Я звонил долго, но трубку так никто и не взял… Я нажал клавишу еще раз и набрал себя на мобильный. Отчетливо услышал стоявшую у меня на трубке мелодию режима ожидания. Ждал минуты три, пока звонок автоматически не сбросился и я не услышал в ответ автоматический голос «Абонент не отвечает».

– Черт! Долбаная фигня! Я не беру трубку! – заорал я в панике.

– Ну… попробуй еще раз… Может, кому-то другому? – Сикарту хитро подмигнул. – У тебя есть возможность дозвониться только один раз.

Я вспотел. Руки тряслись. Я лихорадочно думал, кому и в какое время можно позвонить, чтобы отменить все наши последующие действия. Лоскут! Точно! Я набрал Лоскута. Трубку не брали очень долго, целую вечность. Я держал в руке этот похожий на кирпич аппарат и еле слышно молился: «Ну возьми, возьми трубку!»

И трубку взяли.

– НЕ ТУДА ПОПАЛИ! – услышал я веселый возглас Лоскута и свой собственный смех на заднем плане. А потом короткие гудки.

Я бросил телефон на землю и схватился за голову.

– Ну чего? Разговор не клеится? – Сикарту явно издевался надо мной. – Время вышло. Видишь ли… этой самой кнопкой надо уметь пользоваться. И по-любому выходит, что ты должен доделать то, зачем явился сюда.

– Но как я найду этого долбаного Херста, если я вообще не понимаю, что происходит?! – заорал я на древнее божество.

– Я же тебе говорил. Все не так, как кажется. Ты думаешь, что это ты ищешь. А может, это тебя ищут? – Сикарту опять улыбнулся. Достал из кармана сигару, закурил. Потом посмотрел в небо. – Думаю, что достаточно поисков. Думаю, что сейчас вас найдут. Кыш!

Сикарту сделал резкий шаг ко мне и ткнул сигарой мне в щеку. Меня пронзила совершенно реальная боль. Я заорал и очнулся на траве рядом с тобой и Лоскутом. И еще кто-то находился рядом с нами. Не нужно быть провидцем, чтобы понять: неподалеку от нас, в темноте, стоял Вильям Херст.

– Вставайте! – властно произнес он. – Сейчас рассветет.

И стало светло.

XXV. ЯВЛЕНИЕ ГЕРОЯ

У Вильяма Херста и впрямь было что-то библейское во внешности. Если б я вдруг решил сделать кавер Евангелия, перенести события в наши дни, то, не задумываясь, позвал бы спящего художника на главную роль. У него были большие, добрые голубые глаза, темно-русые волосы до плеч. Длинные тонкие пальцы, широкие плечи, аккуратные, выверенные жесты. Безусловно, он обладал яркой харизмой, но харизма была несколько странная – будто не живой человек стоит перед нами, а персонаж кино. Уж больно он был правильный. Идеальный. На него хотелось смотреть, его хотелось слушать, но представить Херста в реальной жизни, например – в очереди к кассе в «Азбуке вкуса» – нет, представить такое было невозможно. Лет двадцати семи, то есть столько, сколько ему было, когда он забылся своим рекордно длинным сном, одетый в непривычного покроя жилетку с карманами и походного вида брюки, также со множеством карманов. Универсальная одежда путешественников, вид которой не изменился с колониальной эпохи. Держался Херст прямо и властно, но в глазах его виделась бесконечная грусть, хотя он и скрывал ее. Грусть – а еще Знание. Что ж, ничего удивительного: человек столько времени обитает в этом зачарованном месте. Вот только захочет ли он поделиться с нами своими знаниями? Сомнительно…

– Вставайте! – сказал Херст властно. – Сейчас рассветет!

И стало светло. Точно так же, как и перед этим стемнело, – почти мгновенно. Будто кто-то ждал возле рубильника, когда художник даст сигнал.

Лоскут вскочил на ноги и испуганно заозирался по сторонам. Потом уставился на Херста и протянул:

– С ума сойти…

– На это у вас еще будет время, – тихо ответил Херст. – Предлагаю обсудить все ваши вопросы по пути, а то вскоре может случиться непоправимое – вы станете частью этого мира и выбраться отсюда уже не сможете. Поэтому надо спешить. Следуйте за мной.

И Херст уверенно и быстро зашагал в одном ему известном направлении. Нам ничего не оставалось, кроме как следовать за ним. Я посмотрел по сторонам и аж присвистнул от удивления – вокруг нас был совсем другой мир, очень сильно отличающийся от вчерашнего. От восточного сада не осталось и следа. На смену аутентичной азиатской сдержанности пришла вульгарная бурная цветастость разросшегося весеннего сада, за которым давным-давно никто не ухаживал. На земле валялись многочисленные перезревшие плоды, в беспорядке росли большие, разноцветные цветы. Тянущиеся во все стороны ветви цеплялись за одежду. Кустарник, некогда постриженный причудливыми формами, теперь преграждал дорогу непреступной стеной. Херст же шел уверенно, напролом, сквозь заросли, а мы продирались следом. Разговаривать во время этого марш-броска было невозможно. Я решил не спешить и все вопросы оставить на потом.

Несколько раз ты спотыкалась, и я едва успевал подхватить тебя. В какой-то момент мне даже показалось, что я хочу остановиться и отдышаться, но, как только я об этом подумал, сил у меня прибавилось, и я продолжил путь.

Наконец мы вышли на поляну, посреди которой стояла та самая стеклянная дверь.

Херст посмотрел на небо. Потом оглянулся на нас и сказал:

– Время есть. Вы наверняка хотите меня спросить о чем-то?

Лично у меня вопросов накопилась уйма, и я никак не мог выбрать, с чего начать. Зато у тебя к нему было множество вопросов вполне конкретных:

– Как вы послали нам сигнал? И почему вы решили, что мы придем вас спасать?

Херст обернулся к тебе, удивленно поднял брови и улыбнулся:

– Я не посылал никаких сигналов. Но я знал, что сегодня здесь будет человек. И, конечно, немного удивился, когда увидел, что вас трое. Откуда я узнал – сложный вопрос. Здесь к тебе просто приходит знание. А насчет спасения… Почему вдруг меня стали спасать сейчас, а не кучу времени назад, хотя я и понятия не имею, сколько времени провел здесь… Здесь просто нет времени.

– Угу… – сказал я. – Вы спите уже тридцать шесть лет. Точнее, находитесь в глубокой коме. И на днях вас должны отключить от приборов. Вы умрете. И… мне очень жаль, но, похоже, все, кого вы знали тогда… тридцать шесть лет назад… большая часть людей… уже умерли… И ваша подруга…