Ток в электропояс подавался по подводному кабелю с Бородавки. Там находилась подземная электростанция для нужд охраны и работы маячных прожекторов.

На электропояс Реаль обратил особое внимание. Проволочная ограда была высокой, и ширина ее в самом узком месте достигала семи — восьми метров. Видимо, смертоносный ток пробегал лишь по определенным проводам. Попробуй в ночной темноте угадать, где они! И перерезать не сможешь. Кроме алюминиевых ложек да оловянных мисок, у каторжников ничего не было. Кирки и мачете[14] вечером пересчитывались и запирались под замок.

С Бородавки велось непрестанное наблюдение за исправностью электропояса. В случае обрыва — прибор сигнализировал дежурному технику, в каком секторе произошло нарушение линии. Тот немедленно докладывал Чинчу о чрезвычайном происшествии и посылал электромонтеров к месту аварии. Если это происходило ночью, то прожектор обшаривал прилегающую местность. Но таких тревог за последние месяцы не случалось, ограда была надежна. Независимо от этого состояние электропояса два раза в неделю проверялось капралом Варошем, отправлявшимся в обход с овчаркой, обученной поиску подкопов.

Всякая растительность с внутренней стороны уничтожалась руками заключенных. На расстоянии в двадцать метров от проводов были предусмотрительно вырублены все деревья.

Через электропояс существовало два прохода. Один из них — возле пристани, в северной части острова. Там стояло невысокое здание первого поста, в котором жили стражники и капрал Варош. Для входа в лагерь одно из звеньев ограды поднималось механизмом так, что ограда оставалась под током.

Второй проход находился в южной стороне лагеря; через него выводили заключенных на заготовку дров, каучука, кокосовых орехов и расчистку зарослей. Сразу же за электропоясом начиналось сплошное сплетение деревьев, лиан и кустарников. Буйно росли высокие папоротники, орхидеи, броме-леи, стремящиеся к свету из сырого полумрака леса. Казалось, что многие деревья окутаны зеленым войлоком; с их ветвей спускались до земли воздушные корни, похожие на толстую проволоку. Когда тропическая темнота сгущалась, то из зарослей доносились голоса мощного хора: зычный крик лягушек, треск цикад, пронзительный визг диких кошек, рык ягуаров, специально завезенных на остров, и бормотание попу­гаев.

Лианы и вьющиеся растения за пределами лагеря чувствовали себя подлинными хозяевами. Сплетаясь с воздушными корнями эпифитов в густые сети, они превратили всю южную часть острова в непроходимую трущобу и подбирались к проводам электропояса. Поэтому Чинчу приходилось посылать на работу за оградой даже политических заключенных.

Южный проход открывался утром по сигналу ракетой. Заключенные проходили за электропояс, и поднятые звенья колючей проволоки немедля опускались. Когда подходило время возвращаться в лагерь, надзиратель выпускал вверх ракету, каторж­ников пересчитывали и пропускали за ограду. Впрочем, никто не рискнул бы остаться в зарослях, в которых ютились ягуары, ядовитые змеи, крупные, очень злые и всепожирающие муравьи.

Работа в душных и сырых зарослях, на вязком болоте, среди испарений гниющей листвы, изматывала истощенных людей. Но на нее все стремились, так как это был осмысленный труд. Кроме того, можно было передохнуть минутку в тени, пока не видит злобный глаз надсмотрщика, утолить жажду и голод соком молодого бамбука или дикими плодами.

Срубленные сучья и деревца доставлялись на кухню. Нагруженные вязанками хвороста, заключенные, работавшие в зарослях, возвращались обычно вечером грязные, исцарапанные, но довольные.

Реаль долго разыскивал Энрико Диаса, а когда встретился, — с трудом узнал его. Брат Долорес походил на старика, обросшего окладистой бородой, хотя был на два года моложе Хосе.

Диас также едва признал в простоватом ковбое-усаче старого приятеля, но очень обрадовался, увидев его живым. А Реаль умышленно был сух. Он строго спросил:

— Центральный Комитет интересуется, — почему вы до сих пор не организовали побег?

— Видимо, были серьезные причины, — ответил Диас. — С острова не убежать, вот в чем дело.

— Удобная позиция! Страна словно на вулкане, нужен каждый человек, а вы уверили себя и успокоились.

Диас, видимо, сочтя упрек несправедливым, ничего не ответил. Осмотревшись, они устроились в тени под фантастически искривленным панданусом. Поблизости никого не было, надзиратель ругался на другой стороне болотца.

— Ты давно здесь? — спросил Энрико, подавляя в себе чувство обиды.

— Две недели.

— Неужели за такое время не убедился, что ни малейшей возможности? Бегство исключено.

— Возможности надо создавать. Кто-нибудь из вас думал в этом направлении?

— Думали, и не мало. Спасти нас может только победа на континенте.

— Сомневаюсь. Они мстительны и трусливы. В случае переворота перебьют всех, кто сидит за электропоясом.

— Что же мы могли сделать?

— Действовать, и как можно решительней.

— Решительные люди найдутся, но без плана, который хотя бы создавал иллюзию надежды, разве поведешь на гибель? Ты что-нибудь можешь предложить?

— Пока ничего, но не теряю надежды. У вас хотя бы маленькая ячейка существует?

— А как же ты думал? Не знал, что ты обо мне такого мнения!

— Прости, Энрико, за придирчивость. Видимо, я несправедлив. Меня злит, что многие здесь надеются не на себя, а на других. Если бы ты знал, каких трудов стоило разыскивать вас и попасть сюда! Твоя весточка, написанная солью, тоже сыграла свою роль.

Реаль рассказал, как записка помогла убедить Центральный Комитет отправить его на остров.

— Так, значит, ты здесь по своей воле? — удивился Диас. — А если бы угодил в другой лагерь?

— Наша разведка установила, что именно сюда за последнее время новый правитель ссылает не угодных ему людей.

— Одни ломают голову, как бы расстаться с островом, а другие сами лезут сюда! — уже с восхищением глядя на товарища, сказал Энрико. — Ну, дружище, ты меня потряс! Такого номера еще никто не выкидывал!

— Чего не сделаешь ради вас! Давай хоть поцелуемся, чудовище джунглей!

Они крепко, по-братски обнялись.

— Как Долорес? — спросил Энрико.

— Очень скучала по тебе. Сейчас будет ждать весточки на Позабытом берегу.

— Интересно, какая почта доставит ей мои письма?

— Океанские волны. Подбитое в этих местах рыболовное судно течением выбросило на Позабытый берег. Если ты бросишь в море плавающее письмо, оно может попасть в руки Долорес.

— Да, но нас на выстрел не подпускают к берегу. Впрочем, что-нибудь можно будет сообразить.

— Для чего ты отпустил такую бородищу? — поинтересовался Реаль.

— Я здесь числюсь матросом чилийского судна. Борода помогла мне обмануть следователя. Тебя, конечно, тоже по-иному зовут?

Реаль назвал свое новое имя и поинтересовался, как ведется в лагере борьба со шпионами.

— Некоторых мы знаем, — ответил Диас. — Они под наблюдением. Но нужно быть начеку, ошибка грозит смертью. Хочешь, я сегодня же свяжу тебя с нашими?

— Нет, мне следует остаться неизвест­ным. Для всех я буду придурковатым гаучо Роберто Юррита. Но ты все же шепни своим, что на остров прибыл представитель Центрального Комитета для организации побега. Это может поднять дух. Для нашей связи я постараюсь подобрать надежного человека, но ты все же проверь его. У вас в каждом бараке есть свои глаза?

— Да, не сомневайся, проверим.

— Ну, я очень рад встрече. Действуй; связного я пришлю. До следующего раза!

Хосе крепко сжал руку Диасу, и они, условившись о пароле, разошлись.

Реаль внимательно присматривался к окружавшим его людям и отбирал пригодных для борьбы. Первым его помощником стал Мануэль. Его он и свел с Диасом. Тот нашел общий язык с докером и после двух продолжительных бесед сказал Хосе:

— Ты подыскал способного ученика, по­дойдет.