— Можно не торопиться, — ответил Мельников. — Кабина больше не погружается.

Зайцев, тоже вышедший наверх, приветствовал друзей жестами обеих рук.

— Вы так погрузились в воду, — сказал он, — что еще немного или будь тут малейшее волнение, — мы не смогли бы увидеть вас.

Опасаясь новой грозы, поспешно вынесли и опустили на воду надувную резиновую лодку. Зайцев подплыл на ней к затонувшему самолету.

Инженер был одет в непромокаемый костюм, не имевший охлаждающей системы, и почувствовал себя словно внутри доменной печи. Горячий воздух, нагретый до вось­ми­десяти градусов, проходя через фильтр противогаза, обжигал лицо и затруднял дыхание.

Не мешкая он прыгнул в воду и, ощупью отыскав стойку стабилизатора, при­кре­пил к ней конец троса.

— Тащите! — крикнул он, забираясь обратно в лодку и отплывая в сторону.

Баландин дал задний ход. Выходной люк подводной лодки имел свой са­мо­сто­я­тельный пульт управления, и, чтобы пустить моторы, не нужно было проделывать дли­тельную процедуру входа внутрь.

Полторы тысячи лошадиных сил, заключенные в моторе, «шутя» вытащили са­молет из песчаной могилы. Через несколько секунд он всплыл на поверхность и был подтянут вплотную к борту лодки.

— Добро пожаловать! — пошутил Баландин, обнимая спасенных.

— Вы блестяще выполнили задачу, — сказал Мельников. — Спасибо!

Прежде всего связались со звездолетом и сообщили о благополучном за­вер­шении спасательной операции. Ко всеобщему удовольствию, радиосвязь дей­ствовала.

— Что делать с самолетом? — спросил Мельников.

— Нельзя вынести его на берег?

— Невозможно. Кругом почти отвесные скалы.

— Значит, придется его бросить.

Пользуясь передышкой, предоставленной гро­за­ми, фюзеляж самолета полностью разгрузили. Пустая ка­бина с открытым кожухом будет потоплена первым же ливнем.

— Жаль машину, — сказал Мельников, — но что по­делаешь!

— Хорошо бы выйти на берег и осмотреть его, — предложил Второв.

— Здесь это опасно. Слишком круты скалы. Постараемся найти такое место, где можно в случае грозы успеть укрыться в лодке.

— Надо направиться прямо на корабль, — вдруг сказал Баландин. — Вы ранены.

— Это не раны, а царапины, — ответил Мельников. — Мы о них совсем забыли.

Профессор продолжал настаивать. Мельникову и Второву с трудом удалось уговорить его не сообщать на звездолет о полученных ими, действительно, незначительных повреждениях. Баландин согласился только тогда, когда лично осмотрел обоих и переменил неумело наложенные повязки.

— Константин Евгеньевич будет очень сердиться, — сказал он.

— Это я беру на себя, — ответил Мельников. — Зачем терять время? Мы у неизвестной земли, и надо исследовать ее.

Было решено пройти на лодке вдоль берега и выяснить, остров это или материк.

Держась в надводном положении, лодка вышла из залива и повернула на север. Кабина самолета осталась покачиваться на воде, в ожидании очередной грозы, которая пустит ее на дно.

Линия берега тянулась в обе стороны до самого горизонта. Сколько хватал глаз, она была сплошь заросшей лесом из гигантских оранжево-красных деревьев. Иногда он подходил к самой воде, иногда отступал, образуя поляны, покрытые желтой и коричневой травой. У подножия деревьев виднелась сплошная стена более низкой растительности. Были это кустарники или молодая поросль тех же деревьев, нельзя было определить.

Из осторожности лодка держалась в двухстах метрах от берега. Здесь было уже заметное волнение, качка мешала наблюдениям, но с этим приходилось мириться. Зайцев опасался сесть на мель.

Когда проходили грозы, подводная лодка опускалась в глубину и пережидала стоя на месте. Этими остановками пользовались, чтобы осмотреть подводный мир, но он был очень беден. При свете прожекторов они видели только красноватые водоросли и пунцовые мхи, облепившие каждый выступ, и многочисленные камни, лежавшие на песчаном дне. Ни рыб, ни моллюсков.

Действительно ли их не было здесь или они исчезали, когда появлялась лодка и загорался ее свет? Кто мог ответить на этот вопрос?

— Мы собственными глазами видели живых существ в океане, — говорил Баландин.

— Положим, это не совсем так, — поправлял его Зайцев. — Мы их не видели, а предполагали, что видим. Может быть, это были не животные, а плавающие растения.

Профессор не соглашался.

— Разве вы не помните, — отвечал он, — что, попав в луч прожектора, эти «растения» спешили уйти в темноту, что совершенно естественно для животных Венеры, привыкших к мраку? Здесь, у берега, ни животных, ни плавающих растений не было видно.

Час за часом подводная лодка шла на север. Радиосвязь со звездолетом прерывалась только по вине грозовых фронтов.

Характер местности не изменялся. Все тот же лес тянулся без конца, закрывая западный горизонт. Берега были все такими же высокими и обрывистыми. Попадались небольшие холмы, так же заросшие деревьями. Ни малейших следов другой, не растительной, жизни не замечалось.

Уже больше суток никто из них не смыкал глаз, но, как это ни странно, об усталости вспомнили не на лодке, а на корабле. Доктор Андреев категорически потребовал, чтобы они остановились «на ночь».

Мельников поддержал это требование. Все с удовольствием согласились. Лодка погрузилась и легла на грунт. Поужинав, легли спать.

Сказалось физическое и нервное утомление. Экипаж лодки проспал десять часов подряд. Отдохнувшие и освеженные, поднялись на поверхность и поплыли дальше.

Снова потянулся нескончаемый лес. От места, где оставили кабину самолета, отошли километров на двести.

Внезапно береговая полоса круто повернула на северо-запад. Далеко на горизонте виднелся другой берег, идущий как будто параллельно.

— Залив, — сказал Баландин. — Будем заходить в него?

— Разумеется, — ответил Мельников.

Залив, по-видимому, очень глубоко врезывался в сушу. Замыкающий его берег был не виден даже в бинокль.

Лодка шла вдоль южного побережья. Несколько раз грозы заставляли останавливаться и погружаться.

— А может быть, это не залив, а пролив? — высказал предположение Зайцев.

— Возможно. — Мельников пристально всматривался в противоположный берег, который стал заметно ближе.

— Остановитесь!

Приказание было выполнено. Лодка слегка покачивалась с кормы на нос.

— Смотрите на берег!

Теперь все заметили, что лодка не стояла на месте, а медленно двигалась назад.

— Это не залив и не пролив, а река. Та самая, которую мы видели, пролетая на «СССР-КС2», — сказал Мельников.

— Константин Евгеньевич, как всегда, оказался прав, — заметил Баландин. — Это материк.

— Пройдемте дальше, вверх по реке, — предложил Зайцев. — Берег должен стать ниже, и тогда можно будет высадиться на него.

Его предположение оправдалось. Уже через час стало заметно понижение берегов. Обрыв постепенно опускался к воде, становился менее крутым.

Поверхность реки была пустынна. Иногда попадались ветви, плывшие по течению, навстречу лодке.

На исходе четвертого часа пути гидрофоны передали на пульт отдаленный гул. Было похоже, что где-то впереди находился водопад.

Лодка замедлила ход.

Берег сходились все ближе и ближе. Река суживалась, течение становилось быстрее.

Еще около трех километров осторожно продвигались вперед. Шум становился все более явственным,

Наконец увидели его источник.

Поперек реки, которая в этом месте имела не больше трехсот метров ширины, протянулось нагромождение огромных камней. Вода с ревом неслась между ними, крутясь пенными водоворотами. В воздухе стоял туман водяных брызг,

— Обыкновенные пороги, — сказал Мельников.

Товарищам послышалось разочарование в его голосе. Но что он рассчитывал увидеть?

— Наше путешествие по реке окончилось, — сказал Баландин. — Дальше лодка не пройдет.