Первая вахта была моя. Каюр растянулся у стола на полу в чем был и сразу же захрапел. Зажав между коленями винтовку, я сидел, как на горячих углях, не отрывая взгляд от двери. От напряжения глаза резало до боли. Текли слезы. С улицы беспрерывно доносился протяжный гул и вой урагана. Стрелка на судовых часах показывала два часа ночи, но таинственные хозяева не появлялись. Правда, их могла задержать пурга, все еще продолжавшая разгуливать над морем и тундрой. Отстояв положенное время, я разбудил каюра, передал ему винтовку, бросил свою кухлянку в спальне между кроватей и, не разуваясь, лег.

…Время во сне летит быстро. Пурга давно прошла. Мы уже в стойбище. Утро. У жителей большое оживление. Все суетятся, шумят. Мужчины собираются в тундру на промысел. Женщины помогают им укладывать на нарты капканы, ружья, мясо морского зверя на приманки песцам. Ребятишки с криком бегают вокруг яранг, ловят собак. Схватив за шиворот упрямого пса, волокут его к нарте и ловко набрасывают ему на шею ременную шлейку-алык. Вот и упряжки готовы. Щелкнули в воздухе кнуты, и мы помчались на участки. Мне надлежало показать охотникам новый способ маскировки капканов и применение пахучих приманок. Но вдруг, словно в сказке, все преобразилось. Раздался гул, потом крик: «Стой! Ни с места!» Потом опять чей-то крик: «Брось винтовку, брось!» И вновь, будто в яму проваливаюсь. Звуки постепенно замирают, замирают и затихли совсем.

Спустя немного слышу: кто-то тащит меня за ногу, дергает, трясет. Спросонья ни­чего не разберу. Веки слиплись, не раскрыть, а в голове карусель: стойбище… Пур­га… Разбойники… Неожиданно как затрубит над самым моим ухом.

— Эй-й!.. Вставай! Вот дрыхнет!.. Ну и ну!..

— Пусти, пусти, — говорю, силясь приподнять словно налитую свинцом, отя­же­левшую голову. — Кого, — говорю, — вам надо? У нас ничего нет. Нас пурга сю­да загнала, пурга!

Будто сквозь мутную желтоватую перепонку вижу склонившуюся надо мной взло­хмаченную незнакомую голову. «Бандит, — бормочу я. — Сейчас нам крышка». Но тут голова мгновенно исчезла и как захохочет, затрубит басом:

— Хо-хо! Слышишь, Лена, за кого нас гости принимают?

«Что за Лена! — думаю, раскрывая заспанные глаза. — Вот чертовщина!» Мыс­ли мельницей крутятся. Фотографическая карточка… Постой… постой!.. Да это же она, вот! Настоящая, живая!

И тут будто ветром сдуло с меня сон. Вскакиваю, оглядываюсь. Мой каюр на кух­не, жив и невредим.

— Ятынто, ты ли это?

— Он чуть не убил нас, — с обидой говорит девушка в лыжном костюме. — В потолок пальнул. Не пускает в дверь, хоть обратно иди.

Широкое лицо каюра расплылось в довольную улыбку.

— А ты, товарищ, спишь, как морж на лежбище, — хитро прищурив глаза, заме­тил мне Ятынто.

Он сидел у стола и не спеша прихлебывал из блюдца ароматный плиточный чай. Перед ним на противне лежала гора медвежьих котлет. Их было не менее сотни.

— Бери, бери котлеты, — угощала каюра хозяйка. — Нам они приелись. Вчера Борис еще одного медведя повалил. Повадился косолапый в землянку…

Через минуту мы с хозяевами пили чай, шутили, расспрашивали друг друга.

— Мы теперь новоселы, — улыбаясь, рассказывала девушка. — Километрах в четырых отсюда, у сопки, еще восемнадцать таких избушек-времянок. Целый поселок. Там и главная наша база. Осенью судно-то поздно сюда пришло, льды помешали, не успели весь груз с берега на базу перевезти. Вот и пришлось нам здесь поселиться. Надо же кому-то за оборудованием присматривать. А его под снегом лежит больше половины. Там и катер, и экскаваторы, и бульдозеры, и горючее.

Хозяйка подлила каюру горячего чаю и посмотрела в заснеженное окно.

— Ну и погодка тут! Мы ходили на базу — своих навестить — и едва обратно пришли. Ветер с, ног валил! Я без привычки совсем обессилела. Хорошо, что Борис был. Наверно, с полкилометра тащил меня на себе. — Она шлепнула мужа ладонью по шее и звонко рассмеялась. — Такой Поддубный хоть двоих утащит. Недаром шах­тер. Только квартира нешахтерская.

— Ничего, Лена, — пробасил Борис. — Обожди немного. Весной привезут сюда на кораблях настоящие дома. А там, глядишь, через годик–два и город вырастет. Слыхала, сколько в тундре обнаружено угля и ценной руды? На сто лет хватит. А песца, зверя в море? Какова Чукотка, а?

За разговорами мы и не заметили, как прошла ночь. Метель давно утихла. Ятынто с Борисом снесли собакам медвежатины. Досыта накормили. Нам время было уже отправляться в путь. Каюр высушил и починил упряжь, очистил от снега нарту…

Снова мелькают в море и лунном свете тысячи вздыбленных торосов; так же бежит впереди изрезанный бухтами берег. Иногда он переходит в высокие отвесные скалы с глубокими впадинами у подножий. Наверно, не одну тысячу лет трудилось море, чтобы выдолбить в толще гранита такие огромные ниши!

Я подвернул под себя поудобнее ноги, прижался к широкой спи­не каюра и мечтаю. Хорошо, когда весело поскрипывает нарта, когда ты не жалкая пылинка среди безбрежных снегов, всюду встречаешь дру­зей!..

— Ярай, ярай, ярай! — подбадривал Ятынто собак.

От знакомых слов, обещающих недалекий отдых и дом, собаки нетерпеливо повизгивают и сильнее налегают на лямки.

На свете есть страна, хозяева которой не люди, а дикие звери. По своей территории эта страна равна Бельгии. Название ее — Национальный парк имени Крюгера. Этот парк расположен в Южно-Африканском Союзе и носит имя выдающегося патриота и борца против английских колонизаторов — президента Крюгера, по инициативе которого он был создан.

Территория парка была объявлена заповедной полвека назад. В то время на этой территории оставалось очень мало крупных представителей африканской фауны — львов, слонов, зебр, носорогов, гиппопотамов, леопардов и других. Поэтому с 1904 по 1927 год в заповедник не допускалась публика. Но вот уже больше четверти века ворота его широко раскрыты для автомобилистов. Впрочем, говорить о воротах тут не приходится. Национальный парк имени Крюгера вообще не имеет ограды. Но звери, нашедшие в нем убежище, редко покидают его территорию, словно понимая, что за его пределами им грозит смерть.

Администрация заповедника разработала целую систему мер, которые охраняют посетителей от «хозяев», а «хозяев» — от посетителей. При въезде в парк у всех автомобилистов отбирается огнестрельное оружие. Им запрещается выходить из машин за пределами огороженных лагерей для отдыха. Вскоре после захода солнца ворота этих лагерей запираются и всякому, кто бу­дет обнаружен в парке после этого часа, придется заплатить большой штраф.

Однако «хозяева» парка порою даже без приглашения являются навестить своих гостей. Это относится прежде всего к африканским слонам. За последние годы слоновое население заповедника сильно увеличилось — не столько даже за счет естественного размножения, сколько за счет иммиграции из португальской Восточной Африки, с которой граничит страна зверей. Ночью слоны иногда ломают ограды лагерей отдыха и поедают молодые побеги деревьев, которые высятся над домиками. Администрация парка считает африканских слонов наиболее опасными из его обитателей. В отличие от своих индийских собратьев, они обладают крутым нравом и, хотя не нападают первыми, от них лучше держаться подальше: ведь такому слону ничего не стоит растоптать не только человека, но и автомобиль!

Что касается львов, то они оказались гораздо более уживчивыми. Зато львы нередко создают трудности для автомобильного движения по дорогам заповедника. Дело в том, что они очень любят целыми семействами принимать солнечные ванны посреди дороги, и убедить их уступить путь автомобилю бывает очень нелегко.