Вот и я, решил дать возможность пилотам похвастаться знакомством со мной. Я встал с кресла и направился к кабине. По пути мне улыбались все эти животные в первом классе, я презрительно смотрел на них. Я быстро дошел до двери, вошел внутрь и обратился к летчикам со следующей просьбой:

– Ребят, а можно мне за штурвалом посидеть?

– Конечно, Феликс Абрамович. – Заулыбался молодой летчик. – Как же мы вам отказать можем?

«Еще бы». – Подумал я. – «Попробовал бы ты мне отказать!»

Через мгновение я уже был за штурвалом. Господи, какое прекрасное это ощущение! Я управлял самолетом, а передо мной на многие километры простиралось лишь бескрайнее синее небо – лишь изредка нарушаемое мутью облаков. Все было передо мной как на ладони. И где-то тут, в этой синеве, парил наш лайнер. Зажмурившись, я представлял себя кем-то вроде демиурга. Все собравшиеся в салоне – мои рабы. Могу повернуть налево – они полетят налево, сверну направо – направо полетят.

И тут я понял все. Зачем ждать момента? Зачем стремиться к чему-то и просирать свою жизнь, если исход откровенно предрешен? Я понимаю свою судьбу и полностью с ней смиряюсь. Столько времени ушло на понимание ее, понимание своей роли в мире. На секунду передо мной предстает огромное тщеславное лицо, всего лишь очередной озабоченный хищник, отчаянно бьющийся за выживание и славу. Такой же как все, ничем не отличающийся и ничем не лучше. Но зато – самый сильный!

Я уже не помнил, как самолет вдруг резко накренился, как закричали попадали пилоты. Я не помнил, как мы мчались вниз и что кричали звезды, зажатые как крысы в тонущей консервной банке. Я не помнил, как мы упали, и тем более не знал, что потом сказали об этом в новостях. Последнее, что я помню, как я неожиданно дернул штурвал резко в сторону и наш лайнер, словно раненая птица, с адским ревом ушел в пике…