— Механик Сергей Сидорович, а это кочегары, — указал он на девушек. — Мой помощник Ванька на берегу, получает керо­син.

Из носового помещения вышел улыбающийся, розовощекий, с большой седой бородой, похожий на сказочного деда-мороза, старик.

За ним появился сумрачного вида парень лет двадцати.

— Павел, ваш помощник, — отрекомендовался он.

— Вызовите всех на палубу! — приказал Сизов Павлу. Он хотел познакомиться с командой.

— Все налицо, кроме помощника механика.

На палубе находились два старика, две девушки, помощник капитана Павел и Витя.

— Кто плавал в озере? — спросил Сизов.

Седобородый старик ответил:

— У нас в колхозе и реки нет, где там плавать!

— Как вы попали на пароход?

— Отступали мы всем колхозом, а когда дошли до этого места, я сказал старушке: «Отступай, бабка, дальше, а я останусь; наши не допустят немца до Ладоги». Попросился на пароход, меня и приняли. Обед варю команде.

— Меня зовут Катей, — сообщила худенькая девушка. — До войны училась в консерватории.

— Шура, — сказала вторая девушка. — Работала парикмахером.

Сизов взглянул на тонкие длинные пальцы, хрупкую фигурку Кати и усомнился: где у нее найдется сила подбрасывать в топку котла полные лопаты тяжелого каменного угля?

Механик, видимо, понял капитана и, как бы извиняясь, проговорил:

— Силенок у них маловато, но с делом справляются; конечно, мне и Ваньке приходится им помогать. Людей нет, все на фронте.

— Я тоже помогаю, — сказал Витя, который, как оказалось, весной окончил школу.

— А вы где плавали? — спросил Сизов Павла.

— До войны работал кочегаром на канальных пароходах, а сейчас перевели помощником капитана, — говорят, нет людей.

Только механик был кадровым речником, но и он не плавал в озере.

Четыре месяца плавал Сизов на «Бугуеве». За это время ему пришлось около двухсот раз с баржами пересечь озеро, доставляя Ленинграду продукты. Не раз «Бугуев» попадал в шторм, его бомбили фашисты. Маленький пароходик, приспособленный к плаванию по тихим каналам, хорошо выдерживал шторм, а старики, дети и девушки превратились в опытных моря­ков. В шторм, стремительно раскачиваясь с бока на бок, взлетая на вершину волны и проваливаясь, шаг за шагом «Бугуев» продвигался вперед, таща за собой баржу. А в это время дед в тесном камбузе, где помещалась только плита, стоя на палубе и ухватившись за прикрепленный рым, чтобы не вылететь за борт, варил обед. Не обращая внимания на промокшую одежду, он с таким спокойствием выполнял работу, как будто всю жизнь был коком.

Как-то Сизов сказал, что если в шторм лопнет буксир, то ни один канальный пароход не поймает в бушующем озере баржу и ее выкинет на камни. Его слова запомнил Витя и через каждые полчаса проверял буксир. В шторм он чуть не ползком пробирался на корму.

Сизов восхищался бесстрашием и хлад­нокровием команды во время налетов фашистской авиации. Витя бегал вокруг рубки, громко предупреждая:

— Заходит с кормы!

— Пикирует, ложись! — командовал он неизвестно кому и ложился сам.

Сизов скатывал руль на борт, и бомба разрывалась в стороне. Дед же усаживался на самом носу парохода, наблюдал за самолетами и зажмуривал глаза, когда с воем летела бомба. После боя он говорил:

— Кажись, и на этот раз пронесло. Витя, давай чай.

А Витя возбужденным голосом кричал в машину:

— Катя, Шура, наши отогнали фашистов, мы победили!

Как-то Сизов спросил Витю:

— Где ты научился узнавать о маневрах самолетов?

— Фашисты часто бомбили Волховскую электростанцию, а наш дом находился неподалеку, там я узнал их повадки.

Сизов полюбил шустрого Витю, степенного деда, скромных, исполнительных девушек Шуру и Катю, тихого старика механика. Боевая, полная опасности жизнь сблизила всех. Теперь Сизов знал, что в трудную минуту можно положиться на команду.

Поздно осенью, вручая Сизову приказ на очередной рейс, оператор сообщил:

 — Ваш пароход поступает в распоряжение капитана третьего ранга Барсова.

— Что будем делать?

— Прокладывать кабель по озеру. Ленинград должен получить ток от Волховской гидростанции.

Электрический свет Ленинграду — это же целое событие! Сизов направил пароход в бухту, где шла подготовка к прокладке кабеля. Зиму 1941/42 года он провел в Ленинграде и знал, что значит мало электроэнергии. Водопровод почти бездействовал; люди брали воду из Невы. Жилые дома освещались коптилками. Вспомнились покрывшиеся копотью потолки, вещи, почерневшие лица, темные лестницы…

Отшвартовав пароход к большой железной шаланде, Сизов вскарабкался на нее. Невысокий полный, но подвижный капитан третьего ранга Барсов громко распоряжался работавшими в трюме.

— Товарищ капитан третьего ранга, пароход «Бугуев» прибыл в ваше распоряжение! — доложил Сизов Барсову.

— Добро! — сказал он. — Дали в самый последний момент; говорят, все пароходы заняты буксировкой. — Разговаривая, Барсов не спускал глаз с трюма, где укладывали толстый кабель, предварительно смонтированный специалистами-электриками.

— Товарищ Акимов, проверяйте каждый сантиметр, прощупайте каждый кусок. Малейшее повреждение сведет на нет всю работу! — крикнул он в трюм и снова обратился к Сизову:

— Вот уже неделю ребята недосыпают. Торопимся до закрытия навигации закончить работу.

— Какой длины кабель? — поинтересовался Сизов.

— Двадцать семь километров — ширина озера. Нужно проложить четыре ряда.

— Успеем ли? Осталось мало времени.

— Должны успеть. Так приказало командование. С наступлением ночи отправляемся в рейс. В случае выхода из строя тральщика баржу поведете вы.

На палубе шаланды установили огромный барабан. Осталось уложить последнюю сотню метров. Работа очень тяжелая. Трудно согнуть и уложить толстый, негнущийся кабель в ровные ряды.

На этой шаланде, как и на других, на носу и на корме стояли пулеметы. Сизов завидовал самоходным баржам и шаландам. Они могли защищаться от нападения вражеских самолетов. Вся их защита заключалась в маневрировании; но как это делать, если движение парохода сковывает длинный буксир?

Сизов обошел палубу шаланды, загроможденную досками, бревнами, прошел на корму, заглянул в камбуз.

Жена шкипера варила обед, а обросший седой щетиной муж подшивал валенки; и если бы не пулемет, установленный перед камбузом, казалось, укладка кабеля в трюм, варка пищи и шкипер, подшивающий валенки, — все это происходит в мирной обстановке.

— Товарищ капитан, идите отдыхать; может, не придется спать ночью, — заметив Сизова, предложил Барсов.

Наступили осенние сумерки. Тральщик ладожской военной флотилии забуксировал шаланду с кабелем и повел ее по направлению к восточному берегу со скоростью три–четыре километра в час, с тем расчетом, чтобы за ночь проскочить открытую часть озера. Заминка в прокладке, — и день мог застать шаланду в озере; фашисты увидят из Шлиссельбурга и пошлют самолеты бомбить.

Люди это знали и торопились.

Ночь прошла в напряженном труде, и на рассвете первый кабель вывели на берег.

При прокладке второго кабеля сильно мешала бортовая качка. По вре­ме­нам на палубу парохода обрушивались волны, но команда привыкла к шторму. Сво­бодный от вахты дед спал, а Витя находился на палубе.

Ветер и волны задержали прокладку кабеля; наступил рас­свет, а шаланда была еще в озере.

Витя вдруг закричал:

— Летят фашисты!

На тральщике и шаланде объявили воздушную тревогу. Дед, наскоро одевшись, вышел из кубрика. Катя по­бе­жала в кочегарку — помогать Шу­ре. Помощник Павел стал рядом с ка­питаном.

Забегали матросы на тральщике и на шаланде. Дула с зенитных пушек и пулеметов направились к двум приближающимся самолетам.

Барсов спокойно продолжал руководить работами. Его басистый голос сквозь шум волн и вой ветра иногда доносился до Сизова.