Некоторые друзья, решив сделать вам что-то хорошее, для достижения своей цели не остановятся перед тем, что причинят вам кучу неприятностей и хлопот.

Я чихнула, встала с жесткой скамейки зала ожидания и нехотя двинулась на платформу: только что радио объявило о скором прибытии поезда из Мотылина. Через пару секунд в носу снова защекотало, я не успела поднести к лицу платок и издала неприлично громкое «апчхи». Шедшая рядом женщина обернулась, окинула меня сердитым взглядом и громко сказала:

– Ох уж эти москвичи! Никакого воспитания! Даже пасть, когда фыркают, не прикроют, заразы ходячие! Орут постоянно, пинаются, в магазинах цены задрали, чтоб вам сгореть!

Продолжая негодовать, она достала из сумки зонтик, раскрыла его и смело шагнула под дождь. Я же замешкалась перед выходом на улицу, с неба лились потоки воды, а мне было нечем прикрыться от внезапного ливня.

– Поезд номер бурбурцать Мотылино-Москва прибыл на бурбурую платформу, – заорал громкоговоритель.

Меня всегда удивляло: где вокзальное начальство находит дикторш, которые умудряются абсолютно неразборчиво произносить самую необходимую информацию?

– Эй, не тормози! – раздалось вдруг сзади, и в ту же секунду я ощутила толчок в спину.

Чтобы не упасть, я невольно сделала шаг вперед и очутилась на перроне, холодная вода потекла за шиворот. Я съежилась и поторопилась под навес…

Самые большие неудобства возникают тогда, когда люди намереваются от души поблагодарить друг друга. Вчера около шести утра меня разбудил телефонный звонок. Сначала я не хотела снимать трубку, надеясь, что кто-нибудь из домочадцев меня опередит и с удовольствием выскажет невидимому собеседнику все, что думает о нахале, который беспокоит людей ни свет ни заря, но противное дребезжание не смолкало, и я наконец поняла: в нашем ложкинском доме, кроме меня, никого нет. Ну да, Аркадий и Зайка уехали отдыхать на Мальдивы, а Машка, Дегтярев и Ирка с Иваном улетели в Париж, сейчас они приводят в порядок тамошний дом.

Неделю назад, восьмого июня, я провожала девочку, полковника и домработницу с садовником. Признаюсь: наше появление в VIP-зале аэропорта Шереметьево произвело фурор. Ирка гордо несла перевозку с кошками, куда до кучи еще впихнули йоркшириху Жюли, а Иван вел Банди и Снапа. Напоминаю: наши собаки не кусаются, поскольку искренне считают всех окружающих своими лучшими друзьями, но народ при виде питбуля и ротвейлера начинает нервничать. Чтобы успокоить особенно трусливых, на Банди и Снапа надели намордники, а их спины прикрыли белыми попонами с красным крестом, к которым Маша прикрепила посадочные талоны. Хуча, сохранявшего царственное спокойствие, девочка тащила на руках. И если учесть, что мопс весит двенадцать кило, Манюне, в прямом смысле этого слова, приходилось нелегко. К тому же у Хучика был только собачий проездной документ, в отличие от Банди и Снапа, имевших в самолете собственные места, мопсу предстояло путешествовать до Парижа на коленях у Маруси. Пуделиха Черри шла сама. Кстати, вот вам пример того, как внешний вид не соответствует характеру. Уже упомянутым Банди и Снапу в голову не взбредет оскалить внушительные клыки и проявить хоть каплю агрессии. Но тем не менее, узрев двух черных крупных псов, смирно шагающих рядом с хозяином, люди шарахаются в сторону, а кое-кто в ужасе возмущается:

– Собаки-убийцы! Немедленно посадите их в клетку!

Зато очаровательная пуделиха Черри, украшенная гламурным розовым ошейником со стразами, вызывает у публики полярные эмоции.

– Ах, какая миленькая, – сюсюкают окружающие, а некоторые пытаются погладить песика, смахивающего на ожившую плюшевую игрушку.

Мой вам совет: никогда не трогайте чужую собачку, сколь бы умилительной она вам ни казалась. Наша Черри – дама с характером, она запросто цапнет за ногу назойливого незнакомца и, не моргнув глазом, пойдет по своим делам. Только не подумайте, что пуделиха нанесет вам опасную рану. Нет, она в совершенстве освоила иезуитский трюк: научилась рвать колготки, брюки и юбки, даже не оцарапав кожу. Разбойные действия пуделиха совершает с ангельски невинным видом. Пострадавшие, услышав мои извинения, как правило, восклицают:

– Ну она же не нарочно!

Мне остается лишь согласиться с ними и исподтишка показать хулиганке в розовом ошейнике кулак. Впрочем, на вокзалах и в аэропортах Черри ведет себя безупречно, поэтому ей и разрешили идти на посадку без поводка.

Александр Михайлович шел один, зато он хранил сумочку с документами. Полковник сразу атаковал улыбчивую представительницу авиакомпании, которая регистрировала билеты на рейс.

– Снапу нужно место у окна, он обожает смотреть на облака, а Банди, наоборот, любит спать во время полета. Я же предпочитаю сидеть в кресле около прохода.

– Да, конечно, – растерялась девушка, – но тогда псов нужно пристегнуть ремнями безопасности.

Дегтярев, всю ночь командовавший сборами и уставший от роли начальника, моментально обозлился.

– Не нужно сообщать мне прописные истины! Кстати, у Снапа и Банди нормальные человеческие билеты, значит, им положен обед.

– Да, – покорно кивнула служащая.

– А вот в прошлый раз, – не успокаивался Александр Михайлович, – ваши стюардессы ничего не дали мальчикам, мне пришлось идти на кухню и объяснять этим блондинкам, что собака с проездным документом за полную стоимость – тоже человек.

– Да, да, – вежливо согласилась регистратор и быстро написала в плане рассадки пассажиров букву «i» напротив фамилии «Дегтярев».

– Что вы там такое нацарапали? – проявил бдительность Александр Михайлович.

– Всего лишь пометку для главного стюарда, которая означает, что данного пассажира следует идеально обслуживать, – смиренно опустив взгляд в стол, ответила девушка.

– Ну ладно, – успокоился полковник.

Я, наблюдая за этой сценкой, постаралась не рассмеяться.

Одна из моих французских подруг, Надин Леклерк, служит в большом отеле. Она рассказывала, что у портье есть система тайных знаков, при помощи которых они «маркируют» постояльцев. Допустим, буква «к», приписанная к имени гостя, первая от слова «кошон»,[1] означает, что данное лицо безобразничает в номере, «а», от слова «аржан»,[2] – говорит о щедрых чаевых, которые раздает гость. Наверное, и в авиакомпаниях пользуются нехитрым шифром, и что-то сейчас подсказывает мне, что буква «i» – сокращение не от «идеального обслуживания», а от слова «идиот».

Но не буду живописать отлет домашних в Париж, вернусь в то утро, когда меня на рассвете выдернул из сладкого сна настойчивый звонок телефона. Сообразив, что трубку снять больше некому, я схватила ее и сердито рявкнула:

– Слушаю!

– Утка прибудет в четверг, – раздалось в ответ.

На секунду я оторопела. Потом, подавив желание сказать: «Шпион живет этажом выше»,[3] возмутилась.

– Неужели вам не стыдно? Посмотрите на часы! Беспросветная рань!

– Ты чего? – заявил, совершенно не смущаясь, незнакомец. – Уже девять, народ давно встал!

Я разозлилась еще сильнее.

– У вас будильник вверх ногами перевернут! Шесть часов!

– Так то в Москве, – обрадовался мужчина, – а у нас люди давно на огородах. Дашута, ты меня не узнала? Это ж я, Кирюха, мы с женой у тебя в Ложкине весной гостили.

Я постаралась изобразить радость.

– Кирилл! Извини, спросонья я плохо соображаю!

– Я решил сказать тебе «спасибо» за отличный отпуск, – сообщил знакомый.

– Пожалуйста, – вежливо ответила я.

Действительно, в конце марта нам на голову неожиданно свалился мой приятель студенческих лет, проживающий сейчас в городке за несколько сотен километров от Москвы. Кирилл и Лена Ласкины провели в Ложкине почти сорок дней, уехали они тридцатого апреля, а сейчас середина июня. Кирюха слегка задержался с изъявлениями благодарности. С другой стороны, лучше поздно, чем никогда.